Розалина кивнула. Не отрывая глаз от лица своего молочного брата, она прошептала:

— Герд — твой племянник, Эрик.

Ребенок заплакал.

Ру рассмеялся, увидев, что Эрик поспешно отдал Герда обратно Розалине. Эрик сам предложил подержать мальчика, но тот своим хныканьем и верчением надоел ему меньше чем за минуту.

Если говорить о чувствах присутствующих за праздничным столом, то это была смесь радости и опасений. Каждый был счастлив увидеть Ру с Эриком живыми и здоровыми, но все понимали, что весть о возвращении Эрика непременно достигнет ушей его сводного брата. Пусть принц Крондорский простил двум друзьям убийство одного сводного брата Эрика, Стефана, но другой брат, остававшийся в живых, Манфред, мог не согласиться с этим решением. А уж мать Стефана — наверняка. И когда речь идет о жаждущих мести нобилях, существует большое расстояние между буквой закона и его приложением на практике.

Мило с Натаном отозвали Ру в сторону, и Натан спросил:

— Вы долго собираетесь здесь оставаться?

Ру бросил взгляд туда, где Эрик разглядывал своего племянника, поражаясь чуду новой жизни.

— Эрик, собственно, хотел только повидаться с матерью и с вами, — ответил он. — Зато у меня есть кое-какие дела. Мы уедем примерно через неделю.

— Лучше раньше, чем позже, Ру, — тихо проговорил Натан.

Ру кивнул:

— Понимаю. Матильда фон Даркмур.

Мило склонил голову в знак того, что это верное предположение, а Ру заметил:

— Помнится, Фрейда в свое время угрожала лишить сыновей Матильды прав на наследство. Вы, как я понимаю, всем говорите, что Герд — сын Рудольфа, так?

— заметил Ру.

— Так, — сказал Натан.

— Однако каждому с первого взгляда ясно, кто его настоящий папаша, — сказал Мило и с любовью поглядел через комнату на своего внука. — В нашем городе ничего не удержишь в секрете. Нет сомнений, что барону уже известно о существовании ребенка.

Ру пожал плечами:

— Может, и так, но я подслушал разговор Манфреда с Эриком…

— Когда? — быстро спросил Натан.

— В камере смертников. В ночь перед тем, как нас должны были повесить. Манфред сказал Эрику, что больше не питает к нему вражды, и добавил, что Стефан был редкой свиньей.

Натан покачал головой:

— Одно дело — сказать это человеку, который завтра умрет, и совсем другое

— тому, кто претендует на титул барона.

— Не думаю, что из-за этого стоит тревожиться. Манфред говорил, что старый барон был не прочь приволокнуться за бабами, и у него, кроме Эрика, остались и другие побочные дети.

Мило снова кивнул:

— Верно. Я слышал, в Вольфсхайме есть парень, как две капли воды похожий на Эрика.

— Ладно, — сказал Натан, обращаясь к Ру, — постарайся побыстрее увезти отсюда Эрика. Пока о маленьком Герде никто особенно не болтает, но Эрик может привлечь к нему излишнее внимание…

— Посмотрим, как получится, — сказал Ру. — У меня есть одно дельце, и чем скорее я с ним покончу, тем скорее мы уедем.

— А мы не можем тебе помочь? — спросил кузнец.

У Ру блеснули глаза.

— Ну, раз уж вы сами предложили, — сказал он, — то мне пригодился бы крепкий фургон, но, как вы понимаете, не слишком дорогой.

Мило выразительно закатил глаза, а Натан засмеялся.

— У Гастона ты наверняка найдешь, что тебе нужно, — сказал он.

Услышав смех, Эрик посмотрел в их сторону и с улыбкой покачал головой. Ру заметил это и кивнул, словно говоря: «Да, хорошо вернуться домой».

Ру встал с рассветом, наскоро перекусил и направился на окраину города.

— Гастон! — позвал он, дойдя до дома, сильно напоминавшего обветшавший амбар, к которому спереди был пристроен неширокий навес. На вывеске красовалось грубое изображение двух перекрещенных, словно мечи, молотков.

Из двери высунулся хозяин, узколицый человек неопределенного возраста, и уставился на Ру.

— Эйвери? — В его голосе прозвучали одновременно радость и обычное для него раздражение. — Я думал, тебя повесили, — заметил он.

Ру протянул ему руку:

— Этого не случилось.

— Я уж вижу. — У человека, которого звали Гастоном, был небольшой акцент, свойственный всем уроженцам Бас-Тайры, хотя в Даркмур он перебрался еще до рождения Ру. — Что тебе нужно? — спросил он, пожав Ру руку.

— Есть у тебя фургон?

— Есть один на продажу. Стоит на заднем дворе. Смотреть на него особенно нечего; небольшой ремонт ему бы не помешал, но так он крепкий.

Они обошли дом, представлявший собой смесь плотницкой мастерской, сыромятни и лавки медника. Гастон не слишком разбирался в коммерции, но обожал все чинить и был незаменим для тех, у кого не было денег, чтобы платить профессиональным кузнецам и плотникам. Ру слышал, как Эрик однажды сказал, что Гастон, может быть, сам кузнец-то не очень, но кузня у него хорошая. Да и папаша Ру всегда отдавал свои фургоны в починку к Гастону.

Они подошли к низкой ограде, состоящей в основном из обрезков досок. Гастон раскрыл шаткие ворота. Ржавые петли заскрипели, и Ру вошел на двор, где Гастон хранил свое имущество. Ру непроизвольно остановился и покачал головой. Он бывал здесь бесчисленное количество раз и тем не менее всегда поражался тому, какая колоссальная коллекция старья была собрана здесь Гастоном: обрезки труб, куски железа, сарай, набитый тряпьем, и целый дровяной склад. Все это было расположено в безукоризненном порядке, известном, впрочем, лишь одному Гастону. Если у него было то, что вам нужно, он знал, где эта вещь находится, и мог достать ее в мгновение ока.

— Видал твоего папашу.

— Где он? — без малейшего интереса спросил Ру.

— Напился и спит. Они пригнали из Саладора шесть или семь фургонов, не помню точно, и получили за это премию; так что вчера ночью он позволил себе погулять.

Гастон через плечо ткнул большим пальцем в кучу тряпья под одним из двух фургонов, стоявших у сарая. Ру подошел поближе и обнаружил, что куча храпит. Один из фургонов был ему знаком не меньше, чем кровать в родном доме. Кстати сказать, Ру сам не раз ночевал в такой же куче тряпья, чтобы не попасть отцу под горячую руку, когда тот напивался.

— Был слишком пьян, чтобы пройти три улицы до дому? — проворчал Ру, опускаясь на корточки. Он отбросил в сторону верхний слой тряпок, и в нос ему ударила жуткая вонь. Ру отскочил как ошпаренный. — Дьявол!

Гастон поскреб подбородок:

— Если говорить честно, мы вместе немного поддали. Том платил, так что я не мог оставить его валяться на улице. Но я, черт подери, не собирался тащить его до дому, поэтому приволок сюда.

Ру покачал головой:

— Некрасиво вышло.

Он взглянул на храпящего отца, и старик почему-то показался ему меньше ростом. Ру удивился, хотя знал, что когда папаша проснется, он вновь покажется ему огромным и страшным. Поймав себя на этой мысли, Ру рассмеялся. Он уже не маленький мальчик. «Интересно, — подумал он, — если папаша попробует меня ударить, съежусь ли я от страха или не раздумывая сломаю ему челюсть?»

Впрочем, устраивать такую проверку Ру не хотел. Он сказал:

— Пусть дрыхнет. Вряд ли он сильно скучал по мне, и сомневаюсь, что он обрадуется, увидев меня сейчас.

— Ты напрасно так говоришь, Ру, — укоризненно заметил Гастон. — Он очень огорчился, узнав о вашем приговоре. Все время говорил об этом. И твердил, что сам тридцать лет проработал честно.

Ру покачал головой и сменил тему:

— Так где фургон?

— Вот, — ответил Гастон, указывая на фургон, который стоял рядом с фургоном папаши Ру. Фургон был вполне приличный, хотя действительно нуждался в кое-какой починке и его нужно было полностью красить. Осмотрев фургон, Ру убедился, что колеса и оси крепкие, а это главное.

— Ремонт, который понадобится, я сделаю сам. Сколько? Они принялись торговаться, и не прошло и минуты, как сделка была заключена. Гастон запросил немного дороже, чем рассчитывал Ру, но цена была справедливой, да и фургон — именно таким, какой он искал.