— П-прости, пап… — почти беззвучно выдохнула она, — Я… облажалась. П-прощелкала нападение, растяпа…

Из уголка глаза Сахаринки скатилась слеза. Сердце мое сжалось…

— Цыц, глупышка! — строго процедил я, наклоняясь к самому лицу дочери, — Не смей себя винить, ясно?

Слышал, как Айсштиль и другие девчонки притихли, сгрудились вокруг. Читал немой вопрос в их полных тревоги глазах. Но сейчас мне было не до того, чтобы успокаивать остальных.

— Да, сеструха, папа дело говорит! — решительно встряла Перчинка. Она сжимала руку сестры в своих ладонях, — Не кори себя, ни к чему это. Лучше силы побереги. Мы поможем!

Несколько долгих, мучительных минут мы с Перчинкой обменивались духовной силой с Сахаринкой, пытаясь хоть немного облегчить ее страдания. Старшая дочь то проваливалась в беспамятство, то выныривала из него. Слабо шевелила губами, словно пыталась что-то сказать.

Наконец, самое страшное, кажется, миновало. Судороги унялись. Дыхание Сахаринки сделалось глубже, ровнее. Но она до сих пор была слаба как котенок. О том, чтобы встать и сражаться, не могло быть и речи.

Так, надо срочно искать замену. Иначе нас попросту сметут — ведь схватка с Госпожой вот-вот начнется!

— Пап, я готова, — вдруг подала голос Перчинка, — Я пойду вместо Сахаринки.

Я перевел на нее изумленный взгляд. Перчинка, конечно, много где побывала, многому научилась. Но все же… Риск, очень большой риск!

— Ты уверена, дочка? — спросил я, пристально глядя ей в глаза, — Там будет жарко. Это тебе не с пьяными наемниками в кабаке махаться.

Перчинка лишь зубасто ухмыльнулась:

— Справлюсь, не боись. Уж я-то знаю что почем. Я стала намного сильнее.

Она обвела наш притихший отряд горящим взглядом. В глазах ее плясало пламя решимости.

Я закусил губу. Нехорошо как-то менять состав в последний момент… Как бы судьи бучу не подняли. Но дочь права — иного выбора нет.

Из всех возможных членов рода заменить Сахаринку может только Перчинка. Она сильнейшая.

Повернувшись к Айсштиль, я кивнул на Сахаринку:

— Присмотришь за ней? И вы, девчонки, тоже. А мы с Перчинкой пойдем к распорядителям. Надо выбить разрешение на замену.

Не дожидаясь ответа, я стремительно вышел из ложи. Перчинка поспешила следом, на ходу поправляя плащ и оружие.

Мы быстрым шагом миновали анфиладу пустынных коридоров. Турнирная арена дрожала от рева болельщиков. Краем уха я слышал, как комментатор уже объявляет следующую схватку. Надо торопиться!

Наконец, мы ворвались в комнату распорядителей. Те аж подскочили от неожиданности, уставились на нас квадратными глазами. Ага, не ждали княжеского визита?

— Господа, у нас форс-мажор, — отрывисто бросил я, не тратя время на расшаркивания, — Сахаринке стало плохо. На замену выйдет Перчинка.

И кивнул на дочь. Та скрестила руки на груди, сверля судей тяжелым взглядом. Мол, только попробуйте вякнуть против!

Распорядители растерянно переглянулись. Тот, что постарше, неуверенно откашлялся:

— Н-но позвольте, Ваша Светлость… Правилами запрещено менять бойцов после объявления боя… Да еще так скоропалительно, в последний момент!

Я прищурился, меряя его ледяным взглядом. Сделал маленький шажок вперед — судья невольно попятился, вжимаясь в спинку кресла.

— То есть вы предлагаете нам выйти на бой ослабленными? Не в полном составе? Отдать победу Госпоже на блюдечке? — процедил я, чеканя каждое слово, — Вы этого хотите?

— Н-ну что вы, Ваша Светлость! — залепетал судья, часто-часто моргая, — Как можно! Но правила есть правила! М-мы не можем…

Я резко шагнул вперед. Навис над ним всей своей немалой статью, с наслаждением наблюдая, как он бледнеет и сжимается в комок.

— Правила, говорите? Хорошо. А как насчет другого правила — защиты чести аристократов? Вы хоть представляете, какой удар по репутации нанесет дому Безумовых ваш отказ? Хотите, чтобы об этом прознал Император?

Я понизил голос до зловещего шепота, сверля судей немигающим взглядом:

— Вы ведь не хотите навлечь на себя наш гнев, уважаемые? Не хотите, чтобы мы припомнили это вам — и вашим семействам? О, поверьте, у нас хорошая память…

Не особо мне нравилось изображать злобного и обнаглевшего аристо, но другого варианта не было. Либо я щас задавлю их авторитетом, либо…

Распорядители побелели как полотно. Пару минут сидели, как громом пораженные. Потом старший судорожно сглотнул и просипел:

— К-конечно же, мы понимаем, Ваша Светлость… С-сейчас же распорядимся, чтобы внесли в протокол замену…

— Вот и славно! — осклабился я, — Вот и договорились!

Перчинка за моей спиной довольно хмыкнула. Подмигнула мне — мол, здорово ты их приложил, батя! Впечатляюще!

Мы вылетели из комнаты судей и помчались обратно. Времени впритык совсем осталось. Через несколько секунд после того, как мы ворвались в ложу и встали рядом с Айсштиль и девчонками, раздался громоподобный голос распорядителя:

— Команда Безумовых! Команда простолюдинов! Прошу вас выйти на арену для сражения!

Трибуны разразились восторженным ревом. Я перевел дух, оглядел своих бойцов. Все были мрачны и собраны. В глазах пылала решимость. С Сахаринкой тем временем уже возились вызванные штатные медики, а также прибежавшая Кристина Валерьевна и Мелинта.

Перчинка выступила вперед. Обернулась ко мне и кивнула:

— Идем, пап. Надерем задницу этим выскочкам!

И мы шагнули на арену — навстречу неизвестности. Навстречу, возможно, самому тяжелому бою в этом турнире…

Багровое заходящее солнце заливало арену ярким светом. Пыль клубилась в воздухе, оседала на коже и одежде бойцов. Но ни наша команда, ни люди Госпожи не обращали внимания на свет, слепящий глаза. Все напряженно застыли друг напротив друга, готовясь к решающей схватке.

Трибуны ревели. Кажется, ближе к вечеру на стадион набилось еще больше народу. В одной стороне скандировали мое имя и размахивали флажками с гербом дома Безумовых. В другой — неистово улюлюкали, подбадривая Госпожу и ее бойцов.

— Порви их, Костя! — надрывался какой-то провинциальный купчик, брызжа слюной.

— Давай, девка, наподдай этим сосункам аристократишкам! — верещала краснолицая торговка, потрясая пухлым кулачком.

А вот и наш любимый комментатор активировался:

— Нет, вы только посмотрите! Какая интрига, какой накал! Воистину, это будет бой века! С одной стороны — непобедимые Безумовы, любимцы публики! Они почти победили саму Истребительницу Соколову! А с другой — неукротимая Госпожа и ее лихая банда! Сойдутся титаны, содрогнется стадион! Кто кого, а? Делайте ваши ставки!

М-да уж… ну и балаган… Я раздраженно передернул плечами, отгоняя шум и суету. Скосил глаза на свою команду.

Настя стояла, скрестив руки на груди — собранная, напряженная, готовая в любой момент сорваться с места. Эмми нервно кусала губы, озираясь по сторонам. В рыжих космах уже пробегали первые искорки — в буквальном смысле слова! Перчинка замерла чуть впереди — ноги расставлены, плечи расправлены, в глазах вспыхивают лукавые огоньки. Позади всех застыла Айсштиль — невозмутимая, холодная, будто изо льда высеченная. Губы богини кривились в брезгливой усмешке.

Я глубоко вдохнул, расправил плечи… и шагнул вперед. Навстречу нашим соперникам.

Люди Госпожи выглядели грозно. Мускулистые, закаленные, обвешанные разномастным оружием. Поблескивали клинки, щелкали арбалеты, шуршала броня. И надо всей этой пестрой толпой возвышалась она — Госпожа собственной персоной.

Высокая фигура, облаченная в черное. Лицо скрыто под маской, но я чувствовал — она улыбалась. Насмешливо, дерзко, даже несколько снисходительно.

— Ну здравствуй, княжич, — бросила она, шагнув мне навстречу. Голос Госпожи был низким, с легкой хрипотцой. Простудилась что ли? — Рада снова свидеться лично. Покажем хороший бой?

Я хмыкнул. Оскалился в ответной усмешке:

— С удовольствием, — и мы обменялись рукопожатием.