Ричард резко повернулся.

– Николас? Ты слышал, как он произнес это имя?

– Да, я уверен, – удивленно моргнул Оуэн. – Он сказал «Николас».

Кэлен ощутила, как на нее навалилось отчаяние, словно она оказалась в паутине холодного, мокрого тумана.

Ричард сделал нетерпеливый жест рукой.

– Продолжай.

– Я не был уверен, что они говорят именно о тебе – о лорде Рале и Матери-Исповеднице, – пока не услышал, как командир произнес «их» с отвратительным удовлетворением в голосе. Их голоса напомнили мне, как улыбался Лучан – так, как я никогда не видел, – будто он собирался съесть меня. Я понял, что теперь смогу найти тебя, и в тот же день ушел из города.

Принесенный порывом ветра утренний туман сменил моросящий дождь. Кэлен вдруг заметила, что дрожит от холода.

Ричард смотрел на человека, сидящего на земле, человека с отметиной на правом ухе, человека, которого коснулась Кэлен. По земле вокруг Ричарда барабанили капли.

– Этот человек – один из тех, кого послал Николас. Он был вместе с теми, чьи тела ты видел в лагере. Если бы мы не защищали себя, позволили бы себе поставить свою ненависть к насилию выше действительности, мы были бы навсегда потеряны. Так же, как Мэрили.

Оуэн присмотрелся к солдату.

– Как его имя?

– Не знаю, мне все равно, – ответил Ричард. – Он сражался за Имперский Орден, сражался за идею, что любая жизнь, включая и его собственную, не имеет никакой важности, ценности, уникальности. За принцип, когда отдельная жизнь – ничто, и любые жертвы оправданы, потому что ты – ничто... Он сражался за мечту о том, чтобы все были никем и ничем... По учению Ордена, ты не имеешь права любить Мэрили, все одинаковы, и твой долг – жениться на любой. Такой самоотверженной жертвой ты будешь полезен своему товарищу. Несмотря на то что ты старался не верить всему увиденному тобой, Оуэн, и несмотря на все ваши учения, ты уже знаешь, что ужас, принесенный Орденом, – не в их жестокости, а в их идеях. В их вере, оправдывающей насилие, и в том, что вы приняли их веру... Этот человек не ценил свою жизнь, поэтому меня не волнует, как его зовут. Я дал ему то, к чему он так стремился – небытие.

Ричард отвел взгляд от Оуэна и увидел, что Кэлен дрожит от холода. Он сходил к повозке, вернулся с ее плащом и бережно укутал жену.

Кэлен поймала его ладонь и на мгновение приложила к своей щеке. Из истории Оуэна они услышали слишком мало хорошего.

– Это значит, что не дар убивал тебя, а яд, – тихо произнесла Кэлен. – Это был яд.

Она успокоилась тем, что они не опоздали с противоядием. Страх еще обжигал холодом ее сердце, но Кэлен уже не боялась так сильно, как когда они тряслись в повозке, а Ричард лежал без сознания.

– Головные боли у меня появились раньше, чем я встретился с Оуэном, – возразил Ричард. – И они по-прежнему меня беспокоят. Магия меча тоже сопротивлялась еще до отравления.

– У нас есть время, чтобы найти решение.

Он откинул назад волосы.

– Боюсь, у нас куда более серьезные проблемы и совсем нет времени. Так что ты, увы, ошибаешься.

– Серьезные проблемы?

Ричард кивнул.

– Ты знаешь, откуда Оуэн? Бандакар? Догадываешься, что значит Бандакар?

Кэлен взглянула на сидящего на ящике парня, целиком ушедшего в себя. Она отрицательно покачала головой и посмотрела в серые глаза Ричарда, удивленная скрытой яростью в его голосе.

– Нет. А что это за слово?

– Название на верхне-д’харианском. Оно значит «изгнанные». Помнишь, в книге «Столпы Творения» я читал тебе, как они решили изгнать всех рожденных без искры в Древний мир? Помнишь, я сказал, что никто не знает, какова была их дальнейшая судьба?.. Теперь мы знаем. Теперь весь мир открыт людям империи Бандакар.

Кэлен сдвинула брови.

– Ты уверен, что они потомки тех людей?

– Взгляни на Оуэна. Он блондин, и похож скорее на д’харианца, чем на жителя Древнего мира. И что важнее, на него не действует магия.

– Но так может быть только с ним.

Ричард наклонился ближе.

– В закрытых областях, вроде той, откуда этот парень, отрезанных от остального мира на тысячи лет, даже один Столп Творения оставит потомство, которое в скором времени принесет следующее поколение... Но он был не один, все жители не обладали даром. Поэтому их и изгнали в Древний мир. А в Древнем мире, когда они попытались построить новую жизнь, их снова изгнали, уже за горы – в место, которое назвали «Бандакар», «изгнанные».

– Но как люди в Древнем мире узнали о них? Как они смогли их всех собрать и загнать в одно изолированное от мира место, не дав никому из них распространить свое свойство изначальной неодаренности?

– Хороший вопрос, но сейчас не самый важный.

– Оуэн, – позвал Ричард. – Я хочу, чтобы ты оставался там, пока мы единодушно не решим, что делать.

Парень просиял, услышав, что Ричард собирается поступить так, как привык делать сам Оуэн. В отличие от Кэлен, он не заметил, что в голосе Ричарда прозвучал скрытый сарказм.

– Эй, ты! Иди и сядь рядом с ним, смотри, чтобы он дожидался вместе с тобой, – бросил Ричард человеку, которого коснулась Кэлен.

Солдат бросился исполнять приказание.

– Надо поговорить, – позвал Ричард остальных.

Фридрих, Том, Дженнсен, Кара и Кэлен пошли за ним. Ричард подошел к повозке и сложил на груди руки. Все остальные собрались вокруг него. Ричард посмотрел каждому в лицо.

– У нас большие неприятности, – начал Ричард. – И не только потому, что Оуэн дал мне яд. Он не обладает даром. Оуэн, как ты, Дженнсен. На него не влияет магия. – Лорд Рал задержал свой взгляд на сестре. – Его народ – такой же, как и он, и как ты.

Дженнсен удивленно приоткрыла рот. Она смутилась, не зная, что обо всем этом думать. Фридрих и Том тоже казались удивленными. Кара нахмурила брови.

– Ричард, такого не может быть, – произнесла Дженнсен. – Их слишком много. Нереально, чтобы все они приходились нам сводными сестрами и братьями.

– Они не наши сводные братья и сестры, а потомки рода Ралов – такие, как ты, – сказал Ричард. – Сейчас у меня нет времени объяснить тебе все. Помнишь, как я рассказывал тебе, что ты родишь детей, у которых не будет дара? Много лет назад такие люди жили в Д’Харе. Жители Д’Хары собрали людей, не обладающих даром, и изгнали их в Древний мир. А люди Древнего мира запечатали их за теми горами. Название империи Бандакар значит «изгнанные».

Голубые глаза Дженнсен наполнились слезами. Она – одна из людей, которых так ненавидят, что изгнали из родной земли.

Кэлен обняла ее за плечи.

– Помнишь, ты говорила, что чувствуешь себя одинокой в этом мире? – Женщина тепло улыбнулась. – Теперь ты не одинока. На земле есть такие же, как ты.

Кэлен не думала, что ее слова помогут, но Дженнсен немного успокоилась.

Вдруг девушка посмотрела на Ричарда.

– Этого не может быть. Граница запечатывала их. Если они – такие же, как я, то им не страшна магия границы. Эти люди могли перейти ее в любое время, когда бы ни захотели. За все это время кто-нибудь из них мог перейти границу – магия не причинила бы им вреда.

– Не думаю, что это так, – сказал Ричард. – Помнишь, ты видела, как кружился песок в маяке, который принес нам Сабар? Это была магия, и ты ее видела.

– Но если Дженнсен – Столп Творения, то как она могла видеть ее? – поинтересовалась Кэлен.

– Вот-вот, – поддакнула Дженнсен. – Как это могло быть, если я рождена без дара? – Ее брови поползли вверх. – Ричард, может быть, это не так? Может, у меня есть маленькая искорка дара? Вдруг я не по-настоящему лишена дара?

Ричард улыбнулся.

– Милая, ты чиста, как снег. Ты видела эту магию по особой причине. В своем письме Никки сказала, что сигнальный маяк связан с волшебником, создавшим его, связан с подземным миром. Подземный мир – мир мертвых. Это значит, что статуя обладает Магией Ущерба, магией подземного мира. Ты можешь быть защищена от магии, но не от смерти. Обладая даром или нет, ты все равно связана с жизнью, а значит, и со смертью... Потому ты и видела магию статуи – магию, связанную со смертью... Граница – место, где существует смерть. Перейти ту границу – то же самое, что перейти из мира живых в мир мертвых, а потом вернуться обратно. Никто не возвращается из мира мертвых. Если кто-либо из рожденных без дара в империи Бандакар попробовал бы перейти границу, он бы погиб. Поэтому империя и была закрыта от всего мира.