- А кто бы мне поверил? То хозяйкина дочь, а то я, простая прислуга. – С горечью огрызнулась Катерина. – Каролина Гердовна быстро бы мне рот заткнула, а пани глядишь и выставила бы вон, да и не была я уверена, так только мысли разные в голове были, а ничего такого, чтобы дочь хозяйкину оговаривать… - Из путаного объяснения горничной я поняла только, что госпожи Витт она боялась.

- Хорошо расскажите о том дне, когда вы прибыли в отель. – Снова резко поменял направление разговора Семен Михайлович.

- Утром Каролина Гердовна попробовала уговорить Ангелину Федоровну остаться, но хозяйка упертая была, если что решила, так все конец, так тому и быть. – Девушка опять замолчала.

- В котором часу вы прибыли в отель? – вздохнув, спросил пристав.

- Не знаю, у меня часов нет, но думаю около одиннадцати утра.

- Почему вы так думаете?

- Потому, что открыли двери ихнего ресторана, для посетителей с улицы. У них с восьми до одиннадцати только чай, кофей да холодные закуски подают, зайти могут только постояльцы, а с одиннадцати до двух завтраки для всех.

- Ясно. И что было далее?

- А далее госпожа устроила скандал служителю, потому, что ее любимый номер оказался забронированным. Та пани должна была прибыть поездом к часу. Человек сбегал за управляющим, тот пришел и стал убеждать Ангелину Федоровну занять другой, но она уже разошлась больно, за сердце стала хвататься, побледнела вся, ну они тут же к ней все. За доктором послали. Хозяйку в кабинет управляющего забрали, он на первом этаже, чемоданы носильщики унесли, а мне человек велел в семнадцатый номер идти, мол, туда вещи несут. Я поднялась, вещи уже были там, я не знала что делать, просто села на стул и стала ждать хозяйку. – Катерина говорила все уверенней и спокойней. – Потом пришел лакей, сказал, что я должна хозяйке отнести шкатулку для писем. Я отнесла. В кабинете управляющего уже был доктор Долиновский, Ангелина Федоровна лежала на кушетке, мне велели шкатулку оставить и уходить. Я снова поднялась в номер и решила все-таки начать разбирать вещи, пока все вынешь да разложишь, и платье для ужина должно было отвисеться. Я как раз платье вынимала из чемодана как в номер Каролина Гердовна вошли. – Тут горничная запнулась, но встретившись взглядом с Семеном Михайловичем, продолжила, – спросила, где госпожа, я ей рассказала, тогда она меня и попросила завещание хозяйкино забрать и спрятать, что бы потом ей отдать. Она рубль дала, еще пригрозила, что ежели так не сделаю, то она матушке на меня нажалуется и такого расскажет, что меня тотчас уволят без рекомендаций и ушла.

Голос Катерины становился все тише, последние слова мы еле расслышали, она замолчала, Алексей Петрович, неожиданно для всех налил в стакан воды и протянул девушке.

- На вот, выпей. Ты понимаешь, душенька, что с этого места должна нам все рассказать без утайки? Если ты будешь с нами честной, то господин пристав походатайствует перед судом за тебя. Так, что присядь вон, на стул и расскажи, как вышла такая путаница с завещанием, что оно в несессере Анастасии Павловны оказалось, и про драгоценности тебе придется все рассказать, как есть, потому, что здесь все много хуже, здесь убийство было. – Пока говорил, Алексей Петрович, помог девушке присесть на стул, забрал у нее пустой стакан и поставил на место рядом с графином, голос его звучал буднично, не было в нем угрозы или увещевания. Катерина заметно при этом успокоилась, руки ее перестали дрожать, а спина выпрямилась, уставившись в одну точку, на дверь ванной, она продолжила свой рассказ.

- Только Каролина Гердовна ушли, как за мной явился коридорный и велел спуститься в кабинет управляющего, госпожа все так же лежала на кушетке, доктор уже ушел, мне вручили шкатулку и хозяйка велели отнести в шестнадцатый номер, управляющий, кажется, были очень злы, но только головой кивнули. Я поднялась наверх, коридорный уже открыл шестнадцатый номер, а носильщики заносили в семнадцатый чьи-то вещи, я со шкатулкой сразу туда побежала, спросила, что они делают, их главный, сердитый такой, с красным лицом, ответил, что несут вещи, как внизу велели, а больше ничего им не известно и ушли. Я так и осталась стоять среди комнаты со шкатулкой в руках, и тут мне пришло в голову, что сейчас самое время завещание забрать. Потом придет хозяйка и я не смогу, а шкатулку вместе с драгоценностями сдаст на хранение и тогда мне точно поручение не выполнить. Я открыла шкатулку… - она резко замолчала и опустила голову.

Молчание затягивалось, поняв, что девица не желает говорить о своем неблаговидном поступке и может молчать долго, Семен Михайлович решил ее подстегнуть.

- Ну же Катерина Семеновна, что было далее? – но упрямая девица уже крепко стиснула губы и не проронила ни звука.

- Хорошо, если вам трудно рассказать, может, покажите? Где вы стояли, тут? – Семен Михайлович прошел на середину комнаты и стал между чемоданами.

Оглядев пристава испуганным взглядом, Катерина медленно поднялась.

- Нет вот тут, рядом со шляпными коробками, они все стояли вместе, ближе к туалетному столику. – Видимо набравшись храбрости девушка, подошла к коробкам.

- И у вас в руках была шкатулка?

- Да.

Семен Михайлович поискал глазами подходящий предмет, я поднялась с места, взяла с туалетного столика небольшую шкатулку, где хранила конверты с нашим вензелем, визитки, а также перо и маленькую чернильницу, потому что даже в самых лучших отелях, перо и чернила часто не лучшего качества, подала ему. Он вежливо кивнул и передал ее Катерине. Горничная помедлив, взяла шкатулку.

- У госпожи была побольше… – заметила она.

- Какая есть. – Сухо ответил Семен Михайлович. Итак, вы открыли шкатулку?

- Да, открыла. – Катерина откинула крышку ящичка и в эту минуту, шипя, вспыхнула ярким светом вспышка фотоаппарата, от неожиданности, я вздрогнула, девушка резко побледнела, испуганно уставившись на смущенного Николая.

- Семен Михайлович велели…. – Пролепетал он, оправдываясь.

- Да, я велел, Николай Александрович, сделает еще несколько фотографий, а вы, Екатерина Степановна продолжайте. – Холодно ответил Семен Михайлович.

- Я подняла крышку. – Упавшим голосом продолжила девушка. – Конверт с завещанием лежал с самого верху, а под ним футляр с теми сережками, брошкой и диадемой, что давеча купили Ангелина Федоровна. Я положила шкатулку на край туалетного столика. – Катерина продемонстрировала свои действия, видимо это ее успокаивало, потому что она продолжала говорить ровным тоном, одновременно показывая, как все происходило. Ее уже не смущали и вспышки фотоаппарата. – Я взяла конверт и вынула из него завещание, переложила бумаги в другой такой же конверт, их в шкатулке было несколько, а потом…. – она запнулась. – Потом взяла футляр и вынула из него драгоценности, уж не знаю зачем, бес попутал…. – Девушка подняла, полные слез глаза на Семена Михайловича, но, не дождавшись сочувствия, продолжила свой рассказ. – Драгоценности переложила в тот же конверт, что и завещание и оглянулась, куда бы это девать. Тогда взгляд мой упал на шляпные коробки, я подумала, что вечером госпожа велит почистить утреннюю шляпку для прогулок, и я снесу все вниз в прачечную, по дороге перепрячу конверт, завтра отдам Каролине Гердовне завещание, а там будь что будет. Но в спешке, не доглядела хорошенько и сунула в чужую коробку, они так похожи, а времени было мало, с минуты на минуту могли придти носильщики. Потом в конверт из-под завещания, на котором рукой хозяйки было написано «Завъщаніе» вложила несколько чистых листов бумаги, положила все назад в шкатулку и закрыла ее. Почти сразу же пришли носильщики и горничная из отельных, я им показала какие вещи перенести надо. Проследила, чтобы все забрали, и пошла в соседний номер со шкатулкой в руках. Баронесса уж были там, очень недовольная и вся бледная, им нехорошо было, они взяла у меня шкатулку, вынули конверт, я уж думала все, тут мне и конец.… Но хозяйка не стала вынимать бумаги. Просто запечатали конверт сургучом и припечатали своей печатью, бросили его обратно в шкатулку, велели вынуть из тайника в чемодане все драгоценности, отобрали те, что оденут вечером, закрыли шкатулку ключиком, госпожа его всегда с собой носила в ридикюле, и приказали отнести шкатулку на сохранение в сейф. Я отнесла, а когда вернулась, в номере были Каролина Гердовна и Ванда Гердовна и все ругались, очень громко, я ушла в ванную, но слышала каждое слово потому, что голос у хозяйки был очень громкий. Она опять кричала о каких-то бумагах, что пропали и что они теперь похожи на письма бывшего любовника, дороги только как память о собственной глупости. – Это видимо тот самый скандал, отголоски которого донеслись и до тетушки, но она не все верно поняла, решив, что баронесса потеряла письмо. – И еще много чего, кричали, Каролина Гердовна огрызались, а Ванда Гердовна все помирить пытались. Потом хозяйка сказали, что ей нехорошо и пусть они уходят, дочери ушли, а пани прилегли, мне велели быстро разбирать вещи, приготовить вечернее и утренние туалеты и убираться, потому, как она хочет отдохнуть, я постаралась побыстрее управится, схватила шляпную коробку и ушла. А в прачечной, когда открыла коробку, обнаружила, что конверта, то и нет. Но тогда я еще не испугалась, думала, сунула в другую коробку от мадам Анжу, ту, что поменьше. Но когда вечером, пока хозяйка ужинали, заглянула в другую коробку, тут сердце у меня и упало…. Не было там конверта. – Катерина умолкла.