— Вот, что я измыслил, — отец повысил голос, привлекая к себе внимание. — Бой надо давать. Разгрузим ладьи сегодня, а завтра поутру и подойдем, с рассветом будем на месте. В одном месте встанем на ладьях, не разделяясь, и дождемся, когда их побольше скопится и на ладьи полезут. И мы с Беляем даром нашим ударим, — отец рубанул в воздухе рукой, и от его жеста пошла волна воздуха. — Пригнем их к земле, чтобы ни один устоять не смог, а остальные с бортов дротиками да копьями бить станут. Думаю, хорошо с них кровью возьмём, а после уже грудь в грудь сойдемся, сила на силу.

Я задумался, а ведь неплохой план получается, неплохой для штурма и взятия рубежей. А сколько народу к нам стянется, может, пара десятков, а может и сотня. Да и не всех мы достать так сможем. Да, не Суворов у меня батя. Но план-то в целом неплох. Отсутствует у него умение командовать большим количеством людей. Он нервничает, по нему видно. Хотя все нервничают, никто за просто так помирать не хочет и идти в безнадежный бой.

Вот десятком или несколькими отец сможет развернуться, и опыт есть, и понимание. Хорошо бы маневры какие организовать или лучше засадный полк. Но с нашим количеством засадный полк не организуешь, а так неплохо было бы им в тыл ударить. Но если десять или двадцать воев в тыл данам ударят, толку немного будет, сомнут, а эти бы войны пригодились на кораблях, когда они врукопашную пойдут. Так, стоп. Какая-то шальная мысль в голове крутится, не могу понять. Врукопашную, дротиками и копьями ударят, точно.

— Отец, — я его тихонько окликнул, отвлекая от обсуждения атаки. И он вопросительно на меня посмотрел.

— А если десятком лучников к граду пробраться. И когда начнётся битва, ударить в тыл данам, по паре стрел выпустить точно можно будет, а возможно, и больше. Это хорошо их проредит, пока увидят, пока додумаются, что атака идет с двух сторон. Ты же знаешь, я неплохо луком владею.

Отец еще ничего не успел ответить, как раздался голос рядом стоящего воина.

— Ха-ха, а ты, наверно, их в атаку и поведешь, вот уморил, Аника[1]-воин нашелся.

— А ты зря смеешься, я видел, как он луком владеет и бьется славно. А еще он Возлаю руку отрубленную смог вернуть, я бы пошел с ним в бой, — вступился за меня воин, который в поселке одолжил мне свой лук и стрелы.

— Знаешь, Яромир, а идея-то неплохая, — и отец задумался. — Да, пожалуй, стоит так поступить, но выдвигаться придётся уже сегодня, чтобы успеть к утру.

На его слова я лишь кивнул.

А потом пошло полноценное обсуждение плана и разных мелочей.

И спустя час мы выдвинулись на ладьях ближе к граду, чтобы лучникам идти поближе, и на ладьях быстро прийти и не было усталости от долгого перехода. Да и, думаю, с утра нас явно не ждут.

От нового места, где остановились корабли, идти до града придется полдня. Да по морю явно быстрей выходит.

А корабли тем временем начали разгружать, ведь в случае проигрыша никто не хочет дарить добычу. Да и на ладьях идти проще и комфортней, а в случае битвы разная рухлядь не будет мешаться под ногами.

В отряд лучников вошли и я, и мой знакомец, у которого я брал лук. Его звали Блуд, хорошее такое имя, говорящее. А над нами главным поставили храмового стражника Дубыню, не особо разговорчивого крепыша, но весьма опытного человека. И всего нас вышло десять человек.

Немного отдохнув, мы выдвинулись в сторону града, шли ходко, и мне приходилось двигать ногами расторопней, дабы поспевать за более опытными товарищами.

А идти по заснеженному и весеннему лесу — сплошная мука. Солнышко пригрело, и на снегу образовалась льдистая корочка. Ты раз туда ногой, а там водичка бежит, и обувка вся мокрая спустя пару минут. Так еще сверху капает. И капли весело стучат по шлему — кап, кап. Это ужасно начинает раздражать почти сразу.

Спать расположились в небольшой ложбине, там и запалили костры, чтобы подогреть еды и приготовить горячего взвара, а главное, прогреться и высушить обувку.

Как по мне, можно было еще пару часов идти и встать на ночлег рядом с градом, не выходя из леса. Но у Дубыни было свое мнение.

Солнце еще не встало толком, а мы двигались к граду по сумрачному и туманному лесу.

Пристань окружало редколесье, словно охватывая ее с двух сторон, а уж за ней на расстоянии чуть больше километра стоял и сам град Устка, за высокими деревянными стенами.

Лес можно было бы, конечно, и вырубить, а не просто проредить, но он защищал от морских ветров, да и с ним град привлекал меньше внимания.

Даны разбили лагерь на самом краю причала: стояли какие-то шатры, кто-то спал возле тлеющих костров, но часть отдыхать легла на кораблях.

Их боевые драккары были вытащены на берег. Вроде все хорошо, только есть одна проблема. Корабли были справа на причале, как раз рядом с тем местом, где мы вышли, отличная позиция для стрельбы. Вот только было оговорено, что наши будут вставать как раз в углу пристани рядом с лесом и раз это место занято, то они встанут на противоположном крае.

А на причале тут и там стояли лодочные сараи, где по зиме хранили свою снасть рыбаки, не в город же тащить. Часть сараев и лодок была переломана, понятно, откуда даны берут древесину для своих костров, зачем идти в лес, когда вон уже сухая и готовая.

До другого края пристани идти, так это весь город по дуге придется обходить, но время вроде еще есть.

— Они идут, — рядом со мной раздался голос боевого товарища, который рукой указывал на море.

Были видны силуэты кораблей, которые споро приближались к берегу.

— Вот черт, — вырвалось из меня. Да и остальные не сдержали ругательства.

— Быстрей, бежим, должны успеть, — выкрикнул Дубыня и ломанулся вдоль кромки леса, словно лось в период гона.

И наш небольшой отряд побежал вслед за ним. Идти было сложно, а бежать тем более, проваливаясь по колено в снег. На нас же еще и доспехи с оружием, что имели свой вес, отягощая нас. Непривычны здесь к таким марш-броскам на длинные дистанции, на короткие — пожалуйста. На той же охоте по лесу за дичью тоже можно побегать, но вот так все вместе — это уже перебор.

И спустя пару километров народ начал сдавать, движения замедлялись, и дышали люди с хрипом.

Сила магии жизни разливается по моему телу волнами, освежая и придавая сил. Легкое прикосновение к товарищу, и импульс магии жизни уходит в него, взбадривая. А я ловлю на себе ошарашенный взгляд. И так со всем десятком, удивленные взгляды и благодарственные кивки.

А я ведь еще и отрубленную руку вернул почти посередине боя, вот так и рождаются легенды. Какое-нибудь прозвище хорошее дадут, звучное и сочное. Яромир животворящий, звучит. Главное, чтобы не Яромир живородящий, а то потом вовек не отмоюсь от такого позора, я весело усмехнулся. Куда только мысли идут?

Я повел плечами и осмотрелся, немного еще осталось бежать, а темп вновь начал падать. И снова прохожусь своей силой по всему десятку.

Мы ушли за кромку леса и перешли на быстрый шаг, скрываясь под ветвями деревьев, и почти приблизились к причалу.

Успели!

Отряд пригнулся и затихарился, да и дышали все через раз, ожидая развития событий.

А наши ладьи клюнули носами в берег и застыли, никто с них не спрыгивал и не рвался в бой. Все по плану.

А вот лагерь данов начинает шевелиться, раздаются крики, и они устремляются к нашим ладьям. Кто-то просто схватил оружие в руки и спешит, а кто-то и шлем успел на голову нацепить. А были и те, кто без суеты вздевал на себя бронь, и таких немало.

А с наших кораблей изредка летят копья и дротики, не давая противникам близко подойти, но некоторые отмороженные даны, наплевав на опасность, пытаются залезть на ладьи, где их встречают совместными силами и уже мертвых скидывают обратно. А данов скапливается все больше, еще чутка — и их будет критическая масса и они пойдут на приступ. Сколько их, пятьдесят, семьдесят, в этой мешанине снующих туда-сюда не подсчитать.

И вот над бортами рядом стоящих кораблей возникают силуэты отца и дяди, в них летят копья. Их прикрывают щитами, и брошенное оружие не причиняет им вреда. А вокруг них начинают кружиться потоки ветра, все ускоряясь, словно набираясь сил. Взмах их рук, и в данов летят мощные порывы ветра. Которые легко сбивают их с ног на землю, не давая подняться.