— Она молилась за тебя, парень, — сказал Натан, смахивая слезу. — Мы все за тебя молились.

Ру видел, что Эрик очень взволнован, но, как всегда, старается не показать своих чувств. Он глубоко вздохнул и неожиданно понял, что сам готов разреветься. Ему стало очень неловко.

— Ну, как ты? Как поживаешь? — спросил Эрик у матери.

Фрейда выпрямилась и взяла Натана за руку.

— В моей жизни кое-что изменилось.

Эрик перевел взгляд с матери на кузнеца.

— Вы… вместе?

Натан улыбнулся.

— Мы поженились прошлым летом. — Внезапно он помрачнел. — Надеюсь, ты не возражаешь?

Эрик наклонился через стол и с радостным воплем заключил своего отчима в медвежьи объятия, едва не опрокинув вино; бутылку спасла только мгновенная реакция Ру.

— Возражаю ли я? Лучше вас я не знаю человека, Натан, и если я могу назвать кого-то своим отцом, так это вас.

Эрик снова сел и посмотрел на мать, не стыдясь собственных слез, а потом крепко обнял и ее.

— Я счастлив за тебя, мама, — сказал он.

Фрейда зарумянилась, как невеста.

— Ты пропал, а он был так добр ко мне. Он каждый день утешал меня в горе, Эрик. — Она коснулась щеки Натана с такой нежностью, какой даже Эрик никогда не удостаивался. — Он обо мне заботится.

Ударив рукой по столу, Эрик воскликнул:

— Мы празднуем! — И обратился к Мило:

— Хочу, чтобы вечером вы выставили свое лучшее вино и самую вкусную еду, хочу, чтобы мы перещеголяли императрицу Кеша!

— Будет сделано! — сказал Мило, причем глаза его подозрительно заблестели. — Но возьму я с тебя лишь столько, сколько ты сможешь заплатить.

Ру засмеялся.

— Вы не изменились, господин трактирщик.

— А где Розалина? — спросил Эрик.

Мило с Натаном переглянулись.

— Она со своей семьей, Эрик, — наконец ответил Натан.

Эрик, ничего не понимая, поглядел по сторонам.

— Семья? Вы ее отец…

Ру взял его за руку.

— Она со своим мужем, Эрик. — Он посмотрел на Мило. — Это Натан имел в виду. Мило?

Мило кивнул:

— Именно. И теперь я к тому же дед.

Эрик снова сел. Он был в полной растерянности.

— У нее ребенок?

Мило взглянул на Эрика.

— Да.

— А кто отец? — спросил Эрик.

— Она вышла за юного Рудольфа, подмастерья пекаря. Ты его знаешь? — спросил Мило. Эрик кивнул. — Он собирается вскоре завести собственную пекарню. Розалина живет у него, дом через площадь.

Эрик встал.

— Я знаю этот дом. Пойду повидаю ее.

— Не спеши, сын, — сказала Фрейда. — Она ведь тоже считает, что ты умер.

— Я понимаю. — Эрик еще раз поцеловал мать. — Постараюсь не напугать ее до смерти. Я хочу, чтобы вечером она пришла. — Он помолчал и добавил:

— С Рудольфом.

— Я пойду с тобой, — сказал Ру.

Фрейда сжала на прощание руку Эрика.

— Только вы не уходите надолго, а то я подумаю, что все это мне приснилось.

Эрик рассмеялся.

— Вряд ли. Дункан, кузен Ру, очарует тебя историями — удивительными и не правдоподобными.

Ру и Дункан улыбнулись.

— Надеюсь, он не слишком ее очарует, — взглянув на Дункана, проворчал Натан.

Эрик опять засмеялся.

— Мы скоро вернемся.

Из трактира Ру и Эрик вышли на улицу, ведущую к городской площади. Они так торопились, что едва замечали горожан, которые, увидев знакомые лица Руперта Эйвери и Эрика фон Даркмура, в изумлении останавливались. Один мужчина даже выронил кувшин с вином, когда мимо него быстрым шагом прошли те, кого давно считали мертвыми.

На площади Эрик и Ру повернули к булочной, где Рудольф работал и жил. У входной двери Ру заметил, что Эрик заколебался. Ру знал, что чувства, которые Эрик испытывал к Розалине, всегда были сложными. Он относился к ней как к сестре, и в то же время она была для него чем-то большим, чем просто сестра. Не только Ру, но и многие в городе знали, что Розалина влюблена в Эрика. И даже если сам Эрик был настолько глуп, что не замечал этого, перед бегством из Равенсбурга он понял, что ее любовь к нему была отнюдь не сестринской. Они с Ру не раз говорили об этом, и Ру знал, что Эрик, в сущности, до сих пор еще не решил, какие чувства он к ней испытывает.

Смущенный собственной нерешительностью, Эрик наконец вошел в булочную. Рудольф стоял за прилавком. Подняв голову, он сказал:

— Чем могу… — Тут глаза его стали круглыми, и он смог только пробормотать:

— Эрик? Ру?

Эрик улыбнулся ему:

— Привет, Рудольф.

Он в два шага пересек расстояние, отделявшее дверь от прилавка, и протянул Рудольфу руку. Ру держался чуть позади товарища.

Эрик и Ру никогда не считали Рудольфа близким другом, хотя в таком маленьком городе, как Равенсбург, все дети одного возраста знали друг друга и были приятелями.

— Я думал, вы умерли, — произнес Рудольф полушепотом, словно боялся, что его подслушают.

— Похоже, это — общее мнение, — заметил Ру. — Но сам король даровал нам свободу.

— Король? — потрясенно переспросил Рудольф, машинально пожимая протянутую ему руку. Потом он обменялся рукопожатиями с Ру.

— Да, — сказал Эрик. — И я вернулся. — Рудольф помрачнел, и он поспешно добавил:

— На несколько дней. Теперь я на службе у принца Крондорского. — Он показал на герб на своей куртке. — Я должен вернуться в столицу до конца этого месяца.

Лицо Рудольфа прояснилось.

— Ну что ж, приятно вас видеть. — Он оглядел Эрика с ног до головы. — Ты, наверно, пришел, чтобы увидеть Розалину?

— Она была мне сестрой, — ответил Эрик.

Рудольф кивнул:

— Идите за мной.

Он поднял крышку прилавка, и вслед за Рудольфом они прошли через большую пекарню, мимо холодных печей, которые с наступлением ночи вновь разожгут, и пекари станут усердно трудиться, чтобы к рассвету был готов горячий хлеб. Пекарей ждали большие столы, пока еще чистые, пустые чаны, в которых после ужина будут замешивать тесто, ряды чистых противней, а в углу, отдыхая перед ночной работой, спали двое учеников булочника.

Рудольф открыл дверь в противоположной стене, и, выйдя наружу, они оказались возле дома, который, как было известно Ру, принадлежал хозяину Рудольфа.

— Подождите здесь, — сказал Рудольф и вошел в дом.

Через несколько минут в дверях показалась Розалина, держа на левой руке ребенка. Увидев Ру и Эрика, она пошатнулась и ухватилась за дверной косяк. Рудольф, который вышел следом за ней, поддержал ее.

— Эрик? Ру? — почти неслышно прошептала Розалина.

Эрик улыбнулся; Розалина шагнула вперед и правой рукой обняла его за шею. Он тоже обнял ее — осторожно, боясь причинить вред ребенку, и внезапно увидел, что она плачет.

— Ну ладно, ладно, — сказал он, мягко отстраняя ее. — Все хорошо. Я в полном порядке. Я был помилован и взят на службу принцем Крондорским.

— Почему же ты не прислал никакой весточки? — резко спросила Розалина, и Ру поразился гневу, прозвучавшему в ее голосе. Эрик взглянул на Рудольфа, и тот кивнул, словно разрешая ответить на этот вопрос.

— Я не мог, — сказал Эрик и, показав на герб у себя на куртке, добавил:

— Я присягнул принцу в верности и дал клятву никому не сообщать о своем освобождении до тех пор, пока мне не будет позволено. — Он не хотел вспоминать об изнасиловании и о суде в Крондоре. — Но теперь я здесь.

Ребенок заплакал, и Розалина стала его успокаивать:

— Ш-ш-ш, Герд.

— Герд? — спросил Эрик.

— Так звали моего отца, — пояснил Рудольф.

Эрик кивнул и внимательно посмотрел на младенца. Внезапно глаза его расширились, и Ру заметил, что у него задрожали колени. Эрик вцепился в косяк, и Ру схватил его за руку.

— Что случилось?

Потом он сам взглянул на мальчика, и его словно ударило. Рудольф был невысокий коренастый парень с рыжеватыми волосами, и ребенок ничем не напоминал его. По воцарившемуся напряженному молчанию Ру мгновенно понял, что произошло, когда они с Эриком уехали.

— Сын Стефана? — тихо произнес Ру два слова, которых Эрик был, по-видимому, не в силах выговорить.