— Тут такая история, товарищ Сталин, — загорячился Алымов, — в 1935-ом году руководством наркомата тяжёлой промышленности было принято решение доработать дизель «Коджу» с целью замены дорогого алюминия на сталь и чугун. Кроме того, в это же время немецкая компания «Бош» прекратила поставки свечей зажигания, форсунок и насосов высокого давления. Пришлось налаживать их производство у себя, но очень они сложны оказались в изготовлении, особенно форсунка, до сих пор толком не можем отладить техпроцесс.

— Понимаю, — в глазах вождя заиграли озорные огоньки, — «Коджу» оказался только снаружи русским, а изнутри немец немцем…

У Федоренко нервно дёрнулся кадык.

— … Ну а ваш «Ганц» чем тогда лучше?

— Дизель инженера Ендрашика нам больше подходит, товарищ Сталин, — глаза Алымова горят, он не замечает волнений своего шефа, — форсунка полуоткрытая с клапаном, без всяких прецизионных частей, насос не бошевский, а тоже свой простейший. Поршни чугунные, почти весь из стали и чугуна, без дорогих материалов. Тяжёлый, свыше девятисот килограмм, но новый «Коджу»-то из стали не намного легче…

— А для грузовика не слишком тяжёлый?

— … Не слишком. Отличный семитонник выйдет. «Испано-Сюиза» делала на нём прекрасные грузовики Т-69 делала, тоже сначала хотела бошевское оборудование повторить, но не смогли и стали выпускать на дизеле Ендрашика. Мы потом Т-69 в «тизнаос» на этом самом заводе в Барселоне переделывали…

— … Не слишком. Отличный семитонник выйдет. «Испано-Сюиза» делала на нём прекрасные грузовики Т-69, тоже сначала хотела бошевское оборудование повторить, но не смогли и стали выпускать на дизеле Ендрашика. Мы потом Т-69 в «тизнаос» на этом самом заводе в Барселоне переделывали…

— «Тизнаос», это что за зверь?

— Любые грузовики, товарищ Сталин, на которые навешивалась броня. На наш мы ставили четыре «Гочкиса», а сверху башню от танка Т-26. Чтобы уменьшить нагрузку на грунт ставили вместо одного два колеса пакетом. На заводе производили также и меньшие дизеля той же конструкции — мощностью 75 и 50 лошадиных сил, их ставил на и Додж, и на Форд.

— Народное творчество, ну хорошо, товарищ Федоренко, за этот месяц организуйте сравнительные испытания двух дизелей…

— Коджу-1 и Коджу-2, — вставляю я свои пять копеек, — чтоб не вздумали подыгрывать одному из них из политических соображений…

— … правильно, товарищ Чаганов, — одобрительно засмеялся вождь, — пятисотчасовые успеете провести?

— Так точно, товарищ Сталин успеем, — обливается потом начальник АБТУ.

— Здравствуйте, Николай Петрович, это вас Чаганов беспокоит.

— Здравствуйте — здравствуйте, Алексей Сергеевич, — в трубке зазвучал добродушный голос профессора Сажина, — только что закончили спектрографирование стекла ваших очков. Вскрылась тайна вашего «неофана» — никакой это не новый элемент, а хорошо известный неодим…

«Неодим! Гранат, легированный ионами неодима — активная среда лазера, работающего в ближней инфракрасной области, его кпд в двадцать раз выше рубинового. Вот им уже можно резать и сваривать и сверлить всё что угодно, а дальномеры, прицелы»…

— Точнее, это стекло с оксидом неодима, редкоземельного металла из группы лантаноидов.

— Скажите, Николай Петрович, у нас в стране имеются месторождения неодима?

— Хм, слышал, что есть в Швеции и на юге Германии… вот Вениамин Аркадьевич подсказывает, передаю ему трубку.

— Здравствуйте, Алексей Сергеевич, — в трубке послышалось взволнованное дыхание профессора Зильберминца, — в Китае есть, в тридцати километрах от границы с Монголией, район Баян-Обо, это примерно 110-й градус восточной долготы и 42-ой северной широты. Я в конце двадцатых бывал в тех краях, богатейшее месторождение, и неодим там есть, у меня до сих пор сохранились образцы. Хотите, чтобы я сделал повторный анализ?

— Здравствуйте, Вениамин Аркадьевич, — подхожу к стене с огромной картой СССР, — нет ничего не вижу, пустыня правда неподалёку дорога к монгольской границе…

— Так и есть, там даже посёлка нет, имеются выходы руды на поверхность, можно добывать открытым способом.

— … да, пожалуйста сделайте, ещё хотелось бы получить сколько-нибудь неодима, — заметив в дверях кабинета Рокоссовского, машу ему рукой чтобы заходил, — неплохо было бы также составить список с подробным описанием всех известных месторождений, я договор пришлю.

— Сколько лет, сколько зим, рад вас видеть, Константин Константинович, — попадаю в крепкие объятия комкора, — куда получили назначение в Москву, Ленинград?

— Нет, в Сибирь, — засмеялся он, кивая на карту, — в Забайкальский округ, вместо Конева, места знакомые в двадцатых служил там, в Монголии. А вы почему моими местами интересуетесь?

«Дошли, значит, до руководства несколько дешифровок от Кима с предупреждением, что японские генералы из Маньчжоу-Го не оставили мыслей о реванше за Хасан. Решили усилить командование в Забайкалье „испанским“ героем».

— А это, просто очень богатое месторождение очень редкого минерала, — тыкаю пальцем в точку на карте, — вот здесь, очень ценного.

— Бывал в этих местах, — Рокоссовский внимательно рассматривает обозначения на карте, — почитай всю границу проинспектировал, на конях с разъездами Монгольской кавдивизии. В этом районе сплошные пески, редко встретишь маньчжурских пограничников. Я сейчас прямо из Генштаба, встречался с направленцем, так, судя по его карте, части Китайской Красной Армии находятся примерно в ста километрах южнее на правом берегу Хуанхэ.

— Удалось хоть поесть сегодня? — меняю пока тему.

— Только что из-за стола, но от чая не откажусь.

— Организуем, — хватаюсь за телефонную трубку, попутно включаю «глушилку».

— Такие дела, — прихлёбываю чай из своей кружки, — попали, как говорится, из огня, да в полымя. Конечно, радиоперехваты стопроцентной точности не дают, но по моим оценкам следует от японцев ждать крупной провокации уже в мае. Они начали подготовку к ней полгода назад со строительства ветки от КВЖД…

— Да я слышал об этом от направленца, — комкор понимающе кивает головой, — выходит по всему, что японцы хотят границу подправить, по крайней мере, перенести её на рубеж реки Халхин-Гол. Если это так, то трудно нам придётся.

— Почему?

— С дорогами у нас швах, — Рокоссовский с чашкой в руке подходит к карте, — от Соловьёвска до Керулена километров двести, просёлочная дорога, скорее даже направление на карте. Оттуда до Тамцак-Булака около двухсот пятидесяти, но уже шоссе… хотя когда я там был просёлок просёлком. Приличное шоссе по меркам Монголии имеется между Троицкосавском — Уланбатором и Тамцак-Булаком, но это больше тысячи километров, а железная дорога аж в Верхнеудинске, это ещё добавить двести километров.

— Проще нормальную дорогу построить от Соловьёвска до Керулена, а ещё лучше узкоколейку, что скажете, Константин Константинович?

— Может быть, может быть, от Соловьёвска до станции Борзя на КВЖД восемьдесят вёрст… — на минуту задумывается он, — но, пожалуй, всё же лучше узкоколейку от Борзи до Соловьёвска, её я могу сделать своими силами, а оттуда шоссе до Керулена силами местных с помощью нашего 57-го корпуса.

— А что если, пользуясь моментом, что японцы напали, ударить по ним и на юге Монголии? — выдаю мысли вслух, — а китайская Красная Армия ударит нам навстречу. Так получим сухопутный коридор с ними. Китайские товарищи будут поставлять нам руду, мы им оружие…

— Это вопрос политический, — удивлённо смотрит на меня комкор, — будет приказ — ударим, тем более что наступать придётся вдоль шоссе.

— Понимаю, буду работать над этим. Вы с Головановым уже встречались?

— Не успел.

— Обязательно надо увидеться, он ведь к вам в Читу собрался с инспекцией авиации округа. А что если завтра? Мы с ним затеяли на Софринском полигоне показ нашей новой техники для армейского и флотского руководства. Хотите, поедем вместе? Отлично, звоню Семёну Михайловичу.