2 декабря 1938 года, 18:00.

В лаборатории противно «захрюкал» местный телефон.

«Чёрт, как я не люблю прерываться… особенно во время решительного эксперимента. Но придётся, „Грымза“ без толку не звонит».

— Алексей Сергеевич, — в голосе секретаря послышалась непривычная теплота, — Анечка звонила, попросила ваш ЗИС на час-другой ей нужно на «Мосфильм» по срочному делу…

«Не понял, сотрудники аппарата ЦК по служебной надобности могут легко вызвать дежурный автомобиль из спецгаража… А, ну да, там же „эмку“ пришлют… значит солидности добирает».

— … вы ведь всё равно до одиннадцати работаете в лаборатории.

«Надеюсь, это не войдёт у неё в привычку».

— Да, конечно, — делаю значительную паузу, — предупреждаю вас, товарищ Бланк, меня в ближайшие два часа ни для кого нет.

«Так, надо в последний раз пробежаться по основным элементам установки, от печки»… Мой замечательный источник для питания ксеноновой лампы-вспышки сгорел час назад: высоким напряжением пробило ограничительный резистор, в итоге — короткое замыкание. Поэтому аккуратную коробочку источника и сгоревшее сопротивление сейчас заменяет огромный стеклянный ртутный выпрямитель (у печки), ему любые замыкания нипочём.

Дальше на монтажном столе — лампа накачки и рубиновый цилиндр. Они расположены параллельно друг другу и заключены в стальную коробочку, в которой находится зеркальный отражатель из листовой меди. Его цилиндрическая форма образует в сечении эллипс. Лампа и рубин находятся в фокусах эллипса: здесь работает его свойство, что все лучи, исходящие из одного фокуса почти в любом направлении, после отражения пройдут через другой.

Последнее устройство — мишень, на которую направлено выходное отверстие коробочки (из него будет бить «луч Лазаря»), состоящая из фотодиодного датчика. Визуальное наблюдение меня не устраивает, хочу увидеть на экране осциллографа тонкую организацию луча, который будет излучать оптический квантовый генератор.

«„Луч Лазаря“… кхм, „как вы яхту назовёте“… к тому же люди могут подумать, что в честь товарища Кагановича… хватит с него того, что уже носит его имя… пора увековечить имя парня, чью жизнь я разрушил, одной „бутсы“ недостаточно… „лучи Чаганова“ или сокращённо — „Че-лучи“… звучит неплохо».

Решительно щёлкаю тумблером питания, появился высокий шипящий шумок от высоковольтного источника. На тыльной стороне стальной коробки, в длинных узких отверстиях для вентиляции устройства затрепетал зелёный огонёк ксеноновый лампы-накачки, на дульной — никакого луча нет, но на экране — блюдце осциллографа появились небольшие импульсы с заваленными фронтами.

«Как и ожидалось, длительность импульса — одна миллисекунда, частота — сто герц, — потихоньку начинаю крутить ручку автотрансформатора, — что ж добавим напряжения на лампу»… Засмотревшись на экран, пропускаю исторический момент, когда лёгкие клубы дыма от сгоревшего блока питания ещё витающие в воздехе разрезает кровавым шилом долгожданный, мощный «Че-луч». Он в мгновение ока выводит из строя бескорпусной германиевый диод, служащий мне фотодатчиком, импульс пропадает, я рывком поворачиваюсь к установке и, заметив лазерный луч, медленно опускаюсь на стоящий сзади стул.

«Почему я начал с рубинового лазера? Казалось бы с самого бесполезного в использовании»…

Всё началось с недавнего разговора на собрании Опытного завода, посвящённого большому проценту брака на полупроводниковом производстве, где я хвастливо пообещал: «Рубиновые пробки с меня». Получить сам кристалл рубина действительно не трудно, а вот просверлить в нём отверстие… На одно отверстие диаметром в десятки микрон уходит у одного ювелира высочайшей квалификации… шестьдесят часов рабочего времени!

Если быстро не решить эту проблему, а кассет с рубиновыми пробками нужны сотни, то выход годных на производстве диодов не поднять. Без них невозможно нарастить объём Диод-Ферритной логики, без неё вычислительной техники…

«Зря я наверное выбрал ДФ ячейки, — закрадывалась мне в голову предательская мысль, — надо было делать ставку на индуктивные параметроны… Хотя и сейчас не поздно, придется, конечно, заменить в ферритах материал, но линии по намотки катушек и формовке колец останутся теми же… Заманчиво, но нет, нельзя пасовать перед трудностями, ведь диоды нужны не только для ДФЛ. Пусть индуктивные параметроны и не требуют диодов, но на надёжность работы ЭВМ будет сильно влиять точность настройки параметрона. По самым скромным оценкам допуски на параметры ферритовых колец должны укладываться в два процента. К тому же для параметрона понадобятся точные резисторы связи и сверхстабильные конденсаторы… Японцы в конце пятидесятых смогли наладить штучное производство компьютеров из них, но сейчас в России конец тридцатых».

Единственным устройством, способным кардинально решить этот вопрос является лазер, а самый простой для реализации в полукустарной мастерской — оптический. Пусть он и не такой мощный как лазер на неодимовом стекле, но нам не вольфрам плавить и не сталь гравировать, а вот просверлить небольшое отверстие в рубине или точно отрезать фанеру, ему вполне по силам. В этом он ещё последнему фору даст, длина волны у рубинового лазера меньше, поэтому точнее профиль отверстия удастся сделать.

Завороженно гляжу на мерцающий в потоке поднимающегося от приборов горячего воздуха луч, на стене передо мной быстро возникает и тут же исчезает изящный силуэт Оли.

— Лёшик, у нас что будет эпилятор? — вздрагиваю и покрываюсь «гусиной кожей» от горячего дыхания подруги.

— Представляешь кого я встретила на «Мосфильме»? — Оля легко прыгает через две ступеньки чтобы поспеть за мой, — Алексея Толстого! Интересный дядечка, быстро узнал кто я такая…

«Как не спросить, что это за штучка рассекает на ЗИСе»?

— …рассыпался в комплиментах мне, не смотря на стоящую рядом то ли жену, то ли секретаршу, много моложе его, кстати, лет тридцати…

— И жена, и секретарша, — киваю я.

— … Я подумала, каков нахал…. но оказалось, что ему нужен ты, — подруга с скашивает любопытный взгляд на меня.

— Встречался с ними три года на даче у Тухачевского, — у спускающегося по лестнице навстречу нам какого-то мужчины от моих слов вытягивается лицо.

— М-м… Толстого пригласили на «Мосфильм» для заключения договора на экранизацию «Гиперболоида инженера Гарина», представляешь? А тут я захожу в лабораторию, а у тебя он самый на столе.

— Бывает, а что ему надо? — отрываю перед подругой дверь в свою приёмную, — здравствуйте, товарищи.

«Грымза» взмахом руки усаживает обратно подскочивших с мест при виде меня посетителей.

— Он написал продолжение «Гиперболоида», — в кабинете Оля по привычке спешит к окну открывать форточку, а я включаю генератор белого шума, — хочет посоветоваться с тобой по техническим вопросам. А ещё я там встретила Шпанова…

— Знакомая фамилия, — становлюсь рядом с Олей.

— … ну, помнишь в прошлом году ходили на фильм «Глубокий рейд», про лётчиков, по его сценарию снималось.

— А-а, это как три наших эскадрильи в ответ на нападение враждебного государства одним налётом разбомбили весь их тыл и мы победили… Как это твоему Шпанову удалось после ареста Тухачевского такой сценарий протолкнуть?

— Значит не один Тухачевский у нас «доктрину Дуэ» продвигал.

— Вспомнил, Шпанов — заместитель редактора журнала «Техника воздушного флота», прослышал, видно, об испытаниях нашего истребителя. Не иначе, будет проситься к Лавочкину в КБ на экскурсию.

— А вот и не угадал, — Оля кивает на две пухлые картонные папки, лежащих на моём столе, — писатели-фантасты рецензию хотят получить на свои произведения от наркома, отвечающего за «чародейство и волшебство». Я серьёзно. Не знаю уж как на Гиммлера повлияли предсказания, которыми Барченко поделился со Свеном Гединым, а тот в свою очередь с Вейстхором, но на наш «бомонд», особенно на писателей, его откровения производят неизгладимое впечатление.