Прости, не могу сама тебя починить. И забрать с собой не могу.

Сфера, до скрипа заполненная энергией, радостно парила; кольца кружились, отбрасывая блики. Я подступила вплотную к ней и спросила:

— Гекторама, а, Гекторама, кого ты показывала хозяину в последний раз? Поделись со мной, ведь я тебя напоила чистой и сильной энергией.

Ну не видела я ни разу, как Деян ею пользуется, но любой артефакт — это больше, чем волшебный кусок материала. С каждым артефактом можно потолковать.

Я прикрыла глаза, ожидая ответ, — ничего. А кольца сферы как кружились, так и кружатся.

— Эй! — Я протянула руку, чтобы по ней постучать, но сфера сама ко мне приблизилась и застыла над ладонью. — Ааа… Тебе нужна более тесная связь? Покажи то, что я просила.

Сфера, будто соглашаясь, блеснула гранями колец, и они закружились в свирепом темпе. Пока не вонзились в шар. Я вздрогнула! Артефакт-самоубийца. Ну и фантазия у Высшего демиурга!

Шар лопнул, явив мне застывший туман снежинок, которые быстро обрели цвет, и через несколько мгновений передо мной вырисовался драконий полуостров с сумасшедшей высоты. Впрочем, она торопливо сокращалась. Лес Ибискир приближался до тех пор, пока над кронами деревьев не показалась серая птица. Артефакт изобразил ее так крупно, что перышки можно пересчитать.

Птица? Зачем Деян искал птицу? Очевидно, птица очень важная. Но зачем он сменил облик, отправляясь за ней? Чтобы не спугнуть? Тогда, возможно, он сам принял облик птицы.

Отложил подготовку армии?!

Я вернула артефакт в нишу и растаяла.

Его объятья захватили в горячий плен. Это сейчас лишнее, но я обняла Тумана в ответ.

И я запуталась.

Шаманка слышала мои мысли, но почему не поделилась с Туманом и настаивала на том, чтобы он взял меня в помощницы?

И, главное, она заявила: научит меня магии.

В черепной коробке случился кавардак, я жутко сглупила. Пока на волне вдохновения из меня лились слова, идея казалась лучшим выходом. Если бы мы отправились на Землю вместе, мне не пришлось бы обманывать. И жестоко затаптывать в грязь нежные бутоны чувств.

Но его лицо… Точно у миллионера, лимузин которого превратился в ржавый «Жигуль».

Что у него в голове? То, что он утаивает, зачем конкретно я ему нужна, наводит на скверные мысли. Будь в планах что-то безобидное, поделился бы. Но там, очевидно, такое, от чего меня охватит паника.

Я буду обманывать. Притворяться. Но вырваться из объятий сложно. Между нами тепло тел загустело, накалилось, осело влажным жаром на коже, приклеило друг к другу так крепко, что невозможно оторваться.

Интересно, как проводят во Фрелорате свадебную церемонию?

Что за мысли? Туман планирует обратиться в дракона. И вернуться в семью. У нас до боли похожие цели, но совершенно разные пути.

Хватит дышать его запахом, горькой свободой и штормовым морем. Хватит жару меня окутывать и сжигать. Хватит рассудку дурманиться. Хватит!

Я мягко выпуталась из объятий, вытирая дорожки слез, и пробормотала:

— Тогда давайте подождем ответа других шаманов. Это будет лучшим выбором.

— Разумеется! — Нарочито живо ответил Туман. — Леди, не стойте босиком на холодном полу, присядьте на постель, пока я смастерю вам обувь. Вы не голодны? Будете завтракать?

В желудке пусто, но он сжался до такой степени, что еда пойдет обратно.

— Нет, спасибо. — Я вернулась к широкой деревянной скамейке и забралась на нее вместе с ногами, оттягивая край рубашки пониже. Да, поза не слишком уместная и приличная, но лучше подобрать ноги под себя, чем светить их длиной. Я откинула с лица пряди, пальцы запутались в волосах. Вряд ли у Тумана есть расческа. Вместо того чтобы аккуратно стричься и расчесываться, он явно подрезает волосы у водной глади кинжалом, откидывает неровные пряди со лба и завязывает бандану — а что, удобно.

Я начала пальцами раздирать путаницу на голове, стараясь не кривиться от боли. Справа одна прядь едва доставала до подбородка — оромхиям хватило бы половины волос за проход через купол? Стоило поторговаться и рассказать, что в моем мире модно осветлять кончики волос? Может, мне придется самой с чудовищами расплачиваться.

— А правда, что оромхии топят людей и живут в скале, которая вырастает на месте утопленника? — спросила я, терпеливо распутывая пряди.

Туман обернулся, замерев у печки. На лицо падала тень — не разобрать выражение.

— А вы думаете, почему захватчики их страшатся? — Кажется, на губах мелькнула усмешка.

— Но почему оромхии жестокие?

— Жестокие? — хмыкнул Туман и повернулся лицом к печи. Не разглядеть в гуще темноты, чем он там занят и что там изредка постукивало. — Это у них единственный способ для размножения, то есть продолжения рода. Они не помирают от старости, но иногда гибнут, когда охотятся на рыб-хлопушек. Или когда затевают состязания между собой. Или когда… В общем, иные причины есть.

Мысли спутались. Я уставилась на широкую спину Тумана. Край жилетки доставал четко до бедер, слева блистал чистотой длинный платок, будто только что из стирки вынули.

— Как для размножения рода?

— Когда они умерщвляют любое существо, большее их по размеру, погружают в него свой нододон…

Оромхии мужского рода? Но свисающих нододонов я не видела. Жутко представить, как он прячется.

— Что такое нододон?

— Грубо говоря, магическое яйцо. На месте убитого вправду вырастает скала, а из нее появляется молодая оромхия. Каждая оромхия выращивает по три скалы за жизнь.

— Ужас… — Я поежилась и прикусила губу, раздирая пальцами колтун на затылке. — В моем мире и близко подобного нет.

— Привыкайте. И прогоняйте воспоминания о своем мире. Теперича Фрелорат ваш дом.

У меня упали руки. Противная, ядовитая дрожь пронеслась по телу.

— Ничего, что когда вы уберете с острова захватчиков и обратитесь в дракона, я останусь единственным человеком?!

— Не тревожтесь, леди. Я подарю вам этот дом. — Он потянулся вправо от печки и снял с полки тарелку. Подул в нее, перевернул, постукивая по донышку, и поставил в печку. — В Ибискире уйма еды, охотиться вам не придется — животные выдают приговоренных к казни нарушителей порядка. Освежуете и дел-то.

Чтобы я убила зверька и… Меня передернуло.

— Я стану вегетарианкой! — Я выставила руки перед собой, будто отгораживаясь от жутких мыслей. Или успокаивая себя.

— Кем?

Но дикие условия неглавная проблема.

— И не знаю, что лучше: сдохнуть или прожить до конца дней в одиночестве.

Туман повернулся ко мне, в задумчивости откинул волосы со лба и почесал затылок.

— Пожалуй, я мог бы попробовать сделать вам ребенка. Не уверен, что получится… — Его взгляд заметался в растерянности, как вдруг остановился на мне с испугом. Туман резко выбросил руку вперед. Неловко улыбнулся. — В смысле… я, думаю, действие у меня получится! Но меня обратили в человека, и я не до конца проверил свое тело. В смысле детей никому не строгал.

— Даже не думайте! — В груди от возмущения вспыхнуло пламя и сожгло кислород. Я отодвинулась бы подальше, но уже едва не упиралась спиной в каменную стену — не прислонялась к ней потому, что она холодная. И так немного зябко.

— Или нет. Познакомлю с приятелем с рынка. Может, он… Хотя нет, женат он.

— Не надо!

— Зато его сын…

— Нет, я не буду спать с незнакомым человеком ради ребенка.

— Как хотите… — буркнул Туман и повернулся к печке.

Тихонько прыснув, я вновь запустила пальцы в волосы. Что значит «действие у меня получится» и «не до конца проверил свое тело»? От мысли о том, чтобы спросить, что Туман имел в виду, у меня прилила краска к лицу.

Когда более-менее распутала волосы, я заплела косу — так меньше шанс, что они взлохматятся. Кончик косы доходил аж до груди. Неплохо отросли после того дня, когда я коротко постриглась.

— У вас не будет ненужного ремешка или веревочки? — Я подняла голову, а Туман, вместо ответа, сунул мне в руки деревянную тарелку, где краснели тонкие кусочки вяленого мяса, а рядом белели ломтики хлеба. — Я сказала, не хочу…