И я объясняю ей, какая мне нужна помощь.

Пока я говорю, стая ни на миг не теряет бдительности. Напряженная стойка, застывшие взгляды. Мне приходит в голову, что хорошо бы разрядить обстановку.

– Я сейчас надену собственное лицо, – предупреждаю я медовую блондинку. – Постарайся уговорить своих ребят не наскакивать на меня.

С этими словами я демонстрирую одно из своих настоящих лиц – морду палевого пса, унаследованную от матери. Я не часто ее открываю.

– У меня с ней дурацкий вид, – объяснял я Кас-си, когда она однажды стала меня расспрашивать. – Напоминает о тех картинках на распродажах старья – знаешь, где собаки играют в покер.

– А волк или койот лучше?

Я, помнится, усмехнулся:

– Может, и не лучше, но они хоть заставляют вспомнить какие-то мифы.

– Пожалуй, мне больше всего по вкусу твое человеческое лицо. – Она погладила меня по щеке. – Ведь это лицо настоящее?.. Или нет?

– Настоящее человеческое лицо, – ответил я ей. Пес, ворон, человек… Это у вас-то смешанная кровь? Посмотрите на меня!

У стаи при виде перемены топорщится шерсть на загривках. Сейчас они видят перед собой чужую собаку. Справа слышится рычание, сзади чувствую какое-то движение. Но медовая блондинка, не дав никому опомниться и наделать глупостей, издает короткий лай – и все замирают. Мы с ней совершаем собачий ритуал знакомства, обнюхиваем друг у друга зады – одна из причин, почему я не слишком люблю этот облик, – и, похоже, я прохожу испытание. Теперь приходится повторить обряд с каждым представителем стаи по очереди. Завершив необходимые процедуры, я чувствую, как напряжение спадает.

Медовая блондинка толкает меня плечом и, убедившись, что привлекла мое внимание, устремляется к лесу. На краю поляны останавливается и лает. Я киваю и рысцой бегу за ней. Стая остается на месте.

Мне бы и их помощь не помешала в том случае, если сестра Джилли собрала всех своих волков, но нельзя требовать слишком многого. То, что блондинка согласилась помочь, – уже большая удача. Раз я сказал, что мы в расчете, – а она явно поняла, что я говорил искренне, – значит, она мне ничего не должна. Если делает для меня что-то – спасибо за великодушие. А может, ее растрогал мой рассказ о Джилли.

Как-никак, она тоже из Детей Тайны. Она сильна, умеет выжить в любой ситуации. Но суть ее души в том, что она стремится отдавать, помочь тому, кто слабее. В этом они с Джилли так близки, как никогда не будет близка Джилли ее сестра.

Манидо-аки

Я еще долго лежу на влажной листве после того, как скрылся Тоби, но в конце концов поднимаюсь и тоже пытаюсь уйти. Мне удается сделать не больше полудюжины шагов, а потом гейс снова захватывает меня и почти физически тянет назад. Когда я оборачиваюсь лицом к расселине, непреодолимая хватка ослабевает и сменяется равномерными призывными толчками. Я по-прежнему ощущаю потребность спуститься туда, где сестра тормошит Сломанную Девочку, – спуститься и позволить своей спящей половине слиться с беспомощной плотью.

Гейс никуда не делся; просто он больше не причиняет боли.

Забавно, как меняется точка зрения в зависимости от обстоятельств. Всего несколько часов назад казалось, нет ничего хуже, чем лежать прикованной к постели. Хотя рядом были друзья, вокруг хлопотал медперсонал, для меня делали все, что мне только могло понадобиться. И еще была возможность заснуть и отправиться на прогулку в лес-собор.

Теперь я была бы счастлива прокрутить стрелку часов на несколько оборотов назад. Разве там было так уж плохо? Ради бога, мне даже назначил свидание лучший из парней!

Ладно, пусть я не могу ни обнять его, ни поцеловать. По правде сказать, мы только и можем, что вместе смотреть кино и болтать. Учитывая мое прошлое, это в своем роде даже неплохо. Может, со временем мы стали бы друзьями. А потом, потихоньку, если получится, та часть меня, которая скукоживается при мысли об интимной близости, может быть, и расслабится, потому что успеет привыкнуть к Дэниелю. Успеет понять, какой он хороший, и совсем не опасный, и ничуть не похож на тех мужчин, которые окружали меня в начале жизни.

Я вздыхаю. Не знаю, с чего это я так размечталась.

Нет, неправда. Знаю. Все предельно ясно – чтобы потянуть время. Чтобы не пришлось лезть в эту расселину и смотреть в лицо худшему, что есть в моей жизни: Сломанной Девочке и Покинутой Сестре. Потому что я знаю: как бы плохо ни было сейчас, стоит мне спуститься вниз, и все станет много хуже. Но тянуть время бессмысленно. Никакие всадники не вылетят из лесу мне на помощь. Никто и не знает, где я и что со мной, кроме Тоби, а он, прямо скажем, не слишком торопится протянуть мне руку помощи.

Так что я встаю, глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться. Говорю себе: «Держись» – и начинаю спускаться.

Ноги скользят по влажной листве, усыпавшей откос, и мне приходится хвататься за тонкие деревца, чтобы не потерять равновесие. Я уже на половине спуска, а ни сестра, ни ее подружка Рози Миллер меня не замечают.

Первой поднимает голову Рэйлин. Глаза у нее чуть округляются, но в общем она, кажется, не слишком удивлена. Рози останавливается, не донеся огня до сигареты.

– Черт, – говорит она и подхватывает рюкзачок, валявшийся у нее под ногами.

Я не знаю, зачем он ей понадобился, но, когда она выхватывает из него пистолет и направляет его на меня, замираю на месте, не доходя до них десяти или, может, двадцати шагов.

– А зарядить не хочешь? – негромко тянет Рэйлин. – Патроны в коробке, завернуты в черную футболку.

Она неотрывно смотрит мне в глаза. Мне ничего не удается прочесть в ее взгляде: о чем она думает, что чувствует. Пустой взгляд.

Не знаю, ищет Рози патроны или не стала. Может быть, уже нашла и заряжает пистолет. Может, уже готова выстрелить. Не знаю.

Я вижу только свою младшую сестренку и, так же как она, не отвожу глаз.

Не могу.

Вскарабкавшись на гребень, Тоби остановился, чтобы отдышаться. Позади густой стеной стоял лес. Болели все мышцы – даже те, о существовании которых он не подозревал. Он устал, очень устал, и неудивительно. Долгий подъем на дерево в Большом лесу с Джилли, поспешный спуск, гонка по зову ее гейса и еще более высокий темп почти без остановок – с тех пор, как он оставил Джилли возле расселины. Все это определенно начинало на нем сказываться. Но чего никак не сулило ближайшее будущее, так это возможности расслабиться.

Внизу под откосом он видел поляну – широкое поле, заросшее золотарником, деревеем и посконником, поднимавшимися из желтеющей травы. Красивое местечко, ничего не скажешь. Но не то, которое он искал.

Он где-то сбился с пути, выбрал не ту тропу через текучие земли. Теперь придется возвращаться и отыскивать нужную. Тоби физически чувствовал, как убегают минуты. Как последние песчинки, вытекающие из песочных часов. Стоит потерять еще немного времени – и он ни за что не успеет вернуться.

Значит, остается только идти через фабричный мир. Будь Тоби одним из Народа или сновидцем, мог бы добраться до цели простым усилием воли, мгновенно. Но для него такое невозможно. Хоть он благодаря настойчивости и отваге Джилли и стал настоящим, а все же оставался уроженцем между-мирья, со всеми ограничениями, которые накладывает такое происхождение. Но отступить Тоби не мог. Слишком многим рисковала для него Джилли. Он не имел права не ответить тем же.

Однако… фабричный мир…

Он не переносил тех мест, хотя не было более скорого пути через мир снов – Эдар знали это, как никто другой. Именно там скрещивались все тропы через текучие земли.

Бросив последний взгляд на гостеприимный луг под собой, он вернулся в лес и медленно прошел несколько шагов, пока не ощутил под ногами нужную тропу.

Очень скоро деревья вокруг умерли. Сначала появились желтые листья, словно он проходил через осень. Потом листья вовсе пропали, и над головой у него были мертвые голые ветви, а под ногами вместо опавшей листвы и хвои лежала сухая пыль, взлетавшая позади дымным хвостом. Новая прогалина издалека возвестила о себе лязгом и скрежетом, становившимися громче с каждым шагом. Затем деревья расступились: над ним было тяжелое серое небо, язык щипало от железистого привкуса, а в воздухе висела сернистая вонь.