— Подписание мира, Хельмут. Кронпринц готов взять это на себя?

— Мы его уговорили. Фридрих Вильгельм умеет слушать и даже слушаться. Я, Бисмарк, Роон — против такого триумвирата он и не пытался спорить.

— Ничего не брать от Австрии, но поглотить часть сателлитов?

— Внутри не Пруссии, а нового Северогерманского союза, — довольно так протянул Мольтке. — Оставить им лишь символическую независимость. И экономику… пока. Войска же и политический голос — это уже нам. В будущем рейхе эти коронованные карлики высоко не подпрыгнут. Особенно в нашем, прусском ошейнике. Позолоченном, чтобы выводить на прогулку было не стыдно.

— Выпьем за это, Хельмут? — зная, что возражений не последует, предложил Штибер, разливая по стаканчикам выдержанный французский коньяк

— За позолоченные ошейники?

— И за грядущий рейх.

— Прозит!

Два человека, знающих свою силу в настоящем и желающим укрепить её ещё больше в скором будущем. Им нечего было делить — слишком разные области. Вот сотрудничать — это другое, в этом оба видели смысл. А нынешняя война должна была лишь как следует укрепить их взаимовыгодную связь. Как раз до следующей войны, которая уже планировалась, но вместе с тем обещалась стать куда более опасной.

Июнь 1865 г, Нью-Йорк, Американская империя

Всего хорошо в меру, в том числе и путешествий. Ан нет, пришлось снова тащиться в Нью-Йорк. Причём обставляться по полной программе, чтобы визит этот никому не показался подозрительным. Хорошо ещё, что в сей город-остров доставили из-за океана, аккурат из Санкт-Петербурга, ценную дичину, самого в прошлом правителя Коканда, Алимкула Хасанбий-угли. Не просто доставили, а уже успели всё подготовить к прибытию столь важной персоны. Ни разу не уважаемой, но важной! Этот самый Алимкул должен был стать звездой уже второго по счёту международного трибунала, равно как и пара десятков иных кокандцев. Нет, ну а что? Сперва гаитянцы, теперь вот падальщики иной, среднеазиатской породы. И очередная шумиха в европейской и американской прессе, хотя общая тональность тех или иных изданий была известна заранее.

Казалось бы, что там делать мне, особенно если учитывать факт слабого интереса к уже доставленному в Нью-Йорк кокандцу? Да, он должен был сыграть свою роль став пусть не первым вообще главным обвиняемым на международном Нью-Йорском трибунале, но первым из среднеазиатских и вообще азиатских клиентов. Только моё присутствие в разыгрываемой постановке точно не являлось необходимым и даже важным. Другие есть, более приспособленные и как раз на подобные дела заточенные. Однако я тут и тому была вполне весомая причина.

Какая? О, Нью-Йорк как-то незаметно для всех и даже для меня становился местом, где можно было решать те международные проблемы, что не требовали огласки. Особенно имеющие отношение к происходящему по эту сторону Атлантического океана. Вот и сейчас именно со мной возжелали пообщаться представители аж целых двух государств — Великобритании и Соединённых штатов Америки. Неожиданно? Да. Являлась ли тайной тема предстоящей беседы? Отнюдь, ведь иначе я мог и лесом послать, не имея желания плыть морем за не пойми какой масти котом в мешке. И добро бы настоящим котом, мохнатым. Так ведь нет, исключительно в иносказательном смысле.

Бенджамин Дизраэли и Уильям Текумсе Шерман — вот кто возжелал встретиться под благовидным предлогом. Оба они являлись представителями — не единственными, но крайне весомыми — соответственно Британии и США на уже втором по счёту международном трибунале. Положение обоих как бы не слишком соответствовало, но именно сей факт намекал умным людям о важности их сюда прибытия. Министр иностранных дел Великобритании. Заместитель главы Юнионистского союза — второй по величине и уже первой по популярности и авторитету партии в США. Понятно, что им не было особого дела до какого-то кокандца. Вот в течение первых двух дней они и показывали это, присутствуя, но не проявляя себя в полной мере. Надрывались совсем другие люди, куда больше подходящие на роль полных или частичных защитников азиатского царька. Этим двум было совсем не по чину.

Зато договориться со мной о вполне конкретной встрече — это совсем другое дело. Где именно она должна была состояться? В относительно нейтральном месте — на устраиваемом мэром Нью-Йорка Фернандо Вудом званом вечере. Туда по традиции приглашались все мало-мальски значимые персоны. Резиденция же мэра столь важного для империи города, она была… впечатляющей. В смысле большой, красивой, пригодной как для сугубо официальных, так и совсем иного рода приёмов.

Сейчас был именно неофициальный. Но не просто так, не по капризу нью-йоркского мэра или кого-то из значимых персон города. имеющих на него влияние. О нет, тут совсем иное. Просто лично канцлер империи Пьер Тутан де Борегар ненавязчиво попросил в своём письме устроить приём по любому поводу или без оного, но во вполне конкретное время. А Вуд что? Он ещё с момента того самого восстания посреди войны Конфедерации и США привык слушаться, прекрасно понимая, что будет находиться на своём посту до тех пор, пока эффективен как управленец и не создаёт политических проблем. Потому и сидел до сих пор и сидеть мог ещё далеко не один год. Нью-Йорк хоть и не штат империи с губернатором во главе, но по уровню значимости и особенно финансовых потоков ой как важен.

Гостей в лице меня, Вилли Степлтона в положении заместителя военного министра и Вайноны в качестве… Вайноны Вуд встретил с предельным вниманием, но вместе с тем не теряя достоинства. Попутно, пользуясь случаем, поспешил озадачить проблемами местного значения, но разумно, в меру, чтоб не вызвать раздражения и тем паче отторжения. Вот как тут отмахнёшься, если и впрямь требовалось улучшить процедуру приёмки и дальнейшего распределения прибывающих через столь известные «морские ворота» страны мигрантов? В самом Нью-Йорке вследствие его ограниченной площади новые люди требовались в куда меньшем числе, нежели раньше, когда он был частью ещё тех. прежних США. Или необходимость в рамках разрешённых воинских частей провести ротацию, сделав упор не на обычных вояк, а на части, основной целью которых будут являться патрульная служба, охрана границ, а также, случись необходимость, нанести короткий, но жестокий удар по противнику по ту сторону воды.

Разумно, что тут сказать. Я, признаться, несколько выпустил из сферы первоочередных интересов этот город, ограничившись доведением до чрезвычайно высокого уровня работы тут агентов тайной и просто полиции. Ан вот как, ошибся. Зато Вилли, тот с ходу уцепился за эту возможность себя показать.

Перед кем? Ну не передо мной же, право слово, учитывая крепкую дружбу. Впечатление хотел произвести на непосредственного начальника, военного министра Лероя Уокера. Не подольститься — не в характере Степлтона, да и смысла ноль — а именно вновь показать свои способности, сделав ещё шаг к искомому, то есть получению должности после отставки, о которой Уокер порой поговаривал.

Только всё это побочное. Основа же — высокая политика. Та самая, порой отдающая неподражаемым ароматом выгребной ямы, но отступиться от которой было никак нельзя. В том числе и от конкретно этой ситуации, заранее просчитанной в принципе, но вот по времени оказавшейся несколько неожиданной. Я давал ситуации до полного перегрева ещё этак год, может даже два с хвостиком. Ан нет, так уж карты легли, что обстановка к северу от имперской границы не просто перегрелась, а начала дымиться. Потому мы и ехали от дома, в котором остановились по прибытии в город, к резиденции главы города. Со всем подобающим положению шиком, то есть на паромобиле и в сопровождении конного эскорта. Хотя тут не столько эскорт, сколько охрана. Постоянная бдительность! Эти слова, вложенные одной специфической писательницей в уста ещё более экстравагантного героя поневоле стали одной из заповедей, нарушать которые было можно, но крайне опасно для здоровья. Уж мне то, пережившему далеко не единственное покушение, сие было известно поболее многих. Даже тех двоих, которые сейчас находились рядом.