Юный «Щелкунчик» явился для семейства Лики счастливым проводником в дом своих предков. Уже в следующем году старший сын Луиса и Мэри — Джонатан (я рассказывал о встрече с ним на его змеиной ферме на озере Баринго) нашел челюсть еще более древнего существа, «презинджантропа». Анализ с помощью калийаргонового метода, произведенный в Калифорнийском университете, показал, что возраст вулканического туфа, в котором были найдены костные останки, а значит, и возраст предка человека 1 миллион 750 тысяч лет. А спустя десять лет средний сын Лики, Ричард, на восточном берегу озера Рудольф в районе Кооби Фора нашел череп человекообразного существа, которое было старше презинджантропа по крайней мере на 800 тысяч лет. Таким образом, находки семейства Лики отодвинули «рождение» человека на миллион восемьсот тысяч лет!
В конце 70-х годов, уже после смерти Луиса, Мэри Лики на равнине Лаэтоли обнаружила окаменевшие следы человекообразного существа, благодаря которому родословная наших предков насчитывает минимум 3 миллиона 600 тысяч лет.
Начало восьмидесятых годов ознаменовалось новой научной сенсацией — в пустыне Афар в Эфиопии были найдены останки древнейшего обезьяночеловека «в возрасте» 4,5 миллиона лет!
— Я уверен, — говорил в Эльсамере Луис Лики, — что Homo habilis — «человек умелый» — является истинным предшественником Homo sapiens («человека разумного»), то есть нас с вами. Подобная родословная меня лично не смущает, а вас? — сверкнув очками, пошутил Лики.
Меня родословная тоже не смущала, тем более что я не происходил из семьи миссионеров, которым, веришь не веришь, а надлежит утверждать миф о божественном сотворении человека. После встречи с Луисом Лики нам захотелось побыстрее совершить поездку на восточный берег озера Рудольф, взглянуть на прародину человека, а если удастся, познакомиться с находками Ричарда. На всякий случай я запасся рекомендательным письмом к нему от Джой Адамсон…
И вот уже несколько дней мы живем совсем рядом с Кооби Фора — песчаной косой, глубоко вдающейся в Нефритовое озеро. Советуемся с Джозефом Полеттом, как и на чем туда добираться. Оказалось, что дорога неблизкая: если не заплутаемся и не случится поломок, дня за два на машинах-вездеходах можно, пожалуй, добраться, а если ехать на верблюдах — дней за пять.
— Джозеф, почему на верблюдах?
— Во-первых, на верблюдах наверняка доберетесь, во-вторых, значительно больше увидите. Именно с верблюда Ричард Лики обнаружил останец, в котором хранился череп примата.
— Но мы не собираемся искать черепа, мы в этом не разбираемся.
— А вдруг повезет, и вы найдете самый древний череп? Разбогатеть не разбогатеете, а в историю можете войти, — шутит Джозеф.
Но, к сожалению, Ричарда Лики в Кооби Фора не было; за неделю до нашего приезда в Лойянгалани он уехал по делам в Найроби. Поскольку тогда не существовало международного института имени Луиса Лики по изучению древнейшей истории Африки и в Кооби Фора не работали, как в настоящее время, десятки геологов, ботаников, анатомов, археологов, антропологов и других специалистов из различных стран мира, мы решили туда не ехать. Без Ричарда мы, вероятно, увидели бы там то же самое, что видим вокруг себя, — выжженную солнцем, продуваемую всеми ветрами безжизненную каменистую пустыню, где лишь нагромождение застывшей лавы напоминает о тех космических силах, которые превратили эту землю в горнило творения, в место, где, возможно, зародилась человеческая жизнь.
В Кооби Фора, как и в Лойянгалани, миллионы лет назад скорее всего была лесистая саванна, а возможно, и тропические леса; их населял причудливый животный мир — овцы высотой в два метра с размахом рогов в четыре метра, свиньи с клыками, наподобие бивней слона, жирафы с рогами лося, гигантские страусы, слоны с бивнями в полтора метра и другие диковинные звери. Кости этих вымерших животных во множестве находил Луис Лики. Он описал этих обитателей африканских лесов и саванн в книге «Древние животные Африки».
Полные впечатлений, как бы заново прочувствовав прекрасную поэзию Книги Бытия, возвращались мы домой. Сбылась ли наша мечта увидеть то, что в других местах не увидишь? Да, конечно. Но это не были «блаженные острова», которые искал Иван Александрович Гончаров, путешествуя на фрегате «Паллада».
Мы ехали в Найроби не прежней дорогой через Барагои и Маралал, а другой, круто забиравшей от Лойянгалани на восток. Минуя гору Кулал, она вела к оазису Марсабит. Первые десятки миль машины споро катились по утрамбованным ветром песчано-глинистым холмам, а потом потянулась гладкая, как тарелка, нескончаемая унылейшая пустыня, покрытая солончаками, как зеркало отражавшими беспощадное солнце и до боли слепившими глаза. Мне приходилось бывать в нашей Средней Азии, ездил я и по Каракумам, но ни разу не видел миражей. А здесь в призрачном мареве возникали белые города с крепостными стенами, высокими минаретами, ажурными дворцами халифов, голубые русла рек с пальмовыми рощами по берегам, обещавшими и тень, и прохладу, и утоление мучительной жажды. Картины представлялись настолько реальными, что мы с трудом подавляли соблазн свернуть с дороги и устремиться к благословенным берегам, укрыться под сводами причудливых замков.
— Какая унылая, бесплодная земля, — произнес кто-то из моих спутников.
— Не скажите, в этой земле скрыто наше главное богатство, — уверенно заявил Джон.
— А ведь правда. Была бы вода, можно создать цветущие оазисы. В Советском Союзе, например, в зоне пустынь выращивают почти весь хлопок.
— Воды здесь нет, к тому же ирригация — дело сложное и долгое, а нам надо как можно скорее вырваться из отсталости. Здесь есть нефть! — сказал Джон.
— Нефть! Уже нашли?
— Пока нет, но она тут есть!
— Почему вы так уверены?
— Посмотрите на карту. Рядом Персидский залив, Саудовская Аравия. Такие же пески, а где ни ткнуть — всюду нефть. Почему ее не должно быть в наших песках?
С подобной, несколько наивной, но такой понятной верой и нетерпением что-то найти и быстро решить все проблемы страны мне не раз приходилось сталкиваться, беседуя с кенийцами. Молодой, энергичный комиссар одной из провинций, которому я рассказывал о советской космической программе, вдруг спросил, дорого ли стоит искусственный спутник Земли. Ответив, что точной цифры не знаю, но думаю, что дорого, я спросил, почему комиссара интересует цена спутника.
— Если бы мы могли приобрести спутник, мы с его помощью быстро нашли бы в нашей земле нефть или алмазы и сразу бы разбогатели.
А Джон оказался прав: спустя пятнадцать лет американская компания «Амако ойл» начала поиски нефти на землях туркана…
Ближе к Марсабиту дорога превратилась в каменный ад: бесформенные нагромождения гранитных глыб и валунов то и дело преграждали путь, раскаленные завалы приходилось объезжать со скоростью пешехода, дышать становилось все труднее. Но всему приходит конец. Дорога запетляла круто вверх, появилась первая зелень, замелькали домики Марсабита, переживавшего строительный бум в связи с сооружением автомагистрали Найроби — Аддис-Абеба.
В Марсабите мы намеревались переночевать, осмотреть живописный горный лес, полюбоваться двумя вулканическими озерами — прибежищем многих экзотических птиц, а если повезет, повстречаться с обитавшим в этих местах слоном Ахмедом. Слон этот особенный — он славился огромными размерами, самыми крупными бивнями: предполагали, что каждый бивень весит от 150 до 200 фунтов. В гору Ахмед поднимался задом, чтобы не «пахать» землю бивнями, и отдыхал, опираясь на бивни. Считалось, что Ахмеду 60 лет. Слон отличался спокойным нравом, интересовался людьми, не уходил от них; несколько лет назад он даже прошелся по городку, не причинив ущерба. Декретом президента была запрещена охота на Ахмеда, он должен умереть собственной смертью, а его бивни, по мнению общественности, должны быть переданы Национальному музею страны. Местная пресса регулярно сообщала, где и при каких обстоятельствах в последнее время видели знаменитость. Строя такие планы, мы сочли долгом нанести визит комиссару района. После знакомства и обычного обмена любезностями комиссар спросил:
