— Ого! А ты, значит, тоже волновался?

Таррэн пропустил откровенную издевку мимо ушей: все еще помнил предостережение короля Мирдаиса — быть терпеливым.

— Нет. Просто в лагере тревожатся. Вернись.

— Потрясающе! — вдруг в голос расхохотался мальчишка. — Вежливый эльф! Да еще и темный! Мама, роди меня обратно! Нет, малыш, ты слышал? Он до меня сни-зо-шел! Куда бы записать, а то никто не поверит?!

Второго оскорбления перворожденный не стерпел: быстрее молнии метнулся вперед, намереваясь ухватить дерзкого сопляка за ворот, а затем хорошенько встряхнуть, чтобы впредь следил за языком. Уже почти схватил и… едва успел отдернуть пальцы.

Клац! Сухо щелкнули острые зубы, а Карраш разочарованно фыркнул. Он низко пригнул голову и уже почти прыгнул на ощетинившегося эльфа, как в тот же миг маленькая рука властно дернула его за ухо и стальной голос сухо произнес:

— Я сказал: нет. Не сейчас.

Гаррканец досадливо дернул хвостом, но перечить не посмел: хозяин, хоть и молодой, умел быть жестким, поэтому Карраш лишь многообещающе покосился на ушастого урода, от которого было столько беспокойства, а почувствовав твердую ладонь на холке, послушно пригнулся.

Мальчишка ловко взлетел ему на спину и без единого звука развернул коня в сторону лагеря, оставив раздраженного эльфа одного. Тот секунду колебался между страстным желанием выбить из сопляка всю дурь и разумным решением обождать с этим хотя бы до утра, но потом все-таки решил не торопить события.

— Ничего, малыш, — вдруг донесся из темноты преувеличенно ласковый голос Белика. — Вот вернемся домой, тогда и цапнешь его от всей души. Куда понравится, я тебе обещаю. Знаю, что он мерзкий, чернявый и отвратительно пахнет, но, боюсь, Дядько нам обоим уши оборвет, если сцепимся с этим темным. Шансов у него, конечно, не будет, но все равно обидно пристукнуть его тут по-тихому, когда никто не видит. Понимаешь? Умница ты моя. Тогда пойдем обратно, а то наши уже наверняка решили, что он нас сожрал… Столько слухов про этих ушастых монстров ходит, что прямо сам начинаешь верить. И откуда только берутся? Гм, пожалуй, мне стоит придумать парочку новых!

После чего послышался тихий свист, незаметно сложившийся в мотив «Откровений лесной нимфы», при первых звуках этой песни любого эльфа перекашивало от бешенства. Надо сказать, песня была на редкость пошлой. Рассказ в ней шел от лица юной прелестницы, которая весьма откровенно сравнивала впечатления от общения с мужчинами разных рас. Причем ушастым доставалось по полной программе: острый язычок маленькой нечисти не раз проходился по поводу длины их… ушей, неоднократно намекал на нетрадиционные вкусы, а в довершение всего славил, как самых нудных, нерасторопных и весьма посредственных партнеров.

Заслышав знакомую мелодию, Таррэн зарычал, едва не ринувшись следом. Но тягаться в скорости с гаррканцем было глупо, убивать агрессивную скотину, чтобы добраться до его поганца-хозяина, — нелепо, а бежать следом и выкрикивать ответные оскорбления — недостойно потомка древнего рода. Лишь поэтому взбешенный эльф сдержался. Но мысленно поклялся, что вскоре найдет способ надрать наглому сопляку тощую задницу так, чтобы тот навсегда зарекся дерзить.

Видит владыка, Таррэн не хотел этого, старательно игнорировал, милосердно молчал и пропускал мимо ушей грязные намеки, потому что его родичи в свое время действительно попортили смертным немало крови. Но всякому терпению есть предел. Всякому пониманию когда-то приходит конец, а мальчишка давно напрашивается на увесистый тумак. Что ж, пусть будет так, если хорошего отношения не понимает. Пусть… И да поможет ему неведомый человеческий бог.

Весь следующий день в караване с тревогой ждали бури. Седовласый, накануне отвесивший дорогому племянничку звучный подзатыльник, сегодня держался к нему подозрительно близко. Внимательные глаза Гаррона тоже то и дело поворачивались в сторону невозмутимых эльфов, но там было тихо: ни один из перворожденных ни словом, ни делом не намекнул на вчерашнее, хотя взгляды, которыми они одарили вернувшегося сорванца, были весьма далеки от благодушных. А вот на темного было страшно смотреть — он появился в лагере лишь к утру, злой как демон, с бешено горящими глазами. Только раз взглянул на дерзко помахавшего ему ручкой сопляка, и бывалые воины мгновенно сообразили: что-то случилось. Причем такое, что теперь придется караулить юнца день и ночь, ни на минуту не оставляя рядом с эльфом, которого пацан всего за пару дней успел достать до самых печенок.

Через несколько часов после рассвета Гаррона на посту сменил Весельчак, к полудню на место наблюдателя заступил Аркан, которому бойкий на язык мальчишка тоже неожиданно понравился. За обедом молчаливую вахту от соратников принял Молот. После обеда — Ирбис, который после сокрушительного поражения от Урантара считал себя обязанным суровому Стражу… да что там говорить! Участвовали почти все. Герр Хатор постоянно хмурился, гадая про себя, как бы поделикатнее выкрутиться из щекотливой ситуации. Даже купеческие дочки подметили неладное и за весь день хорошо, если пару раз рискнули высунуть наружу нос, боясь послужить причиной нового конфликта.

Один Белик оставался беззаботен и неизменно весел, словно сгустившееся над караваном напряжение его нисколько не затронуло. Ближе к вечеру он вдруг сорвался в галоп. Карраш, проигнорировав сердитый окрик Дядько, в несколько огромных прыжков скрылся из виду. А когда вернулся — слегка запыхавшийся, но ужасно довольный, то с гордым видом прогарцевал перед строем скрипучих повозок и остановился перед испуганными Илимой и Лилькой, не обращая внимания на ворчание суровой поварихи и крайне недовольную физиономию купца.

Белик шутливо поклонился дамам, а затем с преувеличенным почтением передал им крупного зайца — толстого, упитанного, ушастого. Только почему-то черного цвета.

— Это вам, красавицы. В знак моего искреннего расположения.

— Какой он славный! — умилилась Лилька, принимая подарок.

— Ушастый! — буркнула Ивет, демонстративно отвернувшись. — И вонючий к тому же. Фу!

— Вы обе правы, — елейным голоском согласился пацан. — Но в вареном виде, можете мне поверить, он будет очень даже ничего. Тихий, смирный, молчаливый…

В этот момент грызун, оказавшийся не мертвым, а всего лишь оглушенным, истошно заверешал, дернулся и под слаженный визг перепугавшихся от неожиданности девушек сиганул с повозки. Да так шустро, что даже настороженных с самого утра «караульных» поневоле разобрал смех.

Караванщики хохотнули, а кто-то даже засвистел вслед отчаянно петляющему зверьку, который с невероятной скоростью ринулся к спасительным зарослям. Совершив поистине сумасшедший зигзаг и заложив крутой вираж на повороте, он почти добрался до обочины, но тут один из эльфов обернулся, неуловимым движением вскинув лук. Никто и ахнуть не успел, как пронзенный насквозь грызун упал на густую траву и, дрыгнув лапками, испустил дух.

В воцарившейся неловкой тишине Элиар неторопливо подъехал и прямо с седла подцепил упитанную тушку.

— Отличный выстрел, прямо в сердце! — громко похвалил его Белик. — Туда ему и дорога, ушастому.

Светлый пренебрежительно фыркнул, но ответить не соизволил — подвесил добычу к седлу, после чего развернулся и снова присоединился к сородичам.

— Ой… ну, зачем он?! Пусть бы себе бежал, — расстроилась Лилька. — У нас же хватает припасов.

— Не переживай, — донесся до бессмертных успокаивающий голос Белика. — Все равно он был старым и некрасивым… ну, где ты видела такую шкуру у зайца посреди лета? Наверняка больной. Зато теперь он уже не черный, а красный… кровь ведь у всех одинакова. И она смывает различия в поле, возрасте, форме ушей и даже цвете глаз. К тому же наш уважаемый посол избавил зайчика от позора и позволил сохранить чистоту породы, потому что он сейчас совсем не темный, а очень даже ничего. А длинные уши можно просто обрезать, чтобы не мешали в котле, хотя с ними как-то привычнее…