На парковке я отказываюсь садиться в полицейский фургон.

— У меня есть свой транспорт, — объясняю. — Я ведь не под следствием?

— Конечно, нет. Как можно такое подумать, молодой человек?! — даже обижается господин статский советник Вринцев. — Вы же одолели двух опасных уголовников. Они могли навредить детям, но вы этого не допустили. Браво! Уверен, вас даже наградят потом за выполнение гражданского долга. А сейчас мы просто расспросим об обстоятельствах произошедшего. Кстати, — он указывает в сторону дальнего фургона, в который как раз садится Харлам Агаркин. Болотопсы жеваные! Его-то зачем?! Заложника что ли решили взять? Ну паскуды… Парня сопровождают двое мордоворотов в жандармской форме. — У вашего товарища по игре не оказалось своего транспорта, так что мы его подвезем.

— Тоже свидетель? — спрашиваю.

— Конечно, — кивает вежливый сученыш-офицер. — Бабушкин Василий обладает важной информацией. Сын главного виновника как-никак. Нам есть о чем его поспрашивать. А вы знали о его настоящей личности?

— Знал, — пожимаю плечами.

— Надо было доложить в полицию, — вздыхает Вринцев. — Мы бы включили парня в программу защиты свидетелей.

— Он не доверял вашей программе, — честно отвечаю. — И я солидарен с другом. Раз Чудо-Юдо умудрился сбежать из «Большого людоеда», то имел связи в органах.

— Веский аргумент, — не спорит офицер Сыскного приказа. — Ну так что? Ваше мнение не изменилось? Составите товарищу компанию в поездке?

Вот урод. Придется ехать, иначе не исключено, что в Преображенский приказ уже привезут избитый труп. Кто этих хаоситов знает.

— Составлю. Только дам распоряжение водителю, — я отхожу к своей «Весте». Там ждет Тимофей, встревоженно зыркая в открытое окно.

Иду неспешно, ибо тяну время. Куда мне спешить? В лапы хаоситам? То-то же.

— Сеня, что-то случилось? — спрашивает воспитатель. — Нахрена прибежало столько полицаев?

— Захотелось им, — ворчу. — В общем, слушай. Еду в село Преображенское. — Это подмосковное село, в народе называется Преображенским приказом, хотя сам Приказ уже как лет двести переименован в Тайную канцелярию. Старое название же прочно закрепилось за резиденцией силовиков. В Преображенском также размещено головное управление Сыскного приказа. Поэтому меня туда и тащат. — Там в погонах сидят мои истинные враги — хаоситы. Везут меня, якобы, для дачи показаний. На самом же деле — грохнуть. Поэтому звони Серафиму Григорьевичу, пускай стягивает дружину. Степанева тоже вызывай. Требуются все свободные «Псы войны».

— Ох, бабушка моя женщина, — чешет голову Тимофей. — И пробабушка тоже. Преображенку не взять, Сень. Она круче любой дружины. Госслужба безопасности ведь. Разве что Гвардия Бесоновых…

— Гвардия будет, — прерываю. — Свяжитесь с СБ Бесоновых и скоординируйте действия. Сами, понятно, не лезьте. А то передавят вас, как котят.

— Так еще можно, — кивает Тимофей. — Ты сам-то чего?

— Ничего, — фыркаю. — Буду изнутри месить жандармов. Но только когда покажутся хаоситы. Для этого и еду — выманить сволочей.

— Ох-хо, куда мы встряли, — воспитатель вздыхает. — В опалу попадем же. Государственными преступниками объявят.

— Труден и тернист путь к совершенству, — киваю. — А куда деваться?

К Вринцеву не возвращаюсь, сразу иду в фургон. Следователь-то, поди, на личной «Волге» поедет, зачем ему трястись вместе со всеми.

В фургоне один из жандармов ловко напяливает мне на руку мориновый наручник. Но я же не дурак: раз к волкам сунулся, держи палец на спуске. С самого стадиона я не выключал доспех.

Ощутив неладное, жандарм хмурится:

— Снимите доспех, сударь.

— Его Высокородие Егор Егорыч сказал, что я свидетель, а не подозреваемый, — замечаю.

— Это процедура необходима, — упрямо заявляет полицай. — Уберите доспех.

— Хм, а чем объясняется данная необходимость?

— Распоряжением Его Высокородия, — бычится мужчина. Ну еще накинься, сам же и получишь по дубовому лбу.

Решаю не разжигать конфликт с быдлом в погонах. А то еще даже не въехали в Преображенское. Если разнесу этих двоих, то неудобно получится. Моя цель всё же выявить хаосита среди силовиков, а не расшибать черепа обычным служакам.

— А так бы сразу и сказали, что Егор Егорыч велел, — фыркаю, и убираю доспех.

Кожу запястья обжигает холодный метал. «Колодцы» будто накрываются плотной вуалью, меридианы закупориваются. Теперь неважно, Рыкарь я там или, даже, Полковой. Морин нейтрализовал живу во мне, сделал ее недоступной. Жандарм тут же защелкивает на другой руке второй наручник.

— Садитесь, Ваше Благородие, — с насмешливым голосом говорит полицай. — Доставим вас со всем комфортом.

Сажусь к ловцу. Едем минут сорок. За это время успеваю переговорить с Харламом.

— Не боишься? — спрашиваю парня, игнорируя взгляды жандармов.

— Нет, — отвечает ловец и, подумав, сам спрашивает: — А стоит?

— Стоит не бояться, а готовиться. Тебя, скорее всего, отведут в камеру или комнату. Подождешь меня там.

— Э-э… хорошо. А как же допрос?

— Может, и допросят, — не отвергаю версию. — Обо мне.

— Э-э-э….

— Нечего больше говорить. Просто будь готов к форсмажорным обстоятельствам.

— Еще бы хорошо знать, к каким, — теперь парень напуган. И я, конечно, его успокаиваю:

— К любым. — Шучу, пусть лучше боится, чем сидит спокойный как удав. Так оглядываться будет, а не дрыхнуть. Предстоит жаркий вечер.

Вообще, интересно, когда Чугун успел спрятаться. Если он додумается связаться с Бесоновыми, то скоро в Преображенский приказ наведается еще один Префект. И хорошо бы, а то хаоситы явно подмяли под себя не одно управление в Сыскном приказе, а может, даже в Тайной канцелярии. Это значит, что мятежников будут защищать отряды полиции. Эх, поляжет много народу. Я, конечно, попытаюсь избежать невинных жертв, но не факт, что удастся. Ведь мятежники на что-то рассчитывают, раз тащат меня к себе. Не на мориновые же безделушки они надеются, в самом деле.

Местоположение Преображенского приказа представляет из себя секрет, который уже сотни лет не является секретом. От автострады на берегу Яузы ведет шоссе с двусторонним движением и без дорожных указателей. Недалеко от штаб-квартиры Тайной канцелярии мы пересекаем сторожевой пост, замаскированный под водонапорную башню. Жандармы показывают карточки с фотографиями, вот и вся проверка.

Почти сразу из-за леса открывается огромная автостоянка, где припарковано несколько тысяч личных автомашин. Рядом возвышается главное здание «политической разведки» — семиэтажное, построенное из бетона, мрамора и стекла и замаскированное от любопытных взглядов деревьями. Сейчас, правда, маскировка не срабатывает, ибо осень, листва опала.

В вестибюле главного здания мы расходимся. Один жандарм уводит Харлама в допросный сектор. Я же со вторым полицаем поднимаюсь на седьмой этаж. Это явно этаж «боссов»: в отделке окружающего VIP-пространства использованы серый дуб, натуральная кожа, анодированный алюминий и прозрачное стекло. За одной из резных дверей меня уже ждет Вринцев Егор Егорыч.

Заметив наручники на моих запястьях, он удовлетворенно кивает:

— Рядовой, свободен, — жандарм, покинув помещение, закрывает за собой дверь тихо, без стука, со всем уважением к высокосидящему, в буквальном смысле слова, начальству. — А вы, Арсений Всеволдович, садитесь. В ногах правды нет.

Я оглядываю просторный кабинет. И не скажешь, что на допрос попал. Спокойные тона и добротная дорогая мебель. Усаживаюсь в кресло, обитое серой кожей.

Молчим и смотрим друг на друга. Вринцеву будто и нечего сказать. Ладно, сыграем в нвинно обиженных.

— Это не похоже на взятие показаний, — звеню браслетами. — Я буду жаловаться своему сюзерену.

— Мне самому неприятно так обходиться с невинным ребенком, — качает головой Вринцев. — Но приказы не обсуждаются.