Даже Лиманьяр угомонил свою тягу к знаниям, и теперь дни напролёт проводил со своей возлюбленной. Мия будто светилась от счастья. Одна её улыбка не могла оставить равнодушным любого самого угрюмого человека. А вечером юная девушка-маг просила Бодира играть быструю ритмичную музыку и петь заводные песни. Жители селения, не стесняясь, отправлялись в пляс. Детишки перестали жить в постоянном страхе, и, видя беззаботность старших, сами получали удовольствие от разных заново выдуманных и старых игр.

Единственным, кто был постоянно на стороже, оставался Аслео. Он каждый день не упускал возможности выйти на дежурство. Его и раньше никто не считал истинным вотаром, поэтому никто не держал на него зуб. Тем не менее, Аслео привык ходить в этой странной одежде аскетов, даже маска казалась ему неотъемлемой частью повседневности. Единственное, что напрягало его самого — ситуация с Мефалой. Он всячески избегал аудиенции с ней. Даже находясь в одной компании, он искоса бросал взгляд на девушку, и немного нервничал. Она же, в свою очередь, вела себя очень расковано и вовсе не подавала вида о случившемся. Магия огня, которой обладала суккуба, теперь не была секретом ни для кого, и Мефалу считали очень важным бойцом этой небольшой повстанческой армии. Сама девушка большую часть времени проводила с гномами, в частности с Гроввой. Компания этого бородатого крепыша была очень интересна ей. Неожиданно для себя, Мефала начала замечать, что смотрит на него не как на ресурс для восполнения своих сил. Теперь он для неё был не только приятным весёлым собеседником. Находясь в кругу братьев и Бодира, она почувствовала себя частью семьи. Ощущение заботы, защищённости, расслабленности и некоего уюта были для Мефалы в новинку. Женская натура быстро к этому привыкала. Теперь она не просто хотела спастись, нужно было придумать, как сохранить эту компанию и постараться избежать разлуки.

Дни протекали так быстро, что никто и не заметил, как прошло два месяца. Может всё и дальше так продолжалось, но жизнь, как зебра, и сейчас белая полоса совсем не плавно перешла в чёрную. Неприятности начались с момента, когда разведчики жнецов, всё же, обнаружили селение. Всё к этому шло, слишком беспечными ощущали себя жители этого уютного уголка. Дежурные мальчуганы во главе с Аслео успели завалить парочку врагов, однако вторая пара тут же ретировалась. Было понятно, что они вернутся и вернутся далеко не одни. Нужно было принимать срочные меры.

Лиманьяр прохаживался по складу, осматривая весь оружейный инвентарь.

— Ты проделал огромную работу, друг мой, осталось завершить начатое, — Бодир ободряюще похлопал союзника по плечу.

— Да знаю, знаю, однако…

— Однако?

— Меня пугает мысль о том, что без потерь нам не обойтись. Не могу представить, что погибнет ещё кого-нибудь из наших.

— На самом деле, главное, чтоб хоть один из нас выбрался отсюда. Тогда все усилия были не напрасны. Да и вообще, имея в команде таких вояк, как Авва и Гровва, я ни о чём не беспокоюсь — мы точно надерём задницы этим упырям.

— Мне бы твой оптимизм, Бодир.

— Только счастливые люди становятся бардами, наша музыка идёт не из головы, в песнях отражение всего хорошего, что есть в сердцах наших слушателей.

— Лучше б ты молотом так махал, как своим языком треплешься.

Собеседники обернулись, услышав знакомый голос. В проёме двери, ярко освещаемый лучами солнца, проглядывался силуэт Аввы.

— Эй, друг, каждому своё. В сердце нет места войны, когда оно полностью заполнено любовью!

— Видел я твою любовь. Каждый раз у неё новый цвет волос и фигура.

— Ничего ты не понимаешь, Авва. Моя любовь — музыка, а всё остальное — плотские утехи.

— Ну, знаешь, для меня война — второй дом, однако она не заменит мне уютного уголка, трелей верхолазок за окном, и объятия любимой женщины, — чернобородый гном на несколько секунд даже глаза прикрыл, погружаясь в свои воспоминания. — Вот посмотри на этого чертёжника: ходит тут такой весь серьёзный, будто знает все секреты мироздания. А встретишь его в компании Мии, так совсем другой человек: парень-ураган с горящими глазами и неисчезающей улыбкой.

— Прям, как твой брат в компании Мефалы, верно? — До этого Лиманьяр спокойно краем уха слушал диалог гномов, но, когда они затронули его личные отношения, не мог, не ответить на речь Аввы.

Чернобородый воин только хмыкнул в ответ. Он не считал, что между Гроввой и Мефалой может произойти что-то серьёзное, однако ему всё равно не нравилась эта странная связь между ними.

Бодир решил разрядить обстановку и переключить внимание собеседников:

— Да ладно, будем честны: кто из нас, хотя бы раз, не представлял свою ночь в объятиях этой красотки? То-то же! Так что там, чертёжник ты наш, инвентаря хватает на всех?

— Даже с излишком. Я рассчитывал на вотаров.

— Они изначально были сами по себе. Да и не доверил бы я свой тыл этим чужакам, — подметил Авва.

Бодир подошёл к положенным в ряд арбалетам, которые были немного меньше того, что теперь носил с собой Лиманьяр.

— Слушай, а тебя не посещала мысль о, том, что наши новоиспечённые бойцы оплашают до начала сражения? Или, чего хуже, во время сражения поднимется паника.

— Они провели здесь гораздо больше времени, чем мы все вместе взятые, думаю, их психика непробиваема, как камень.

Авва только хмыкнул в ответ, выражая недовольство.

— Ты хочешь, что-то сказать? Говори. — Лиманьяр старался не повышать голос, он тщательно продумывал наступление до мелочей и даже такая незначительная, но негативная реакция, могла зародить зерно сомнения в его голове.

— У нас с братом ещё молоко на губах не обсохло, когда наш отец взял детей в первый военный поход. Пришлось многое увидеть. То, что с нами там случалось, какие эмоции мы испытали… Лучше тебе такого никогда не видеть и не представлять. Даже бывалые гномы могут сломаться, вернувшись после войны. А тут ты говоришь за каких-то молокососов! Да это просто пушечное мясо. Манёвр, который позволит нам добраться до арки. Я, по крайней мере, признаю это, а ты врёшь самому себе.

— Если ты не веришь в нашу миссию, то почему не остановишь меня, не выскажешь своё мнение при всех?

— В каждой войне есть выжившие, и есть те, кто пожертвовал своей жизнью за остальных. Это нужно принимать и двигаться дальше. Я верю в нашу цель, и знаю, что у нас есть шанс спастись. Но это у нас, а не у них.

Бодир молча следил за перепалкой своего друга с союзником. Не хотел подливать масла в огонь, но останавливать их нужно было.

— Всё, ребята, хватит! Разлады в группе ни к чему хорошему не приведут. Каждый из вас очень важен для общей победы. Будете бодаться, нас передавят, как насекомых. И глазом не моргнут.

Слова барда возымели нужный эффект и два оппонента усмирили свой пыл. Остаток времени на складе троица провела, общаясь сугубо по делу, не затрагивая больше социальных аспектов. Затягивать подготовку больше не имело смысла, поэтому было принято решение вечером собрать вече, на котором важно было проверить готовность всех бойцов. Была необходимость разделить всех на группы и провести инструктаж касательно множества вариантов действия в той или иной ситуации. Непредсказуемость событий была очень велика.

Когда солнце село, Удо и Клыкастый разожгли огромный костёр по просьбе Лиманьяра. Он хотел, чтоб, подобно огромному пламени, в сердцах окружающих родилась жажда к свободе, а храбрость и мужество перечеркнули все возможные страхи. Как и в первую ночь, когда Лиманьяр внимательно слушал старика Хора, теперь все присутствующие умолкли, ожидая появления своего лидера. Ещё совсем недавно темноволосый парень в очках, прогуливаясь по окрестностям замка своего отца, мог вызвать разве что насмешки среди мужей рыцарей, и презрительный взгляд придворных дам. Сейчас он выглядел более, чем достойно: серьёзный сосредоточенный взгляд, уверенный тембр голоса, казалось, что даже его осанка поменялась. Примечательно, что Эльмира больше не воспринимала его как своего младшего двоюродного «братика». Она перед собранием заходила к нему, хотела поцеловать в щёку, поправить взъерошенную чёлку, но теперь его лицо было покрыто щетиной, а волосы отрасли почти до плеч. Он совершенно изменился. Сестра обняла его и пожелала удачи. Лиманьяр и сам ощущал себя по-другому, ему нужен был этот груз ответственности, дабы превратиться из опекаемого яйца в независимого дракона.