Фибен, потея, нащупывал ногой опору. Она должна быть тут. Но неожиданно стена утеса подпрыгнула и отскочила от него. Скала задрожала от взрыва. Фибен прижался лицом к жесткой поверхности, вцепился в нее изо всех сил, ноги его, болтаясь, повисли в пустоте.

– Из всех треклятых… – Он опять закашлялся и выплюнул комок пыли.

Боковым зрением он видел летящие в небе раскаленные камни; они с шипением падали в море.

«Окаянная постройка, должно быть, взорвалась!» Потом что-то просвистело мимо головы. Фибен пригнул голову, но краем глаза уловил вспышку синего цвета и услышал как бы в самом себе смех чужака. Хохот стал громче, что-то будто коснулось затылка Фибена и рассеялось, а синий свет улетел к югу, проносясь над самой водой.

Фибен взвизгнул и лихорадочно поискал место, на которое можно встать.

Наконец нашел и сумел спуститься на следующий выступ, где можно передохнуть. Втиснулся в узкую расселину, так чтобы не заметили сверху. И только тут смог выругаться.

«Когда-нибудь сочтемся, Утакалтинг. Когда-нибудь».

Фибен вытер глаза и посмотрел вниз.

Он проделал полпути до пляжа. Если сумеет закончить спуск, дальше нетрудно пройти к закрытому парку аттракционов на северо-западном берегу залива Аспинал. А там уже раствориться в переулках и улочках.

Следующие несколько минут будут решающими. Солдаты губру, уцелевшие при взрыве, решат, что он погиб, что его сбросили в море осколки пирамиды.

А может, подумают, что он бежал каким-то другим путем. Ведь только идиот может решиться спускаться по такому откосу без снаряжения.

Фибен надеялся, что его рассуждения правильны. Если губру спустятся вниз и будут ждать его там – он испекся, как птицы в огне архива.

Перед ним в море садилось солнце. Дым пожара поднялся высоко и окрасил закат в ярко-янтарный и алый тона. Тут и там на воде пестрели лодки. Две грузовые баржи медленно шли к далеким островам, на их палубах угадывались коричневые фигуры. Наверняка везут продовольствие заложникам-людям.

К сожалению, некоторые соли, растворенные в морской воде Гарта, ядовиты для дельфинов. Если бы на Гарте жили представители третьей расы землян, захватчикам трудно было бы эффективно изолировать людей на островах. К тому же у финов свой образ мыслей. И, может, они выдали бы одну-две идеи, до которых не додумался народ Фибена.

На юге берег мешал Фибену увидеть порт. Но он заметил серебряные полоски – корабли губру, участвующие в строительстве противокосмических защитных сооружений.

"Что ж, – подумал Фибен, – пока никого нет. Можно не торопиться.

Передохни перед последним рывком".

Впереди самое трудное.

Фибен достал из кармана серебристую нить, найденную в нише. Вполне может быть паутиной или чем-то таким же незначительным. Но это единственное, что он может предъявить в доказательство своего приключения.

Придется признаться Атаклене, что больше он ничего сделать не смог. Хотя нет… Еще разрушение дипломатического сейфа тимбрими. Это тоже придется объяснять.

Он достал бинокль, извлек линзы. Затем старательно упрятал нить в корпус и закрыл крышкой. И снова убрал бинокль.

Да, закат прекрасный. Светятся угли от пожара, их вздымают взлетающие санитарные машины губру. Глядя на эту картину, Фибен вспомнил об арахисе.

Но сейчас жажда сильнее голода. И вообще большинство шимпов употребляют слишком много протеина.

«Жизнь груба, – подумал он, пытаясь расположиться удобнее в узкой расселине. – Но ведь клиентам никогда не бывало легко».

Ты сидишь в каком-нибудь тропическом лесу, никого не трогаешь, сроднился со своей экологической нишей, и вдруг – бац! К тебе на грудь прыгает какой-нибудь парень, возомнивший себя творцом, и силком вталкивает в тебя плоды древа познания. И ты перестаешь быть приспособленным, потому что тебя оценивают по «высшим» стандартам твоего патрона; ты не можешь даже по своему желанию иметь потомство, и у тебя появляется «ответственность»… Кто в джунглях слышал об ответственности?

Ответственности перед патронами, перед собственными потомками?

Нечестная сделка. Но в пяти галактиках существует только одна альтернатива – уничтожение. Доказательство – бывшие обитатели Гарта.

Фибен слизал соленый пот с губ. Он знал, что приступ горечи – это реакция организма на раздражение. Нет никакого смысла во взаимных упреках и обвинениях. Если бы он был представителем своей расы, одним из немногих неошимпов, которые от имени всех своих соплеменников говорят с Советом и галактическими Институтами, тогда стоило бы подумать. А так… Фибен понял, что он просто тянет время.

«Наверно, обо мне уже забыли», – подумал он и удивился своей удачливости.

Закат достиг пика величия и красоты, в мелком море пролегли красные и оранжевые полосы.

Ну что после такого дня спуск в темноте? Увеселительная прогулка, да и только.

– Где тебя черти носили? – спросила Гайлет, как только Фибен ввалился в комнату. Она в гневе повернулась к нему.

– Ах, учитель, – заныл он. – Не ругайте меня. Такой был неудачный день. – Он прошел мимо нее, миновал домашнюю библиотеку, набитую картами и бумагами. Остановился прямо на лежащей на полу большой карте, не обращая внимания на двух негодующих наблюдателей Гайлет. Они бросились в сторону, когда он пошел прямо на них.

– Мы закончили сбор данных уже несколько часов назад! – сказала, идя за ним, Гайлет. – Макс сумел украсть несколько их дисков…

– Знаю. Видел, – ответил он, входя в отведенную для него крошечную комнатку. И сразу начал раздеваться. – Поесть найдется что-нибудь?

– Поесть? – недоверчиво переспросила Гайлет. – Нам нужен твой отчет, чтобы заполнить белые места на карте операций губру. Хотя взрыв произошел неожиданно и у нас не хватило наблюдателей. Половина наших просто стояла и глазела.

Комбинезон Фибена упал на пол. Он переступил через него.

– Еда подождет. Мне нужно выпить.

Гайлет Джонс вспыхнула и отвернулась.

– Мог бы быть повежливей и не чесаться, – сказала она.

Фибен, который наливал порцию апельсинового коньяка, с любопытством обернулся. Неужели это та самая шимми, которая несколько ночей назад обратилась к нему с «розовым» предложением? Хлопнув себя по груди, он разогнал облачко пыли. Гайлет с отвращением смотрела на это.

– Я с нетерпением ждал ванны, но, думаю, еще придется подождать, – сказал Фибен. – Очень спать хочется. Я должен отдохнуть. Завтра возвращаюсь домой.

Гайлет мигнула.

– В горы?

Фибен кивнул.

– Возьму Тихо и пойду докладывать генералу. – Он устало улыбнулся. – Не волнуйся. Я ей скажу, что вы тут отлично поработали.

Шимми пренебрежительно фыркнула.

– Ты весь день и вечер валялся в грязи, а теперь напиваешься. А еще, называется, офицер! Я вообще считала тебя ученым!

– Когда твой драгоценный генерал решит в следующий раз связаться с движением в городе, позаботься, чтобы она прислала кого-нибудь другого. Ты меня слышишь?

Она развернулась и захлопнула за собой дверь.

«Ну что я такого сказал?» Фибен смотрел ей вслед. Он понимал, что мог бы вести себя и получше. Но он так устал. Тело болит, от обожженных пальцев ног до горящих легких. Падая на кровать, он почти не почувствовал ее под собой.

Во сне вращалась и пульсировала синева. И из нее исходило нечто, похожее на отдаленную улыбку.

"Забавно, – как будто говорила эта улыбка. – Забавно, но все-таки не смешно.

Просто предвестник того, что еще будет".

Фибен негромко застонал. И увидел еще одно изображение. Маленький неошимпанзе, явный генетический мутант, с костными валиками над глазами, с длинными руками, которые лежат на клавиатуре дисплея на груди.

Атавистический шимп не умеет говорить, но когда он улыбнулся, Фибен вздрогнул.

Однако тут началась более спокойная фаза, и Фибен с облегчением перешел к другим сновидениям.

Сюзерен Праведности не мог ступить на неосвященную почву. Поэтому он перемещался на позолоченном насесте в сопровождении толпы чирикающих помощников-кваку. Это непрерывное воркование действовало успокаивающе, не то что серьезные крики их патронов-губру. Хотя на пути возвышения губру заметно приблизили их к себе, кваку все равно оставались не такими строгими и величественными.