Он скакал, сам не зная как. И время от времени слышал из голоса, спорящие между собой. — Ты можешь чувствовать эту вещь, — сказал один из них, и Вейни точно знал, что они имеют в виду: кел чувствовали ее, она била по их нервам и заставляла лошадей дрожать и боязливо дергаться.

Но это было ничто по сравнению с тем, что испытывал он, прикасаясь к ней голой кожей.

Больше никто не умер — быть может из-за скорости движения Моргейн не успевала устроить засаду — они постоянно меняли лошадей, и даже серый Сиптах не мог скакать с ними наравне, без посторонней помощи, тем более в этом месте, где дорога кел превратилась в выветренные каменистые тропы, и всадники ехали не прямо вниз, но, кружа, спускались в долину.

Она отстала, решил он. Эти утесы и неровная, ухабистая землю заставили ее вернуться обратно на дорогу, и она безнадежно отстала. Они победили. Кое-что я должен был сделать лучше. Кое-что я мог сделать лучше.

В первый раз он разрешил себе подумать о том, что мог и должен был сделать иначе, в первый раз с того момента, когда попал им в руки. Да, подумал он, дурак, дважды, трижды дурак — и перебрал в уме все, что он сделал, начиная с того памятного склона холма: он пропустил каждый знак, каждую возможность, которую имел, и он не мог перестать ругать себя, пока боль не прекратила внутренние страдания.

Переждав приступ, он опять сказал себе: дурак. Теперь у нее почти нет надежды на успех.

За все надо платить, подумал он. На этот раз цена слишком велика. И никаких надежд на побег.

Днем кел остановились пообедать. — Давайте накормим и его, — сказал один из них, — иначе он потеряет сознание от слабости. — Чи согласился, и один из них накормил его кусками вяленого мяса и дал попить, уже на скаку; вода капала на подбородок и на седло, мгновенно высыхая на солнце. Его затошнило, желудок резала острая боль, при каждом скачке лошади во рту появлялся привкус крови. Как он хотел бы просто упасть, сломать себе шею и закончить с этим всем, но он родился в Карше, и тело сохраняло ритм, который знало с детства, и не имело значение, как его качало; тот самый дурак, который попал в их ловушку, еще надеялся, что сможет сбежать от них, если найдет как.

На следующей остановке он сумел собраться мыслями, и, когда они меняли лошадей, а он стоял на земле, ударил коленом в бок лошади и отпрыгнул в сторону, когда она заметалась и налетела на лошадь, к которой была привязана. Через несколько мгновений уже все лошади метались в панике.

Кел побежали за ними, а он бросился к одному из них, застывшему на месте от удивления, испугал его диким криком и толкнул плечом раньше, чем кто-то обрушился на него сзади.

Он упал, солдат на него, и одна из лошадей, оставшись без присмотра, дико заржала и понеслась по дороге, один из всадников прыгнул на запасную лошадь и поскакал за ней вслед.

Победа, маленькая победа. Мужчина, сбивший Вейни с ног, перевернул его на спину и посмотрел так, как если бы убийство было бы слишком мягким мщением.

Вейни вытянул ногу и изо всех сил ударил его коленом.

Еще двое бросились на него и прижали к земле, и один из них решил рассчитаться за все. Он потерял представление о том, где находится, пока не почувствовал, что его перестали бить и отпустили, потом услышал звук выстрела, и увидел меч Чи у горла и мертвое тело рядом.

И стук копыт мчащейся во весь опор лошади.

Серый жеребец летел по дороге, его всадница уже была ясно видна, и Вейни тяжело вздохнул, несмотря на колено Чи, прижимавшее его к земле и меч Чи около его горла. Один из двух оставшихся солдат вынул лук наложил стрелу на тетиву.

Вейни махнул ногой, пытаясь ударить лучника. Не сумел. Меч уколол его в шею и прижался к ней, он почти не мог дышать. — Берегись! — крикнул он. Но Моргейн и так уже остановилась. Она соскользнула на землю и пошла к ним через высокую траву.

Лучник натянул тетиву и прицелился, готовясь к выстрелу на далекое расстояние.

— Она легко достанет вас всех, — спокойно сказал Вейни, и лучник ослабил тетиву.

— Огонь! — крикнул Чи.

Лучник опять натянул тетиву. И вновь не выстрелил.

— Огонь, что б ты пропал!

— Ветер навстречу. — Лучник поднял лук в третий раз и натянул тетиву, Его руки дрожали от напряжения, он ждал, когда ветер стихнет.

— Ей ветер не мешает, — сказал Вейни.

— Тогда подожди, когда она подойдет поближе, — сказал Чи и лучник в третий раз ослабил тетиву. Чи ослабил хватку на волосах Вейни, потом передвинул руку на плечо и мягко нажал. — Спокойнее, парень, спокойнее, лежи спокойно.

Это было еще хуже, чем все остальное. Нога Вейни начала дергаться, выгнутая под неестественным углом. Он шевельнул ей. Моргейн подходила ближе и ближе, арка, необходимая стреле лучника, уменьшалась.

Она на полпути. Лучник опять поднял лук, быстро натянул тетиву.

— Аааааа! — заорал Вейни, и Чи ударил его головой о землю. Стрела взлетела.

Моргейн упала, потом опять прыгнула на ноги и побежала к ним.

Лезвие укололо, струйка крови побежала по шее Вейни. — Я убью его! — крикнул Чи.

Моргейн остановилась. Остановился и лучник, вторая стрела лежала на тетиве.

— Убирайся! — крикнул Чи. — Ты не оставляешь мне выхода, женщина!

— Давай заключим сделку! — ветер задул во всю силу и слова Моргейн были едва слышны.

— Ты хочешь сделку, женщина? Выбрось меч, и я подарю жизнь, ему и тебе. Иначе перережу ему горло, сейчас.

Она подошла еще ближе, полетела вторая стрела, сдутая порывом ветра.

— Проклятье! — сказал Чи лучнику. — Огонь!

Лучник потянулся за новой стрелой. Но Моргейн остановилась и подняла руку, направив смерть прямо на них. — Очень простой выстрел для меня. Освободите его и можете скакать на юг. Мое слово! Любой, кто хочет жить, может уйти.

Лучник опустил лук. — Милорд, — сказал кел по другую сторону от Чи и голой рукой оттянул меч от горла Вейни. — Милорд, мы последние. Она убьет нас. Освободите его. Мы проиграли.

Долгое молчание. Чи то усиливал хватку на его плече, то ослаблял.

— Освободи его! — угрожающе сказала Моргейн.

— За цену, — сказал Чи.

— Какую?

— Скажу позже, — ответил Чи. — Ты берешь его на таких условиях?

— Освободи его! — повторила Моргейн. — И я подарю вам ваши жалкие жизни и ваше оружие — или сниму с вас шкуру, если вы будете дальше мучить его. Освободи его, немедленно!

Рука Чи разжалась, меч упал и Чи оттолкнул его ногой в сторону. Потом встал во весь рост, легкая цель. — Освободи его, — сказал он. — Пускай убирается.

Второй кел вынул нож, разрезал веревку, державшую руки Вейни, и деликатно держа его под руку, помог встать. Он не был одним из тех, кто мучил его — высокий серебряноволосый кел, его лицо было совершенно бесстрастно, даже сейчас, при резкой перемене судьбы. Его рука оказалась твердой и надежной, и он мягко поставил его ровно, прежде чем убрал руку.

Вейни похромал вперед, небо было каким-то металлическим, а его руки, лишенные жизни, висели по бокам, и, как и ноги, казалось принадлежали кому-то другому. Он споткнулся, угодив ногой в дыру в земле, едва не упал, и продолжал идти, порывы ветра сдували пот с его лица и больно жалили раны на горле.

Но небо становилось все страннее и страннее, стало полупрозрачным, и он упал на колено, не понимая, как оказался там. Моргейн подбежала, опустилась на колени и схватила его за плечо.

— Я только должен немного отдохнуть, — сказал он. На ее лице появилось выражение недоверия, потом ужас и наконец гнев. Она резко вскочила на ноги и направила оружие на врагов.

— Нет, — с трудом выдохнул он, и схватил ее за руку.

Она не стала стрелять. Он сам не понимал, почему сказал это, но это была еще одна ошибка, как и все остальные, которые он сделал. Он почувствовал, как обрезанные волосы падают на лицо и лезут в глаза, выставляя на показ бесчестие, которое упало на него и на нее: в ее глазах все еще плескался ужас. — Прости, — прошептал он, потому что ничего другого сказать не смог.