Мне довелось убедиться в отличных беговых способностях страусов. Севернее Марсабита, в каменистой пустыне, прилегающей к озеру Рудольф, мы ехали по раскаленной дороге; по сторонам не встречалось ни деревца, ни кустика, ни травинки, одни только пышущие жаром камни. Вдруг впереди показались два страуса, двигавшиеся по дороге в том же направлении, что и мы. Подпустив машину метров на пятьдесят, страусы побежали. Шофер стал догонять птиц. Стрелка спидометра качалась где-то между 40 и 50 километрами — больше не позволяла дорога. Но гигантские птицы почти трехметрового роста с синими лапами бежали легко, словно шутя и играючи делали саженные шаги. Время от времени они поворачивали головы, как бы поддразнивая нас и приглашая прибавить ходу. Гонка продолжалась минут двадцать. Тут дорога круто свернула вправо, страусы помчались прямиком, а нам ничего не оставалось, как, признав полное поражение, двигаться по накатанной колее. Вскоре страусы растаяли в мареве, окутавшем раскаленную землю.

Чем чаще видишь животных, чем больше их узнаешь, тем сильнее поражаешься их совершенству, законченности их форм, оправданности и целесообразности их существования. Известно, что многие сигналы, которыми наполнен мир вокруг нас, не воспринимаются человеком, но улавливаются другими живыми существами. Летучая мышь, например, обладая звуковым локатором, спокойно летает в темноте: в свою очередь, ночным бабочкам ультразвуковая ориентация позволяет избегать опасности; «магическое» зрение есть у саламандры… Животные составляют единое и нераздельное целое с природой, которая ныне подвергается катастрофическим испытаниям.

Я был довольно хорошо знаком с тогдашним министром туризма Кариуки — энергичным политическим деятелем радикальных взглядов. Он подробно рассказывал о предпринимаемых мерах для увеличения доходов от «дикой жизни».

— Девяносто процентов туристов приезжают посмотреть африканских животных на воле, а не в зоопарке. Легче всего встретить животных в национальных парках. Мы стремимся к расширению сети парков и резерватов и в целях сохранения нашего национального достояния — уникальной флоры и фауны, — и в целях увеличения доходов от туризма, что, кстати, дает возможность финансировать деятельность парков и работы по их расширению. Парки созданы для охраны животных, но они открыты для посетителей. Раз так, мы требуем от дирекции парков и туристских компаний образцового обслуживания. Верно, львиную долю доходов от иностранцев получает не государство, а частные компании — туристские, транспортные, владельцы отелей, — но скоро все это мы возьмем в свои руки.

Побывав к этому времени почти во всех национальных парках, я подтвердил, что дело обслуживания туристов в них поставлено, можно сказать, на широкую ногу.

— Вы ограничены временем, и у вас нет возможности переезжать из парка в парк на автомобиле? — оживленно и не без иронии подхватил министр. — Какой вопрос! Вы можете летать в парки на самолете, и на каждом аэродроме вас будет ждать машина. Вы не хотите объезжать парк в туристском микроавтобусе с 3—5 случайными спутниками, а желаете созерцать животных в одиночку? Пожалуйста! Арендуйте машину любой марки и катите по парку один или в сопровождении опытного проводника. У вас своя компания друзей, и вы не хотите ночевать в отеле и ужинать в шумном разноязычном обществе туристов? Тоже не проблема! В парках отведены места для кемпингов, и туристская компания может раскинуть для вас одну, две, три палатки со всеми удобствами, вам подадут на ужин блюда не из стандартного ресторанного меню, а то, что вы пожелаете, — хотите черепаховый суп, хотите жаркое из мяса дикобраза.

— А сколько может стоить такое удовольствие?

— Прямо скажем, дороговато. Мы с вами вряд ли можем себе это позволить.

Как-то в районе Гариссы в Северо-Восточной провинции пришлось искать ночлег. Комиссар района, к которому я обратился за советом, порекомендовал остановиться в палаточном городке, организованном недавно одной туристской компанией на живописном берегу реки Тана. Палатки в городке оказались просторными, с верандами, газовыми фонарями, удобной легкой мебелью. Под большим тентом разместился ресторан с баром, и официанты в белых перчатках неторопливо накрывали столы к ужину. Справился, сколько будет стоить ночлег. Оказалось — 500 шиллингов. По тому времени это составляло двухмесячный заработок сборщика чая! Пришлось вернуться в Гариссу и переночевать в местном отеле, заплатив за комнату 10 шиллингов.

Почти все гостиницы в национальных парках Кении называются лоджами — Келагуни-лодж, Аруба-лодж, Самбуру-лодж. В переводе с английского «лодж» означает «охотничий домик», «сторожка», «хижина». На самом деле многие лоджи — капитальные сооружения и не уступают приличным отелям ни по удобствам, ни по ценам. С годами гостиницы в парках строятся все более комфортабельными. Тритопс, когда-то наиболее дорогой и потому считавшийся «отелем для снобов», давно уступил пальму первенства. Собственно, в Тритопсе нет искусно созданных интерьеров. Хорошо, что при его строительстве не срубили деревьев, не обрубили сучья: через одни комнаты проходят стволы деревьев, через другие — сучья. В коридорах сучья обиты шкурами животных, дабы туристы ненароком не набили шишек. Единственная примечательная деталь интерьера здесь бронзовая плита, на которой начертано, что время пребывания в Тритопсе английской принцессы Елизаветы совпало с провозглашением ее королевой Великобритании. В лоджах более поздней постройки интерьерам придается первостепенное значение. В целом интерьеры носят современный характер — большие окна, низкие столики и кресла, камины. Но дизайнеры с большим знанием и вкусом используют национальные художественные традиции, широко применяют местные материалы. Если в жилых комнатах «африканский колорит» создает коврик из сизаля, абажур из полой тыквы или незатейливая картинка на стене — вышитый соломкой на коре банана рисунок, то в холлах, в ресторанах — шкуры зебр, редких антилоп, чучела животных, рога газелей, головы львов, буйволов, пепельницы из ноги слона, панно из батика, масайские щиты и копья, знаменитые африканские маски и другие предметы народного искусства. Все это производит немалое впечатление.

Я спросил Кариуки, Почему гостиницы в национальных парках называются лоджами, а не отелями, каковыми они на самом деле являются.

— Просто маленькая хитрость, — засмеялся министр. — Некто в Нью-Йорке, Лондоне, Токио или Франкфурте-на-Майне, собирающийся в поездку по Кении, листая туристский проспект, узнает, что он будет жить среди африканского буша по соседству с хищниками. Разжигает воображение, щекочет нервы? Безусловно! А вооруженные карабинами служители парков, провожающие туристов от машин до порога отеля? Многие из них забыли, когда последний раз стреляли. У туриста создается впечатление, что, посещая парки, он подвергает себя риску. Это льстит самолюбию. Так уж устроен современный человек. Почему бы нам не пойти ему навстречу? Живя в Кении, вы когда-нибудь пользовались москитной сеткой? Нет! Но такие сетки в лоджах висят над каждой кроватью.

Действительно, москитные сетки висят, но те, кто постоянно живет в Кении, ими не пользуются. В засушливых районах страны комаров и прочих кровососущих не больше, чем в лесах Подмосковья, не говоря уже о сибирской тайге. Верно, один раз мы порядком струхнули. Было это в Масаи-Мара. В машине с проводником остановились фотографировать буйволов. Для удобства опустили стекла. Сняв животных, двинулись дальше. И тут обнаружили, что в машине полным-полно мух с желтоватыми крыльями. Спросили проводника, что это за мухи.

— Цеце, — спокойно ответил он.

— Как цеце? Это же опасно!

— Опасно? В принципе да. Но из многих тысяч мух лишь одна может быть переносчиком сонной болезни, к тому же сейчас в нашем районе эпидемии нет, масаи не жалуются на болезнь скота. А впрочем, откройте окна и езжайте побыстрее, мухи вылетят.

Так мы и поступили. Мухи вскоре вылетели, и никто из нас сонной болезнью не заболел. В машине, по-видимому, не оказалось той самой одной из многих тысяч…