Религия строила политический мир, но и политика, в свою очередь, влияла на характер религии. Когда мы рассматриваем основные элементы того, что стало ортодоксальным учением церкви, мы видим, что многие ключевые представления обрели свой особый статус в силу тех или иных исторических событий, то есть по воле случая. Исход споров V и VI веков определяли не чисто религиозные вещи, но достаточно внешние факторы. Нельзя сказать, что одна из сторон нашла более весомые аргументы или глубже проникла в суть Писания и тексты отцов: обе они умело отстаивали свои позиции. Обе стороны могли указать на героических подвижников или явных святых в своей среде. Но куда более важную роль здесь имели интересы и склонности враждующих императоров и императриц, позиции соревнующихся между собой князей церкви и их сторонников, а также военные успехи и неудачи империи в борьбе с варварами. Если несколько упростить картину, можно сказать так: судьба доктрины церкви зависела от того, как империя сражалась с Аттилой, предводителем гуннов.

В долговременной перспективе исход христологического спора зависел лишь от одного: от того, какая сторона займет господствующее положение в христианской Римской империи, так что ее мнение будет признано ортодоксальным. А это политический предмет, на который влияли случайности географии и военные успехи. Из того, что такое-то мнение признано ортодоксальным, не следует, что оно изначально и неизбежно должно было таковым стать: церковь Римской империи оказалась правой в силу того, что она выжила. А все это чистая случайность, прихоть судьбы – конечно, мы можем думать иначе, если в соответствии с традицией, общей для христиан, иудеев и мусульман, видим Божью руку в как будто бы хаотичных событиях мировой истории.

Хотя эти споры могут показаться нам чем-то давно устаревшим, в них звучали важнейшие темы, которые волновали христианский мир и позднее: при возникновении Реформации, в конфликте между верой и наукой Викторианской эпохи, – и продолжают его волновать и в наши дни. На Великих соборах, включая Халкидон, обсуждались такие ключевые вопросы, как власть в религии, отношения между церковью и государством, методы понимания и толкования Писания, этика и поведение христиан и средства спасения.

Древние войны за Иисуса касались четырех важнейших вопросов, которые в той или иной мере окрасили собой все последующие споры между христианами. Это, в первую очередь, с виду простой вопрос, заданный Иисусом: «За кого вы меня почитаете?» А он лежит в основании трех последующих вопросов: «Что такое церковь?», «Какой властью вы это делаете?» И что мне делать, чтобы спастись? Эти споры о природе Христа, возможно, глубже касаются самых основ христианской веры и практики, чем какие-либо последующие споры.

Рассматривая споры, которые раздирали христианский мир в V веке, нам надо с самого начала познакомиться с важнейшими терминами – и я должен объяснить, почему ими стоит пользоваться осторожно.

Главным образом речь здесь идет о монофизитстве, которое противостояло тому, что стало официальным богословием Римской империи, однако этот термин ставит перед нами некоторые проблемы. Среди противников Халкидона были подлинные монофизиты, которые верили в то, что Христос обладает одной божественной природой, но были и другие оппоненты, занимавшие более умеренную позицию. Они тоже считали, что воплотившийся Христос обладает одной природой, но думали, что эта природа включает в себя и божественный, и человеческий компоненты. Эту группу людей правильнее называть миафизитами, и некогда их взгляды были широко распространены. Сегодня миафизитство представляют большая Коптская церковь Египта и так называемые восточные православные церкви Сирии, Эфиопии и Армении. Эти церкви не считают себя монофизитскими, хотя большинство историков их так называют.

В формальном богословии халкидонцев и миафизитов существует немало общего, и нынешние представители обоих направлений признают, что многие их вероучительные положения совпадают. Но во времена неистовых религиозных баталий V и VI веков дело выглядело иначе: в те времена отличия смотрелись гораздо резче, а идеи чистого монофизитства встречались повсеместно. Ярлык «монофизитства» получил широкое распространение отчасти под влиянием риторики, поскольку тогда каждая сторона в спорах пыталась как можно ярче продемонстрировать нелепость и возмутительный характер мнений своих противников. Так, например, сегодня американские консерваторы могут называть либералов коммунистами, а либералы в свою очередь могут назвать своих врагов фашистами. В древности халкидонцы называли своих оппонентов из миафизитов обидным прозвищем «монофизиты», и это имя за ними закрепилось.

Даже историки, которые прекрасно разбираются в богословии, продолжают называть египетских, сирийских и прочих противников халкидонцев монофизитами, хотя они понимают, что данный термин далеко не точен. Великий историк У. Х. К. Френд, который глубоко разбирается в этой эпохе, опубликовал ценный труд под названием «Развитие монофизитства». В настоящей книге я стремился не употреблять термина миафизит, потому что он ничего не говорит тем, кто не занимается академическим богословием. Вслед за Френдом я буду пользоваться словом монофизит, в том числе говоря о церквах, возникших в VI веке. Но, как я уже говорил, я прекрасно понимаю несовершенство этого термина.

Попытка дать описание мнениям сторонников Халкидона также натыкается на проблемы. Когда историки размышляют о той эпохе, они порой называют эти взгляды ортодоксальными, но этот термин отражает определенные тенденции. Буквальный смысл этого термина – «правильное учение», но, разумеется, каждый склонен думать, что его особое понимание самое верное. Мы называем эти мнения ортодоксальными главным образом в силу того, что их поддерживала церковь Рима и папы, а затем эта церковь пережила эпоху политических бедствий, которые потопили ранее великие центры веры, такие, как Антиохия и Александрия. В эпоху великих споров о природе Христа противники Халкидона также называли себя сторонниками ортодоксии, и при ином ходе событий они могли бы оказаться победителями. Каждый, хотя бы про себя, всегда считает себя «ортодоксом». Английский епископ Уильям Ворбартон честно объяснил это явление: ортодоксия – это мое понимание; гетеродоксия – это мнение другого человека.

Какой же термин нам подойдет? Слово халкидонцы указывает на определенное время; мы не можем называть так людей, которые придерживались этих взглядов до Халкидона. Поэтому, не без осторожности, я иногда буду пользоваться термином ортодоксальный, или ортодоксально-кафолический, как антитезой для прилагательного «монофизитский». Чтобы не перегружать мой текст утомительными кавычками или фразами вроде так называемый, я буду использовать эти термины без оговорок и уточнений, которые здесь были бы уместны.

Чтобы избежать лишних суждений «задним числом», в этой книге я буду говорить об одной природе и двух природах – эти термины у меня отражают общую религиозную позицию. Я надеюсь с их помощью показать, какое положение люди занимают в споре, не пытаясь при этом отнести их к какой-то определенной группировке или движению.

Хотя это менее важный вопрос, нам следует определиться с терминами для обозначения великих церквей, господствовавших в христианском мире, а также пап и патриархов, которые ими руководили. С древних времен лидеров церкви стали называть епископами, а некоторые из них носили более почетные титулы. Так, епископа Рима стали называть папой, хотя данный титул носили и некоторые другие епископы, в частности глава Александрийской церкви. В данной книге термином папа без уточнений я буду называть епископа Рима.