— То, что ты предлагаешь, — проговорил он, — выходит далеко за рамки простого совместного ведения дел. Ты тут все время употреблял слово «партнер»… Так вот, дорогой синкур Фалден, у нас с моим старпомом к этому слову свое особое отношение. До сих пор мы так называли только друг друга, и более никого. Нам очень хорошо известен глубинный смысл слова «партнер»… Деньгами такого не купишь! — оставалось только надеяться, что Соркор поймет и оценит подобный намек на обоюдную верность. Фалден выглядел отчасти встревоженным. Кеннит улыбнулся ему. — Тем не менее мы по-прежнему слушаем.

И снова откинулся на неудобную спинку.

Купец оценивающе посмотрел на того и другого…

— Я же вижу, господа мои, чем вы сейчас заняты. Вы накапливаете не только богатство, но и влияние. Измеряемое верными людьми и мощными кораблями… Но то, что предлагаю вам я, тоже приобретается не так-то легко. То, что как следует утверждается только временем. — И он помолчал, придавая весу своим словам. Потом сказал: — Респектабельность!

Соркор бросил на Кеннита озадаченный взгляд. Кеннит ответил едва заметным жестом, означавшим: «Замри и не двигайся!»

— Респектабельность? — Кеннит придал своему тону оттенок насмешки.

Фалден сглотнул… и без оглядки устремился вперед.

— Чтобы заполучить то, чего ты хочешь, господин мой, ты должен будешь дать людям некоторые гарантии. Ну а ничто так не упрочивает положение в обществе, как именно респектабельность. А ты, если мне опять же позволено будет заметить, особо ничем со здешними местами не связан. У тебя здесь ни дома, ни земель, ни жены, ни прочей родни. То бишь никаких кровных уз с теми, на ком держится этот город. Когда-то, может, это и не было важно. Что мы все тогда собой представляли? Сборище отбросов общества. Беглые рабы, мелкие преступники, скрывающиеся от правосудия, должники, смутьяны и проходимцы… — Он дождался, пока оба пирата нехотя кивнули. — Но, капитан Кеннит и синкур Соркор, так обстояло дело поколение-два тому назад. — Его голос начал подрагивать от возбуждения. — И я твердо верю, господа мои, что вы ясно видите все то, что вижу и я. Времена меняются — и мы меняемся с ними. Лично я здесь уже лет двадцать. Моя жена — та вообще здесь родилась. Не говоря уж о моих детях. И если вольницу грязных хибар, царящую здесь сегодня, предстоит сменить достойному обществу, то именно мы с вами должны стать краеугольными камнями в его основании. Мы — и другие подобные нам, и те, кто вошел в наши семьи.

Если хозяин дома подал кому-то какой-то сигнал, то Кеннит его не заметил. Но вряд ли по чистому совпадению именно в этот момент в комнату вошла синкура Фалден и с ней две молодые женщины. На столе появились фрукты, хлеб, сыр, копченое мясо. У обеих девушек были черты лица Фалдена — в женском их варианте. «Дочери, — сообразил Кеннит. — Ставка Фалдена в нашей будущей сделке, как он ее видит. А для нас с Соркором — пропуск в эту самую респектабельность. Да уж… это небось не делипайские потаскухи…»

Взглянуть на Кеннита не отважилась ни та, ни другая. Лишь одна осмелилась застенчиво улыбнуться Соркору и бросить быстрый взгляд из-под опущенных ресниц. «Чего доброго, даже и девственницы, — подумал Кеннит. — Небось без присмотра бдительной маменьки на улицу-то не высовывались. И собой недурны…»

Дарийская кровь давала себя знать в нежной, очень светлой коже и медовом цвете волос. Глаза, однако, у девушек были карие, миндалевидные. И обе — пухленькие, как спелые яблочки, обнаженные руки — белые, круглые. Они раскладывали еду и разливали напитки, готовя стол для троих мужчин и своей матери.

Соркор сперва уставился в свою тарелку, но закусил при этом губу, что говорило о напряженной работе ума. Потом он вскинул глаза и откровенно уставился на одну из сестричек, и та тут же залилась ярким румянцем. Она не посмела взглянуть на него, но и отворачиваться не стала. Младшей дочери Фалдена было лет пятнадцать, старшей — не больше семнадцати. «Вот так, — сказал себе Кеннит, — мужчина и переносится в дивный мир, где царят ласковые спокойные женщины, всегда готовые предугадать желания мужа. Мир, о котором грезит множество мужчин. Из их числа, похоже, и Соркор. Ибо какова самая недостижимая мечта заскорузлого, покрытого шрамами и татуировками морского разбойника? Конечно же — любящие объятия нежной белокурой девственницы. А чего человек хочет всего более? Конечно, самого недостижимого…»

Фалден притворился, будто вовсе не замечает, как пялится на его дочь матерый пират.

— Как вовремя подоспела еда, — воскликнул он радостно. — Давайте же, друзья, ненадолго отвлечемся от важных дел и слегка подкрепимся. Прошу вас, господа мои, насладитесь гостеприимством моего дома. С синкурой Фалден вы, как я понял, уже познакомились. А это мои дочери — Алиссум и Лилия.

Девушки по очереди поклонились. И заняли места между матерью и отцом.

«Эти две, — размышлял тем временем Кеннит, — всего лишь самое первое предложение, которое делает нам Делипай. И совершенно не обязательно самое лучшее. А в том, что касается респектабельности, Делипай может вовсе оказаться ни при чем. Есть на островах и другие пиратские города. И купцы побогаче Фалдена. То есть никакой нужды спешить с выбором. Совсем никакой».

Солнце успело проделать немалый путь по небу, прежде чем Кеннит с Соркором покинули дом синкура Фалдена. Кеннит выгодно пристроил весь свой груз, умудрившись при этом воздержаться от каких-либо долговременных обязательств, в том числе и от постоянного сотрудничества с Фалденом. Как только жена и дочери купца покинули комнату, Кеннит заявил без обиняков, что деловое партнерство с Фалденом, несомненно, представляет собой очень выигрышный вариант. Но вот так с бухты-барахты вдаваться в иные аспекты партнерства значило, по его мнению, явить прискорбное равнодушие. И Кеннит заставил его удовольствоваться обещанием, что ему будет позволено первым прицениваться ко всему, что привезет «Мариетта». Фалден был торгашом до мозга костей и понял, конечно, что предложение было вовсе не выдающееся. Но, будучи человеком житейски умудренным, понял он и то, что с наскока от его гостей ничего больше не добьешься. А потому натянуто улыбнулся — и предложение принял.

— Я прямо-таки видел, как у него в глазах цифры крутились, — идя по улице, сказал Кеннит Соркору. — Уже подсчитывал, сколько придется нам переплатить за последующие три привоза, чтобы мы наконец поверили в серьезность его намерений!

— Та младшенькая… — задумчиво проговорил Соркор. — Это была Алиссум или Лилия?

— Какая тебе разница, — заметил Кеннит бессердечно. — Уверен, если тебе не понравится ее имя, Фалден с радостью позволит тебе переменить его… Вот, держи! — И капитан протянул Соркору счетные палочки, так легко полученные от Фалдена. — Доверяю. Смотри только, не позволяй разгружать, пока сполна не отсчитают оговоренный задаток… Как, постоишь сегодня ночью на вахте?

— А то, кэп… — рассеянно отозвался могучий старпом.

Глядя на него, Кеннит не знал, хмуриться или смеяться. Как, оказывается, просто купить мужчину. Предложи ему нетронутую невесту — и он твой с потрохами… Кеннит задумчиво потер подбородок, глядя в спину Соркору, удалявшемуся в сторону гавани. Над городом уже сгущались ранние осенние сумерки.

— Шлюхи, — пробормотал он себе под нос. — Насколько же проще иметь дело со шлюхами.

Поднялся ветер, и сразу стало понятно, что зима не за горами. Она уже царствовала всего в нескольких днях плавания к северу. Сменится луна в небесах — и зима пожалует в Делипай.

— А мне никогда не нравился холод, — подумал Кеннит вслух.

— Холод никому не нравится, — посочувствовал тоненький голосок. — Даже и шлюхам.

Кеннит поднял рукав — медленно, словно его амулет был насекомым, способным от резкого движения сорваться в полет. Капитан огляделся: на улице никого не было. Все же он притворился, будто поправляет манжету. И тихо спросил:

— Отчего ты решил сейчас заговорить со мной?

— Ах, прошу прощения за беспокойство. — На маленьком лице была его, Кеннита, собственная язвительная ухмылка. — Я-то думал, это ты первым ко мне обратился. Я просто выразил покорнейшее согласие…