Будимир приосанился и разгладил бороду, с презрением и злостью взглянул на Богшу.

— Конечно, любой из моих людей подтвердит, что это лжа и поклеп, — и указал на компанию из семи мужчин, что подошли к помосту, часть из них была в кольчугах оружные со щитами.

— Вот оно как, твоих людей, — со смешком произнес посадник, — так какие они тогда видаки, ежели они твои люди.

Вновь махнул рукой в сторону Будимира, который уже собрался спорить.

— Ни у одного из вас нет видаков, а слова Говши тяжелы, что же делать? — и посадник задумчиво начал крутить меч в руках.

— Божий суд, посадник, мы можем выйти на божий суд, — выкрикнул Говша, а по толпе пошли шепотки.

— Божий суд, значит, — медленно проговорил посадник и обвел взглядом людей.

— А впрочем, это да, это можно.

— Я согласный выйти с этим псом на божий суд, — и Будимир ткнул пальцем в Говшу.

— Ну, что ж, тогда. — развел руки посадник в стороны.

А тем временем Будимиру уже подали топор и щит, а Богша вытащил из-за пояса нож, хотя, по мне, это даже не нож, а обрезок какой-то.

Дело в том, что если посадник сейчас объявит божий суд, то каждый биться будет тем, что имеет при себе, и Богше придётся биться своим обрезком ножа против топора и щита. А это совсем не дело, это прям убийство будет.

Вытащив из-за пояса подаренный отцом боевой топор, я поцеловал топорище, его холодный метал обжог мне губы, и, размахнувшись, кинул к ногам Говши, пусть у него будет шанс на месть, симпатичен он был мне своим упорством и смелостью, не побоялся и с ножом выйти.

Дед же взглянул на меня с неодобрением, еще бы, если Говша проиграет, топор мне не вернут, его явно Будимир приберет, а от отца мне вновь достанется за утерю оружия.

Чуть в стороне раздалось хеканье и к ногам Говша упал щит, повернув в сторону, я увидел, что это сделал могучий варяг, может, он как раз из тех йомс-викингов, о которых и рассказывал дядя. А викинг, увидев мой взгляд, подмигнул и оскалился во все зубы, я же ему просто кивнул. Еще бы, на одного бойца, можно сказать, ставим.

А Говша поднял щит и топор, покрутив его в руках, обернулся и склонил голову, благодаря нас. Будимир же, скривившись, посмотрел в нашу сторону, ну да, не будешь ты безоружного рубить.

— Ну что же, какой суд богов без волхва, так что зовите волхва, — крикнул посадник.

— Я волхв Триглава, — и прадед поднял руку вверх и направился в сторону посадника, таща меня вслед за собой.

Поднявшись на одну ступеньку на помост к посаднику, родич дождался от него кивка и заговорил:

— Говша и Будимир, вы сейчас будете биться перед ликом богов, на суде богов, и победу возьмет тот, за кем правда, а не сила, это говорю вам я, волхв бога Триглава Рознег, бейтесь во славу богов.

— Да состоится суд богов перед ликом людей, да победит тот, за кем правда, это говорю я, посадник Щецина, Никей, бейтесь, — и посадник махнул рукой.

Говша же всего трясло от бешенства, мне казалось, что он сразу полетит в атаку на своего кровника. Но нет, он удержался, они начали по шажку сближаться, выставив вперед щиты. И встретились в центре.

Будимир держал топор поднятым возле головы, Говша же, наоборот, его припустил вниз к краю щита, и он находился на уровне живота.

Обмен ударами, и каждый вовремя подставил щит, у Говши был в руках мой топор, который напоминал больше всего чекан, легкий и для быстрых ударов, у Будимира топор был явно потяжелей, чем-то похожий на датский, с которыми любили ходить викинги.

Таким легко не помашешь, в отличие от моего, который весил грамм пятьсот.

Будимир бьет, вкладывая силы, Говша уходит правее, немного открывая бок, и Будимир со всего маху бьет щитом, цепляя плечо Говши.

Походу, неплохо задел, Говша кривится, а у Будимира играет улыбка на устах, он даже что-то говорит, но из-за шума толпы ни черта не слышно.

Вновь сходятся в бою, и Будимир бьет параллельно земле, отмахиваясь от приблизившегося Говши. И топор уходит чуть в сторону. Вот только Говша пошел на сближение, я бы сказал, даже в клинч, он ловит под топорище орудие Будимира, блокируя его и оставляя в стороне. А сам, приблизившись, ударил щитом как бы в сторону, так, что щит Будимира откидывает, и кажется, что он раскинул руки, топор в одной стороне, щит в другой. И Говша воспользовался этим, сделав шаг назад, и, не тратя времени, не разворачивая чекан, бьет со всего маха обухом, где есть выступ в виде заостренного молоточка.

И бьет в голову, Будимир не успевает защититься, только откидывает голову назад, но небольшой шаг вперед от Говши, и его удар проламывает висок. У Будимира слабеют ноги, он падает на колени, он мертв, я это чувствую. Всем своим даром я чувствую случившуюся смерть. А Говша так и застыл соляным столбом, в левой руке щит, а в правой окровавленный топор.

— Пред ликом богов суд состоялся, правда за Говшей, — произносит прадед.

— Пред ликом людей свершился суд, правда за Говшей, все то видели, — произносит посадник Никей.

— Деда, — трогаю за рукав Рознега.

— Чегось тебе еще?

— Давай Говшу с собой возьмем? — и я вопросительно смотрю на него.

— Зачем он тебе?

— Воин справный, вон как за правду-то встал, нам такой пригодится, да и идти ему, видимо, некуда, а у нас местечко найдётся.

— Хм, он чужак, — прадед задумчиво посмотрел на стоящего Говша и начал поглаживать бороду, — ну, ежели пойдет отчего бы и не позвать в гости, он птица вольная, захочет уйдет, захочет новое гнездо совьет.

Я же глянул на помост, Говша так и стоял соляным столбом, а вот к Будимиру начали подходить его люди, еще чутка, ухватят за ноги и утащат.

Выскочил на помост и шикнул на них. На что они разразились бранью в мою сторону, плевать. Откинув в сторону Говши щит и топор Будимира, я начал раздевать его. Стянул безрукавку и золотую цепь с каким-то медальоном, следующий идет пояс с ножом и сапоги, все летит в сторону Говши, это его по праву.

Теперь пусть забирают своего. На помост также поднялся варяг, который дал свой щит, аккуратно подхватил свой щит и даже помахал рукой перед глазами Говши. Никакой реакции, он тяжко вздохнул и ушел.

Я же подошел к победителю и внимательно на него всмотрелся, взгляд потухший, видно было, он не в себе. Еще бы, наверняка последнее время жил местью, грезил ей, засыпал с ней и просыпался, а теперь все, он отомстил, ни семьи, ни сыновей одна, пустота. Видел я такое, перегорел, но ничего, это проходит. Мы это поправим, да и его подлечим.

[1] Рис.

[2] Динарий серебрянная монета, ходящая в Священной Римской империи. Один золотой, (Солид, Безант, Везант,) равнялась 12 серебряным монетам.

За два солида можно было приобрести корову. За эти же деньги можно было приобрести щит и копье.

В родном селении я прошел мимо больших ворот и толкнув калитку, оказался во дворе родного дома, наконец-то.

Двор оказался пуст, ни отца, ни родительниц, так это и понятно, никто меня не встречает, все при деле, все при работе.

Пройдя чуть вперед, я услышал всхлипы и плач за одним из сараев.

— О, и что это за диво, что плачешь, маленькая, кто же тебя обидел? — скрестив руки на груди, обратился к сестричке, которая сидела на скамейке, уткнувшись в колени, и лила слезы. Она резко подняла голову, я даже заметил, как у нее меняется выражение лица.

— Братик, братик, — раскинув руки, в мою сторону ломанулось неумытое чудовище.

И, уткнувшись меня и обняв, начала хлюпать носом.

— Ну, ну, чего разрыдалась рева? — я начал поглаживать ее по голове.

— Братик, братик, спаси, ты сможешь, уа-а-а, а-а-а-а, ты сильный, ты как прадедушка, ты сможешь вылечить, уа-а-а-а, — и вновь слезы из глаз, которая она размазывала.

После слов сестренки я весь напрягся.