— У каждого из нас есть свой конек; у меня вот — химия. К счастью, у меня есть небольшие средства, позволяющие мне жить, как мне нравится! Племянник — тот подтрунивает надо мной, но, смею вас уверить, это очень увлекательно.

После обеда Верней исчез, а гость и хозяин уселись перед камином «использовать горсточку тепла», как выразился м-р Вильдон, так как вечер был прохладный.

— А теперь, — сказал Десмонд, — расскажите мне о привидении.

Вильдон оглянулся.

— В сущности, это не настоящее привидение. Это только… со мной лично ничего подобного не было, но с Вернеем было — бедняга страшно напугался и с тех пор все никак не может прийти в себя.

Десмонд поздравил себя со своей проницательностью.

— И привидение появляется в той комнате, куда вы меня поселили?

— Комната, да, собственно, и личность тут ни при чем.

— Значит, увидеть его может каждый?

— Видеть его никто не видел. Это привидение не из тех, которых можно видеть и слышать.

— Должно быть, я глуп, но я не понимаю. Какое же это привидение, если его не видно и не слышно?

— Я же и не говорю, что это привидение. Я только говорю, что в этом доме не все ладно. Из-за этого я потерял уже нескольких ассистентов — это действовало на нервы.

— И что же с ними сталось, с ассистентами? — поинтересовался Десмонд.

— Не знаю; уехали. Я потерял их из виду, — был уклончивый ответ. — Нельзя же было требовать, чтобы они жертвовали мне своим здоровьем. Мне иной раз кажется — ах, эти деревенские сплетни — это убийственная вещь, м-р Десмонд! — мне иной раз кажется, что они уже заранее были так настроены, чтобы испугаться — заработало воображение, ну и начала мерещиться всякая чертовщина. Надеюсь, Психологическое общество пришлет сюда неврастеника. Хотя, даже и не будучи неврастеником, можно… впрочем, вы, м-р Десмонд, как трезвый англосакс, не верите ведь в привидения?

— Я не могу назвать себя истым англосаксом, — возразил Десмонд. — С отцовской стороны я чистой кельтской крови, хоть и знаю, что тип у меня не кельтический.

— А с материнской стороны? — с необычайной живостью спросил м-р Прайор, неожиданно проявив такой горячий интерес к теме, которая, казалось бы, не должна была интересовать его, что Десмонд удивился, и ему стало даже немножко неприятно. В первый раз милый ласковый хозяин не понравился ему.

— О, — пошутил он, — я думаю, что в моих жилах есть капля китайской крови — среди китайцев в Шанхае я чувствовал себя, как дома, а они уверяли меня, будто свой нос я получил от прабабушки-индианки.

— Но негритянской крови в ваших жилах, конечно, нет? — допытывался Вильдон с настойчивостью, почти неучтивой по отношению к гостю.

— Я и в этом не уверен, — был ответ. Десмонд хотел пошутить, но шутка как-то не вышла. — Мои волосы, вы видите, — они слишком курчавые для европейца, а предки моей матери столько поколений жили в Вест-Индии… Вы, по-видимому, интересуетесь расовыми различиями?

— Нет-нет, ничуть, — был неожиданный ответ, — но, разумеется, меня живо интересуют все детали вашей семейной истории. Я чувствую, — прибавил он с очаровательной улыбкой, — что мы с вами уже друзья.

Десмонд сам не сумел бы объяснить, почему ему стал меньше нравиться этот милый человек, который вначале показался ему таким привлекательным и у которого он с радостью остался погостить.

— Вы очень добры, — сказал он. — Это так мило с вашей стороны, принять участие в совершенно постороннем человеке.

М-р Прайор улыбнулся, вынул портсигар, смешал виски с содой и завел речь о доме.

— Он построен, несомненно, в тринадцатом столетии. Прежде это было аббатство. Между прочим, курьезную историю рассказывают о человеке, которому Генрих подарил его, когда уничтожал монастыри. На нем лежало проклятие… Впрочем, в основе всякой истории о привидении лежит проклятие…

Приятный, мягкий аристократический голос журчал, как ручеек. Десмонду казалось, что он слушает, но на самом деле он отвлекся и лишь усилием воли заставил себя осмыслить только что прозвучавшие слова:

— …и это была уже пятая по счету смерть… Каждые сто лет одна, и всякий раз такая же загадочная.

Затем он поднялся, чувствуя, что его страшно клонит ко сну, и услышал, точно со стороны, свой голос, говоривший:

— Эти старые сказки страшно интересны. Благодарю вас, очень. Надеюсь, вы не сочтете меня очень неучтивым, но я лучше пойду к себе, — я почему-то страшно устал.

— Конечно, конечно, дорогой мой.

М-р Прайор проводил Десмонда в его комнату.

— Все ли у вас есть, что вам нужно? Все? Отлично. Если начнете нервничать, заприте дверь на ключ. Разумеется, привидение пройдет и сквозь замок, по мне почему-то всегда казалось, что с замком надежнее.

И он опять засмеялся своим приятным ласковым смехом.

Уильям Десмонд лег в постель сильным, здоровым молодым человеком, правда, одолеваемым, как никогда, дремотой, но все же вполне здоровым. А проснулся слабым и дрожащим, настолько слабым, что от каждого движения его бросало в пот. Где он? Что случилось? Голова кружилась, мозг отказывался дать ответ. Он стал припоминать — и снова на него нахлынула та же антипатия к любезному хозяину, но на этот раз такая сильная, что его даже в жар бросило. Его опоили, отравили.

— Надо убираться подобру-поздорову, — сказал он себе и сел в постели, чтобы дотянуться до звонка, висевшего возле дверей, как он заприметил еще с вечера.

Но, как только он дернул за звонок, кровать и шкаф, и комната, — все поплыло перед его глазами, и он лишился чувств.

Когда он пришел в сознание, кто-то подносил к его губам рюмку с коньяком. Перед ним стоял Прайор с искренним огорчением в лице. И рядом ассистент, бледный, с мутными, водянистыми глазами. А подальше темнолицый слуга, безмолвный, все с тем же тупым, недвижным лицом. Десмонд слышал, как Верней сказал Прайору:

— Вы видите, — я говорил вам, что это слишком много…

— Тсс, — цыкнул тот. — Он приходит в себя.

Четыре дня спустя Десмонд, лежа в плетеном кресле на лужайке, чувствовал себя еще слабым и несклонным к физическому напряжению, но уже не больным. Питательная диета, мясной бульон, подкрепляющие и тщательный уход — все это снова привело его приблизительно в нормальное состояние.

Свои смутные подозрения в ту, первую, ночь он помнил смутно и смутно удивлялся, откуда у него они взялись — они были так явно нелепы — его окружали здесь таким вниманием, такой заботой…

— Но что же со мной было? Отчего? — в десятый раз допытывался он у своего хозяина. — Чего ради я свалял такого дурака?

И на этот раз м-р Прайор не оставил его вопроса без ответа, как это было раньше.

— Боюсь, что привидение-таки действительно навестило вас. Я склонен изменить свой взгляд на него.

— Но почему же оно больше уж не приходило?

— Я ведь все эти ночи спал в вашей комнате, — был ответ. И действительно, больного уже не оставляли одного с тех пор, как он своим звонком поднял на ноги чуть свет всех живущих с доме.

— А теперь, — продолжал м-р Прайор, — не сочтите меня негостеприимным хозяином, но я бы посоветовал вам поскорее уезжать. Вам будет полезен морской воздух.

— Скажите, вы никаких писем для меня не получали?

— Ни единого. Правильный ли вы дали адрес? Ормхерстский ректорат, Криттенден, Кент.

— Не знаю, написал ли я «Криттенден». Адрес я списал с вашей телеграммы, — он вынул из кармана розовый листок.

— Нет, адрес верный: можно и так писать, — подтвердил хозяин.

— Вы были страшно добры ко мне… — начал Десмонд.

— Пустяки, голубчик. Я только жалею, что племянник мой не мог приехать. И даже не написал. Вот ветрогон. Только телеграфировал, что приехать не может, подробности письмом.

— Должно быть, завертелся где-нибудь, — с завистью вздохнул Десмонд. — Но послушайте — расскажите же мне о привидении, если только тут есть, что рассказывать. Теперь я почти здоров, и — надо же мне знать, что именно меня так напугало.