Звонкий шлепок металлической пряжки по голой коже.

— А-а-а…! — шуршание юбки, новый удар пряжкой. — Дорого-о-о-о-ой!

— Уходим, — я говорю Астре. — Они, похоже, сами разберутся.

Пунцовая княжна кивает, смущенно отвернувшись. Семейная сцена явно расшевелила ее воображение не на шутку.

Тихо, чуть ли не на цыпочках покидаем медкабинет. Только я осторожно притворяю дверь, как слышу сзади:

— Астерия Артемовна, что вы делали у меня в кабинете? Неужели кто-то поранился?

Оп-па! Женщина в белом халате доктора озабоченно смотрит на всё еще пунцовую княжну.

— Я…мы…нет…со нами всё в порядке, Мария Андреевна, — теряется княжна, тем не менее заслонив своим телом дверь.

Доктор округляет глаза. Волнение княжны ввело ее в недоумение.

— Точно? — доктор качает головой. — Вы очень красная, Астерия Артемовна.

— Мои волосы с рождения такие. В маму, — словно оправдывается княжна.

— Ваша Светлость, но я говорю про цвет лица, — удивленно замечает доктор Мария.

— Оу…а это, это… — мямлит княжна.

Со вздохом прихожу на выручку Астре:

— Мария Андреевна, у нас с княжной двойной поединок через десять минут, — поднимаю руку так, чтобы рукав пиджака чуть сполз, обнажив циферблат дорогих швейцарских часов. — Точнее через девять. Противники серьезные, вот Астерия Артемовна и волнуется. А к вам в кабинет мы заглянули, чтобы попросить вас присутствовать на поединке. Как я сказал, противники серьезные и очень жестокие. Ваши услуги могут нам понадобится.

— Ох, Свароже, с кем же вы деретесь? — пугается доктор. — Конечно, я буду. Как раз шла с очередной дуэли старшеклассников. Что ж, раз через девять минут, пойду приготовлю носилки и аптечку.

Мария Андреевна уходит, а Астра тихо говорит мне:

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — пожимаю плечам. — Ей точно не стоило заглядывать в кабинет.

— Это да…Сеня, мы можем отойти поговорить?

— Хорошо, -подумав, киваю. — Только быстро и желательно не в медпункте.

— Нет, конечно, — смущается Астерия.

Отходим в пустую классную комнату неподалеку. Здесь меня удивляет уже княжна. Астра делает шаг ближе. Наклоняю голову ей навстречу. Наши кончики носов едва не соприкасаются. Княжна очень высокая, и только Лиза не уступает ей ростом из всех знакомых девушек. Вот что значат гены сильнейшего демоника.

Неожиданно руки Астры обвивают мою шею. Девушка встает на цыпочки и жарко шепчет мне в ухо:

— Все девушки…все хотят тебя, Префект Фалгор, — она прикусывает мочку. Легонько, даже больше целует. — И я тоже, Огненный паладин.

Она резко отстраняется — краснощекая, взволнованная — и расстегивает ворот блузки. У меня едва челюсть не падает. Бесонова, ну что ты творишь? Осознала жесткую конкуренцию и решила идти ва-банк? В лицее отдаться, как извращенка Истома?

К счастью, княжна не заходит столь далеко. Ограничившись верхними пуговками, Астра приоткрывает загорелую кожу ниже шеи. Виднеется начало ложбинки между высокими спелыми грудями. А также белоснежный край лифчика чуть выглядывает.

— Я готова, Фалгор, — серьезно говорит Астра, выпрямившись. Она уже почти не понижает голос. — Я готова сражаться, как и всегда. Ведь я — Царица поля.

Хм, какие только круговерти не делает женская психика. Вот и что мне ее «готова»? Девочка думает, что за двести лет планетарный лорд не нагулялся? Если бы речь шла о Чугуне, то она бы не ошиблась. А меня волнует лишь развитие, лишь совершенство. Не только мое совершенство, а всего рода человеческого. Принося пользу другим, ты растишь и себя. Аргументы Лизы были более весомые. Мой сильный дух и «колодцы» необходимо передать сыновьям, чтобы они культивировались дальше. Но не менее мощным выйдет и сочетание моего духа и фракталов Бесоновых. Демоник с огромной астральной душой, магнетизмом и фантазмами Префекта? Да, такой воин имел бы все шансы в одиночку разгромить Хаос.

— Сражаться нужно не здесь, Астра, — я подхожу и застегиваю обратно пуговки на блузке княжны. — Пойдем. Нас ждет арена.

— Хорошо, — поджимает губы княжна и, замявшись, спрашивает: — Ты не злишься на меня за Истому?

— Нет, — усмехаюсь. — Хороший ход, Астра. Переманить моего человека — это было сильно. Я испытал сильные эмоции по этому поводу.

— Спасибо, — кивает ободренная девушка.

— Но ты должна понимать, — сразу же припечатываю. — Что если хочешь быть в моем «прайде», а также на что-то претендовать касаемо меня, то тебе придется сняться с выборов.

— Что?! — застывает Астра. — Но разве это честно? Ты ведь не протестовал, когда я выходила на выборы!

— Тогда я еще не принял ничью сторону — ни твою, ни Анфисы. Несмотря на то, что избирательная программа Анфисы мне больше импонировала, я держался в стороне. Теперь же выборы стали моим полем боя. А значит мои союзники либо со мной, либо они больше не мои союзники.

Княжна молчит, насупившись. Я вздыхаю. Ну прямо как дитя.

— Астра, тобой движут честолюбивые планы. Тебя не заботит лицей. Тебе нужна лишь власть. — Власть надо мной, но это уже ненужные сейчас тонкости.

— Откуда ты знаешь? — возмущается она, всплеснув руками.

— Знаю, девочка, — фыркаю. — Мне двести семьдесят лет по земному исчислению. Я успел пожить, уж поверь.

— И всё равно! Даже если так, почему мне нельзя бороться за желаемое? — недоумевает Астра.

— Боевой крейсер не способен лететь сразу двумя курсами, — объясняю очевидное. — Я, мои легионеры, мои товарищи по ватаге, моя семья, мои дружинники, мои возможные жены — это боевой крейсер. Курс задает только капитан. Никто другой не вправе ослушаться. И если кто-то на палубе поднимает бунт, упирается и требует сменить направление, я просто ссаживаю его в шлюпку и отправлю в свободное плавание.

Астра молчит, хлопая глазками. Все ее заготовленные возражения тают на корню.

— Но ведь ученики могут проголосовать за меня, — приводит она последний довод. — Моя программа способна оказаться более востребованной.

— Способна, — киваю. — Но если избиратель не обременен ни знаниями, ни собственностью, демократия не работает. Лично мне импонирует монархия. И опять же, я ни к чему тебя не принуждаю. Просто объясняю расклад. Я ведь военный, а в любой армии основным принципом является единоличие. Командир обладает полной властью над подчиненными. Мой образ жизни уже не изменить. Так что, Царица поля, решай сама, на чьей ты палубе, — я смотрю на часы. — Мы заболтались. Поединок через три минуты.

Всю дорогу до клуба войстези княжна молчит. Там уже ждет толпа зрителей. Зал битком набит, еле протискиваемся к стеклянному кубу.

Переодеваться уже нет времени. Поэтому мы выходим на арену в школьной форме. Только что пиджаки снимаем. Мой забирает вездесущая Алеся, у Астры кто-то из ее ватаги.

Внутри куба возле судьи стоят противники. Рыжик и горбоносик, имена не помню. Точнее, помню, но лень копаться в памяти ради жалких червей. Струхнули они знатно. Лица бледные, колени дрожат. Ну что ж, никто за язык не тянул.

Бок о бок с княжной подходим в центр арены. Судья оглядывает нас, потом трясущихся соперников, качает головой и произносит:

— Давайте только без лишней жесткости. Бой до потери сознания. В любой момент можно сдаться, — судья снова смотрит на рыжика с горбоносиком. — Напоминаю, позорного в этом ничего нет. Если противник не по зубам, лучше сдаться, чем превратиться в котлету. Запрещены укусы, щипки, выдавливание глазных яблок, удары по затылку, паху, горлу и всему позвоночнику. Готовы, бойцы?

— Да, — отвечаем синхронно мы с Астрой.

Противники же отвечают вразброд и невнятно.

Судья отступает к барьеру и громко рявкает:

— В бой!

Некогда Харлам Агаркин, а ныне Василий Бабушкин, наблюдает бой двух людей, которыми восхищается больше всего на свете. Царица поля и Огненный.

Первую Вася полюбил еще в детстве. Ее азарт Гроном и стремление к победе завлекли парня, и он целиком отдался этой жестокой игре.