– В мотеле нас прервали самым наглым образом. Тебе не кажется, что мы что-то недоделали?

– Секс на высоте шести тысячи метров?

Цифры превратились в ничто, едва Джеб поднял голову. Угасающие звезды смотрели на него сквозь прозрачный астрокупол. Казалось, до них подать рукой, а до земли долететь – не хватит и целой жизни.

– В салоне бомбардировщика 1943 года сборки, – выразительно подыграв глазами, добавила Моника. – Такого у меня еще не было.

– У меня тоже.

Джеб подошел к ней и одну за другой расстегнул пуговицы на блузке. Моника, заводясь, чуть подрагивающими пальцами расстегивала ремень на его брюках и смотрела ему в глаза.

Она не изменила позы. Лишь шире развела ноги и подняла их.

Удерживаясь за стол руками, она возбужденно постанывала и не сводила глаз со своего лобка и сильного пресса любовника. Обвив его шею руками, Моника помогала ему короткими движениями бедер и в этой позе, низко склонив голову, видела, как сильно и методично проникает в нее Джеб.

Она застонала в оргазме, напрягаясь и высоко поднимая голову. Прямо над ней находился астрокупол. И Моника, расслабляясь, чуть слышно прошептала:

– Я чуть не вылетела через него…

Абрамов отметил время в середине телефонного разговора. В Испании было десять часов пятьдесят минут, значит, в Венесуэле на четыре часа меньше, автоматически вычислил он разницу во времени. Окончив разговор, Александр Михайлович отправился с докладом к адмиралу Школьнику.

В летних брюках и майке с короткими рукавами адмирал расположился на каменной террасе, собственно, крыше ресторана, вход находился в приемной хозяйки отеля. Не очень удобно, зато летняя терраса была в распоряжении администрации. Адмирал пил кофе, глядя на берег, который на юге и севере спускался террасами, а в середине представлял собой роскошный пляж с беловатым песком. И в этом свете Школьник напрочь забывал, что находится на крыше ресторана. Ему казалось, это уютное место также расположено на скале.

Уволившись со службы, адмирал, как ни странно, сбросил пять-шесть килограммов, стал поджарым.

– Я только что говорил с Джебом, – начал Абрамов, присаживаясь за столик.

Школьник оживился.

– Как он объяснил свое молчание?

– Виктор Николаевич, лучше спросите, откуда он звонил.

«Ну?» – адмирал шевельнул бровями.

– Он и Моника Орсини сейчас находятся в Маракайбо.

– Как они туда попали, черт возьми?

– Вы будете смеяться…

– Я хохотну, – пообещал Школьник, – если услышу, что Моника доставила Джеба в Венесуэлу на своем помеле.

– Они действительно прилетели туда… на американском бомбардировщике. «Би-17», если я не ослышался.

Школьник долго не мог сообразить, что напоминает ему эта сцена. Потом вспомнил булгаковского Степу Лиходеева, который телеграфировал в Варьете из Ялты.

– Джеб сообщил интересную вещь. Оказывается, русские моряки с «Беглого огня» были членами «Опус Деи».

– Папский орден?

– Так точно. Раньше часто делали такое сравнение: Италия времен Муссолини и «Опус Деи» во франкистской Испании.

– Как Джеб попал в Венесуэлу? – повысил голос адмирал. – Ты разучился докладывать по сути. Хотя бы начни с начала.

Он слушал подчиненного и все больше мрачнел. Не заметил появления третьего участника беседы. Николай Кокарев подошел к столу в тот момент, когда Школьник обращался к Абрамову и в упор не видел Николая:

– Я слышал, у них епископ в духовном подчинении у иерея – как духовного главы братства, что канонически недопустимо.

Кок смотрел на бывшего шефа флотской разведки с оторопью. Пожалуй, впервые в жизни он исполнил немое антре. Но не остался бы собой, если бы не взял себя в руки и не вступил в разговорную сценку.

– Виктор Николаевич, вам надо сдерживать свою религиозную паранойю. По отелю поползли слухи.

Школьник отдал своему агенту должное, замолчав на добрую минуту.

– Твой командир получил простенькое задание и умудрился провалить его.

– Когда от тебя все время ждут удач, это утомляет. Вам ли не знать, товарищ адмирал.

– Сядь, – Школьник указал рукой на свободный стул, – и помолчи, пожалуйста. Саня, – обратился он к Абрамову, – давай вспомним все, что касается специфики деятельности ватиканских «рыцарей в сутанах». Она прежде всего связана со статусом и постулатами церкви, то есть никаких силовых акций в привычном понимании этого слова. Если требуется острое оперативное вмешательство, то оно всегда осуществляется с помощью сторонних организаций и лиц. Если я внимательно слушал и правильно понял, покушение на Джеба и Монику было организовано именно по этой схеме. Я точно знаю, что начальник службы безопасности «Опус Деи», он же мой коллега по разведке, не является членом ордена. Поэтому он принимает активное участие в обеспечении «острых оперативных вмешательств».

– Ватиканский квартирант?

– Черт возьми, ты попал в точку. Дело очень серьезное. Мне придется докладывать о нем в штаб-квартиру.

Адмирал снова чертыхнулся, поминая Джеба как нечистого. Но хорошо еще, что его занесло в Венесуэлу. Уго Чавес к этому моменту прервал все отношения со Штатами, объявил Буша террористом номер один. Назвал Владимира Путина и Михаила Калашникова своим лучшим друзьями.

Едва Школьник высказал свои мысли вслух, получил очередной удар.

– Джеб не просит помощи. У него двойное гражданство. В Чили визы ему не требовалось. По прибытии он получил разрешение на проживание в стране сроком на девяносто дней, предъявив не паспорт, но обратный билет. Моника Орсини в опасности и не может вернуться в Штаты, – сказал Абрамов.

– Мы не можем предоставить ей временное убежище в России. Тем более в Испании. Здесь ее как муху размажут по стеклу.

– Вы правы, Виктор Николаевич, дело очень серьезное.

Этот разговор возобновился через тридцать минут. Школьник и Абрамов уединились, чтобы поразмышлять над одним-единственным вопросом: кто информировал Габриеля о переговорах с Моникой Орсини.

– В наших стройных рядах информатора нет, – начал Школьник. – Возможно, утечка произошла во время твоего телефонного разговора с Орсини. Наши телефонные каналы защищены от прослушки, но кто знает, что было «на том конце провода»… И все же мне кажется, утечка произошла от конкретного человека.

– Томми Вальдес?

– Думаю, да, – с небольшой задержкой ответил адмирал. – Напомни, когда он познакомился с Камиллой, нашей клиенткой.

Абрамов наморщил лоб, вспоминая. Дословно воспроизвел сбивчивую речь Вальдеса:

– «Камилла развелась с мужем, когда Диане было девять лет. Я встретил Камиллу, когда девочке исполнилось шестнадцать. Спустя месяц Диана пропала».

– Пропала не только она. – Школьник прикурил и выпустил клуб дыма. – Сгинул ее отец, Петр Юсупов. Именно на его базу прибило шхуну с трупами пятерых моряков. Те дни были перенасыщены преступлениями, как ты считаешь?

– Есть еще один пропавший. До сих пор нет никаких вестей от капитана «Беглого огня». Дечина. Имени его я не помню.

– Черт с ним. – Адмирал пренебрежительно махнул рукой. – Трудно представить этого Дечина как диверсанта-одиночку: война шестьдесят лет назад окончилась, а он поезда под откос пускает. Нет, здесь чувствуется иное влияние. Если это не Вальдес, то кто остается? – спросил он после непродолжительного молчания.

– Моника Орсини. – Абрамов в полной растерянности покачал головой. – Не верится.

– Она докладывает о твоем звонке, получает приказ и втягивает нас в игру с орденом.

– Аверс, реверс, – дополнил Абрамов.

– Я вот о чем подумал. – Адмирал потеребил свой массивный подбородок. – Основой, что ли, орденов является тайна. Как говорится, на том стояли и стоять будут они. Возьми, к примеру, наш, российский политический орден. Ведь все повязаны тайнами, только они у нас называются по-другому: компроматом. Так что все новое – это хорошо забытое старое.