Эмиас взволновался. Значит, это и был корабль, который они пропустили!
— Дурак! Быть так близко к врагу и проспать такой удобный случай!
Но раскаиваться было слишком поздно, и сверх того сообщение индейца могло быть ложным.
— Ступай, — сказал Эмиас, и индеец прыгнул за борт в каноэ, заставив весь экипаж удивляться его смелости.
Так они плыли вперед на запад под сенью огромной северной стены — высочайшей скалы на земле, камня в семь тысяч футов, отделенного от моря лишь узкой полосой яркой зелени. Там и сям клочок сахарного тростника или пучок какаовых деревьев, растущих у самой воды, напоминали им, что они в тропиках. Но наверху все было дико, сурово и голо, как в каком-нибудь альпийском ущелье.
— Среди этих гор, три тысячи футов над нашими головами, — сказал штурман Дрью, — лежит Сант-Яго де-Леон[125], большой город, который основан испанцами пятнадцать лет тому назад.
— Это богатое место? — спросил Карри.
— Говорят, очень.
— Это доступное место? — спросил Эмиас.
— Там нет никаких укреплений. Испанцы говорят, что сама природа создала вокруг него такие хорошие стены, что людям незачем больше стараться.
— Не знаю, — промолвил Эмиас. — Как вы думаете, молодцы, осилите вы эти горы?
— Они немного выше, чем пик Харти[126], сэр, но это главным образом зависит от того, что за ними.
Последний поворот, и вот перед ними то место, ради которого они плыли тысячи миль. Открылась гавань, защищенная батареями, а за нею небольшой город — Ла-Гвайра.
Но где же охрана? Здесь ее нет… Открытый рейд, на якорях качаются пять кораблей. Две маленькие каравеллы, а позади них — два длинных, низких безобразных судна, при виде которых Иео громко вскричал:
— Если это не галеры, то я святой. А что это за большая штука рядом с ними, Роберт Дрью? Я думаю, она содержит не одни только люки.
— Мы увидим, обогнув галеры, — сказал Эмиас.
— Взгляни-ка, Карри, твои глаза лучше моих.
— Шесть пушек на верхней палубе, — заявил Билль.
— И я могу разглядеть желтую медь, которая блестит на корме, — добавил Эмиас. — Билль, мы попали в скверное положение.
— В неважное, капитан.
— И все же идем туда и переломаем кости испанцу, моему старому другу из Смервика. Эх! Трое против одного — не так уж плохо!
— Прошу прощения, но не полезете же вы прямо под пушки, — вмешался Иео.
— Совершенно верно, — сказал Эмиас, — можно быть хорошими боевыми петухами, но следует слушаться голоса рассудка.
— Они, кажется, собираются послать нам вестника, — крикнул Карри. — Смотрите, берегите головы!
В то время как он говорил, облачко белого дыма взвилось над восточным фортом, и тяжелое ядро шлепнулось в воду рядом с кораблем.
— Мне это не нравится, — заявил Эмиас. — Почему они стреляют в нас без предупреждения? И что делают здесь эти военные корабли? Дрью, вы говорили мне, что военные суда никогда не стоят здесь.
— Прежде никогда не стояли, сэр. Как видите, здесь очень трудно бросить якорь. Я до смерти боюсь, что тот бездельник сказал нам правду и что испанцев известили о нашем прибытии.
— Во всяком случае, подними белый флаг. Если они ждут нас, значит, они давно уже знают о нашем приближении, иначе как бы они успели привести сюда свои суда?
— Правильно, сэр. Эти суда пришли не ближе, чем из Санта-Мария[127], может быть, из Картахены. А это по меньшей мере месяц пути туда и обратно.
— Во всяком случае, нужно устроить военный совет.
Это был грустный совет, где все чуть не упрекали друг друга. Три искателя приключений и с ними Браймблекомб, Иео и Дрью отошли в сторону на корму. Некоторое время все смотрели друг на друга. Что делать? Планы и надежды долгих месяцев были разбиты в один час.
— Вы видите, — сказал наконец Эмиас, — невозможно высадиться и напасть на город, пока эти корабли здесь. Если матросы будут на берегу, корабль останется без защиты.
— Это так же невозможно, как вызвать на дуэль дона Гузмана, пока его здесь нет, — подтвердил Карри.
— Я удивляюсь, почему корабли еще не открыли огня, — сказал Дрью.
— Может быть, из уважения к нашему белому флагу, — заметил Карри. — Почему бы нам не послать лодку начать с ними переговоры и не расспросить их?
— Что касается уважения к белому флагу, джентльмены, — заявил Иео, — послушайтесь совета старого человека: не доверяйте им. Я вижу только одну причину, почему они не нападают на нас: на кораблях нет матросов.
— Значит, они там скоро будут, — ответил Эмиас. — Я вижу солдат, бегущих к берегу.
И в самом деле лодки, полные вооруженных людей, начали двигаться по направлению к кораблям.
— Мы можем благодарить судьбу, — сказал Дрью, — что не пришли сюда двумя часами раньше. Солнце сядет прежде, чем они будут готовы выйти в море, и у молодцов не хватит духа идти искать нас ночью.
— Тем хуже для нас. Если бы они это сделали, мы могли бы ускользнуть от них, вернуться к городу и попытать счастья. Я не могу примириться с тем, что мы покинем это место без единой попытки прорваться.
Иео покачал головой.
— На этом берегу сколько угодно городов, заслуживающих большего внимания.
Во время их разговора солнце погрузилось в море, и сразу стало темно.
Наконец было решено бросить якорь и ждать до полуночи. Если военные корабли выйдут в море, «Рози» постарается пройти мимо них и, чего бы ни стоила эта попытка, осуществить свой первоначальный план: высадиться к западу от города, разграбить правительственные склады, находящиеся очень близко от предполагаемого места высадки, а затем пробиться обратно к своим лодкам и сняться с рейда. Двух часов было достаточно для всей операции, если только испанские суда сдвинутся с мест.
Эмиас вышел вперед, созвал людей и сообщил им план. Он был принят не очень весело, но ничего другого не оставалось делать.
Они прошли мили полторы к западу и бросили якорь. Время шло. Среди вражеских судов не было заметно ни малейшего движения. Раздраженные матросы беспрестанно курили. Под самым носом лежала богатая добыча (так как, разумеется, город был вымощен золотом!), и она была недосягаема!
Но, хотя попасть в город было невозможно, оставалась другая возможность, которой Франк не хотел упустить. Огонь, ярко сиявший теперь в одном из окон дома правителя, был путеводной звездой. Сидя в каюте с Эмиасом, Карри и Джеком, он жалобно спросил:
— Значит, мы уйдем, не сделав ничего для нее?
Некоторое время все молчали. Наконец Джек Браймблекомб заговорил:
— Покажи мне путь, Франк, и я пойду по этому пути.
— Мой дорогой, — сказал Эмиас, — чего же ты хочешь?
— Всякая попытка увидеть ее, даже если она здесь, сегодня ночью и… прощайте! — сказал Франк. — Пусть так, пусть так, Эмиас, но выслушай меня. Я давно перестал бояться смерти! Дайте мне увидеть ее сегодня ночью и… прощайте!
— Если ты пойдешь, я пойду с тобой! — воскликнули все трое в один голос.
— Нет, Эмиас, на тебе лежит забота о матери и корабле.
— Кто-нибудь должен пойти с тобой, Франк, — сказал Эмиас, — хотя бы для того, чтобы привести обратно команду, в случае если… — и он запнулся.
— Если я погибну, — промолвил с улыбкой Франк, — я окончил за тебя твою мысль, старина; я не боюсь смерти, хоть ты можешь бояться за меня. Да, к сожалению, кто-нибудь должен пойти.
— Я скажу вам, что мы сделаем, джентльмены. Мы трое бросим жребий, кому выпадет честь идти с ним, — заявил Джек.
— Правильно, Джек! — ответил Франк. Все согласились, не видя другого исхода, и Джек опустил три клочка бумаги в руку Франка. Жребий пал на Эмиаса Лэя. Франк вздрогнул и всплеснул руками.
