«Абдель?» – с трудом дошел до его сознания голос Джахейры, которую явно взволновала его внезапная остановка.

Абдель еще раз вздохнул и отпустил книгу, позволив ей провалиться в щель. Лицо Беуроса снова исчезло из окошка и на этот раз надолго.

Беурос спустился вниз и подобрал книгу. Прикосновение к ней вызвало у него одновременно ужас и радость.

«Что у тебя тут, Беурос?» – раздался из-за его спины голос Тесторила, заставивший охранника резко развернуться к нему, задохнувшись от неожиданности.

Менее чем через час Абдель и Джахейра уже сидели в личной комнате Тесторила, наблюдая, как он готовит чай. Пока они шли по Кэндлкипу, на Абделя нахлынуло множество уже давно забытых ощущений, а внутренний двор замка вверг его в настоящий водоворот воспоминаний. Реакция Тесторила на новость о смерти Гориона заставила Абделя снова пережить ее. Джахейра, почувствовав, что творится у него на душе, сочувственно сжала его руку. Она выглядела нетерпеливой, но Абдель догадывался о причине. Все мысли о Железном Троне начисто вылетели из его головы.

«Я не буду спрашивать, где ты достал эту книгу, Абдель», – сказал Тесторил, протягивая чашку чая Джахейре, – «но я рад, что ты решил принести ее сюда. Ты совершил благое дело».

Абдель отказался от чашки, предложенной Тесторилом, и престарелый монах сам глотнул из нее.

«Я даже не знаю, о чем она», – признался Абдель, – «я не смог прочитать ее».

Это сообщение явно застало Тесторила врасплох.

«А ты что, пробовал?» – удивился он.

Абдель недоуменно посмотрел на него и пожал плечами.

«Эта книга, сын мой», – пояснил монах, – «является одной из очень, немногих сохранившихся копий, описывающих нечестивые обряды во имя Баала, Бога Убийств».

Абдель вспыхнул и отвернулся. Его влекло к книге, он отчаянно хотел прочитать ее, понять ее, но стыдился этого чувства и старался держать его в тайне. Юноша все еще сомневался, что он был сыном этого мертвого бога, но присутствие влияния Баала, должно быть, было движущей силой в его жизни – его жизни до Гориона.

«Тогда я рада, что мы избавились от нее», – смотря в глаза Абделю произнесла Джахейра, – «то, что я сказал тебе, это правда, Абдель».

Наемник тяжело вздохнул и натянуто улыбнулся.

«Твой отец», – быстро сказал Тесторил, явно чувствуя себя не в своей тарелке, затрагивая столь больную для Абделя тему, – «доверил кое-что моей заботе. Он сказал мне, что, если он вдруг… безвременно… если он умрет прежде, чем…»

Монах с трудом сдерживал слезы, не в силах продолжать.

«О чем ты говоришь, брат?» – спросил Абдель, наконец, подняв взгляд на Тесторила.

«Письмо», – всхлипывая, ответил монах, – «письмо и камень доступа, который даст тебе свободный проход в Кэндлкип».

«Письмо?» – вздрогнув, переспросил Абдель, припоминая кусок пергамента в руке умирающего Гориона.

«Я видел его», – выдавил он, – «Горион держал его в руке, когда умер».

«Невозможно», – возразил Тесторил, – «письмо находится здесь, у меня».

Когда Абдель начал негромко читать письмо, Джахейра отвела глаза и все время чтения почти не смотрела на него.

«Приветствую тебя, сын мой.

Если ты читаешь это, значит я принял безвременную смерть. Я хотел бы сказать, чтобы ты не горевал обо мне, но мне гораздо легче при мысли, что ты будешь. Ведь это будет значить, что я сделал для тебя все, что сделал бы для своего сына любой хороший отец».

Абдель на мгновение остановился. Если бы Джахейра посмотрела на него в этот момент, то увидела бы как вздулись мускулы на его шее и его сжатые губы. Горион сделал свое дело и сделал его хорошо. Сын бога убийства – хотя и только на мгновение – онемел от горя.

«В этом письме написано то, что я должен был бы сказать тебе раньше и лично, но хотя моя смерть пришла слишком быстро и я не успел ничего сказать, все равно я считаю, что ты должен узнать все и узнать от меня. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще в этом мире. Ты должен верить тому, что я написал здесь, хотя я никогда не говорил тебе ничего подобного. Вспомни, что хотя я тебе ничего не говорил, но и не лгал».

Абдель снова сделал паузу и посмотрел на Джахейру, которая все также смотрела куда-то вдаль.

«Он собирался сказать мне то, что сказала мне ты? тихо произнес он, «не так ли? «

Джахейра кивнула и Абдель, вздохнув, продолжил чтение.

«Всю свою жизнь ты знал, что я не твой родной отец и ты никогда не знал имени твоего отца. Это имя произносят только испуганным шепотом, настолько велик ужас перед тем, кто его носил. Ты являешься сыном…»

Абдель снова вздохнул и его лицо исказилось в неком отдаленном подобии натянутой улыбки. Единственная слеза скатилась вниз по его щеке и Джахейра снова отвела глаза.

«…сущности, известной как Баал, Бог Убийств. Сущность эта была настолько злой и мерзкой, что непонятно, как вообще вселенная могла выдержать его ненавистное присутствие.

Ты не помнишь Времена Бед, когда боги ходили по Фаэруну. Как и остальные боги, Баал был вынужден жить в смертной оболочке. Насколько мне удалось узнать, Баал как-то предугадал свою смерть, которая ждала его в это время. Тогда он стал искать женщин, причем каждой расы и каким-то образом вселялся в них или совратил их. Твоя мать была одной из этих женщин, смертной…»

Тишина, повисшая в воздухе после этих слов, казалось, провисела так несколько часов. Абдель поднял полные слез глаза на Джахейру и увидел, что она сидит, закрыв лицо руками. Она сидела на шаткой железной кровати, на которой спал Абдель, когда был всего лишь малышом. Свиток, который он изготовил на первом году обучения, висел на стене над ее головой как жестокое напоминание о лжи, которой была вся его жизнь. Он продолжил читать, хотя знал, что там написано дальше; и что еще хуже того, он не знал, что делать дальше.

«Твоя мать была одной из этих женщин, смертной, погубленной воплощением убийств».

На сей раз он остановился достаточно надолго, чтобы сжать большой кулак с такой силой, что из под ногтей потекла кровь. Когда он продолжил читать, его голос был столь же напряжен как и его кулак.

«Твоя мать умерла во время родов. Я был ее другом и знал паладина Торма, который принес тебя ко мне. Я почувствовал себя обязанным растить тебя как собственного сына. Годы все шли и я видел в тебе – каждый день – обещание жизни вне какой-то божественной судьбы, я полюбил тебя как только отец может любить своего сына. Теперь я могу только надеяться, что ты в свою очередь будешь всегда думать обо мне как о своем отце».

Так и есть, подумал Абдель, надеясь, что Горион услышал его.

«Кровь бога течет в твоих жилах. Если ты покопаешься в нашей обширной библиотеке, то увидишь, что ее основатель Алондо, многократно предсказывал появление потомков Баала. Возможно, эти пророчества помогут тебе найти свой путь.

В мире слишком много тех, кто хотел бы использовать тебя в своих собственных целях. У тебя есть много братьев и почти так же много сестер. За эти годы паладины Торма – среди которых у меня есть друзья – и Харперы и многие другие приглядывали как за тобой и так за многими из твоих братьев, по мере возможности конечно. Некоторых мы потеряли из вида, некоторые, по нашим сведениям, мертвы и еще одного мы нашли. Этот является твоим братом и ты возможно захочешь поверить, что он – твоя семья, что он может стать твоим братом, но я настоятельно прошу тебя не делать этого. Не жди от него ничего хорошего, он был воспитан отнюдь не в спокойной, прилежной атмосфере Кэндлкипа, но кучкой безликих культистов, все еще цепляющихся за безнадежное рабство в оковах веры мертвому богу».

Он называет себя Саревок.

Услышав резкий вздох Джахейры, Абдель оторвался от письма и посмотрел на нее. Она удивленно смотрела на него покрасневшими и полными слез глазами.