За пеленой гнева, в тени собственного сознания, когда в нем гулко билась ярость меча, Ричард неясно различил неожиданное сопротивление со стороны потока магии принять вызов.

Это было подобно тому, как если бы он собрался выйти из дверей в бурю, наклонившись против бушующего, завывающего ветра, и споткнулся на первых шагах, внезапно обнаружив меньшее сопротивление, чем ждал.

Но прежде чем Ричард усомнился в своих ощущениях, в его руку хлынула сила меча – волна ярости наполнила его, пронизав холодным неистовством бури.

Птицы кружились, их кольцо все приближалось. Они делали это и раньше, но на сей раз фигуру, что двигалась с ними, выдавали завихрения песка и грязи. Казалось, будто закутанного в плащ неосязаемого человека подтаскивают к Ричарду чернокрылые птицы.

Характерный звон стали возвестил о появлении Меча Истины в жарком рассветном воздухе.

Дженнсен взвизгнула, когда он сделал резкий выпад и отпрыгнула назад.

Птицы ответили пронзительными смеющимися криками, унесенными завывающим ветром.

Кара и Кэлен были в лагере. Но как только услышали, что Ричард обнажил меч – такой звук они не перепутали бы ни с чем, – не раздумывая бросились к нему. Кара могла бы перепрыгнуть через его голову и встать перед ним стеной, но она знала, что когда меч в руках Ричарда, лучше не стоять у него на пути. Поэтому морд-сит покрепче сжала кулаки и резко остановилась в стороне, напряженная и собранная, как сильная кошка, готовая к прыжку.

– Что такое? – спросила Кэлен, лишь только подбежала к нему, прорвавшись сквозь ветер.

– Это птицы, – раздался тревожный голос Дженнсен. – Они вернулись.

Кэлен недоверчиво вгляделась в нее:

– Птицы – далеко не самое худшее, что здесь есть.

С мечом в руке Ричард наблюдал за тем, что таилось под кружащими птицами. Чувствуя крепко сжатое оружие, ощущая силу Меча Истины, кипящую в его жилах, он на какой-то момент заколебался. Но времени на размышления не было. Ричард повернулся к Тому, который бежал к нему со всех ног, и изобразил стрельбу из лука. Вмиг поняв посланный знак, юноша резко остановился и бросился обратно к повозке. Д’харианец мгновенно ухватил привязи лошадей, стараясь их не растревожить, чтобы они не разбежались в ужасе. Склонившись к повозке, Том выкинул оттуда все вещи, и только на самом дне нашел лук и колчан, которые ждал Ричард.

Дженнсен вглядывалась то в одно, то в другое неумолимое лицо:

– Что значит: птицы – не самое худшее?

Кара указала эйджилом на столб песка:

– Это... это фигура. Человека.

В замешательстве Дженнсен переводила взгляд с Кары на песок.

– Что ты видишь? – спросил ее Ричард.

– Черных птиц. Только пять черных страшилищ, – разочарованно всплеснула руками Дженнсен. – Только это, ну и еще проклятый песок. И все. Разве есть что-то еще? Вы видите каких-то людей?

Девушка не видела странной фигуры.

Том достал колчан и стрелы из повозки и побежал к остальным. Две птицы, заметив Тома, несущегося с луком, поднялись выше. Они сделали величавый круг над ним и исчезли во тьме. Три оставшиеся продолжили скользить по окружности, направляя плывущую под ними форму в вихрях песке.

Птицы приближались, фигура двигалась вместе с ними. Ричард не мог осознать, чем было это нечто, но ощущение порожденного им благоговейного ужаса превосходило любой ночной кошмар. Сила меча, завладевшая всем его существом, уже не ведала ни страха, ни сомнений. Но от чего же они возникли? Вихрь с заключенной в нем магией был единственным, что волновалось на этой пустоши. И этот вихрь, по мере того как приближался, постепенно нарастал, пытаясь высвободиться. Решительным усилием воли Ричард сдерживался, стремясь выполнить приказание, если он решит освободить силу меча. Но он был хозяином меча и должен был осознанно пользоваться его мастерством. По реакции меча на течения, показанные песком, у Ричарда не осталось сомнений в том, что стоит перед ним. А что же говорит ему меч?

Из-за повозки пронзительно заржала лошадь. Бросив быстрый взгляд через плечо, он увидел, что Фридрих пытается успокоить их. Все три лошади поднялись на дыбы, пытаясь сбросить накинутые на них путы. Краем глаза Ричард заметил двойную черную полосу, стремительно метнувшуюся во тьме прямо над землей. Бетти издала ужасный крик.

Птицы исчезли так же быстро, как и возникли, растворившись в густом мраке.

– Нет! – закричала Дженнсен, подбежав к животным.

Перед ними маячила неподвижная тень. Том попытался остановить девушку, но она вырвалась из его рук. На мгновение Ричард забеспокоился, что Том может последовать за ней, но парень уже бежал обратно к Ричарду.

Внезапно из кружащегося мрака, совсем рядом с ним возникли две птицы. Они были так близко, что Ричард мог разглядеть мельчайшие перышки их крыльев, широко распростертых на ветру. Черные хищники взмыли в кружащемся вихре песка, чтобы вновь соединиться в кольцо, и каждая из них несла в мощных когтях маленькую нежную белую фигурку.

Том подбежал, держа лук в одной руке и колчан в другой. Решившись, Ричард с шелестом вложил меч в ножны и схватил лук.

Одним плавным движением он согнул лук и надел тетиву. Затем достал стрелу из кожаного колчана, который держал Том.

Как только Ричард повернулся к цели, стрела была наготове и тетива натянута. Это было приятное чувство – ощущать напряжение в мышцах, сопротивление силе, натянутой тетиве, чувствовать наполненность силой, требующей освобождения. Было приятно полагаться на собственную силу, собственные умения, на боевой опыт, на бесконечные часы практики, а главное – не зависеть от магии!

Казалось, фигура человека, которого здесь не было, все еще стоит и наблюдает. Водовороты песка, отекающие его форму, обрисовывали границы тела. Ричард пристально смотрел на голову человека из-за острого как бритва наконечника стрелы. Как и все лезвия, оно успокаивало Ричарда. С лезвием в руках он был в своей стихии, и не важно, что окрасит его лезвие – кровь или каменная пыль. Металлический наконечник стрелы был направлен точно на пустое место в вихре кружащегося песка, обрисовывающего голову.

Пронзительный крик птиц пронесся над пустошью, вторгшись в вой ветра.

С тетивой у щеки Ричард наслаждался напряжением мышц, весом лука, оперением стрелы, прикасающимся к коже, расстоянием между острием и фигурой, наполненной кружащимся песком, сопротивлением ветра, луком и стрелой. Каждый из этих факторов, а также сотня других, соединились вместе, составив одну общую картину, где не было места сознательному расчету. Целая жизнь практики дала твердую уверенность. Наконечник стрелы еще до того, как тетива была отпущена, уже как бы вонзился в свою цель.

Фигура все так же неподвижно наблюдала.

Весь мир затих в ожидании. Расстояние, казалось, сократилось. Тело Ричарда было натянуто подобно луку, стрела стала воплощением его стремления выполнить предназначение всей его жизни, цель – смыслом его существования. Мозг воина неосознанно производил массу расчетов, необходимых, чтобы стрела и цель соединились.

Кружащийся песок, казалось, замедлился, когда широко распростершие крылья птицы медленно заскользили в густом воздухе. Ричарда знал, что полет стрелы закончится, едва начавшись. Он почувствовал, как тетива ударила по запястью, и увидел, что оперение коснулось лука над его сжатой рукой. Древко стрелы слегка согнулось, стоило ей выскочить и полететь.

Ричард доставал следующую стрелу из колчана, когда первая уже настигла цель. Черные перья взметнулись взрывом в малиновом закате. Птица некрасиво рухнула и с глухим стуком ударилась оземь невдалеке от фигуры, плывущей почти над землей. Окровавленное белое тельце освободилось от когтей, но было уже слишком поздно.

Четыре оставшихся птицы издали крик ужаса. Они били крыльями, пытаясь набрать высоту, а одна из них с пронзительным воплем бросилась на Ричарда.

Воин выбрал следующую цель. Вторая смертоносная стрела понеслась навстречу противнику.