— Нужно срочно к лекарю, знахарю, хоть к кому-нибудь, — проговаривал про себя Авва. — Держись, брат, не из таких передряг выбирались.

— Всё… кхм — кх — кх… будет… кхххм — кхм… хорошо.

Слова давались раненому с трудом, руки дрожали, брюшная часть будто онемела от боли. Меньше всего ему хотелось подвергать брата панике.

Авва принялся осматривать тела убитых, в надежде найти хоть что-нибудь полезное, что могло бы помочь его брату остановить кровь. Кроме оружия, местной валюты в виде монет, а также некоторых съестных припасов, Авве не посчастливилось что-либо найти. У «окольцованных» и искать то было негде. Голый торс и необычного вида короткие штаны, длина которых едва покрывала колени. Осматривая последнего гнома, Авва нашёл тщательно завёрнутый, словно подарок, непонятный артефакт. Не тратя времени на осмотр, Авва схватил флягу с каким-то горячительным напитком, несколько кусков вяленого мяса и сухофруктов, и, вместе с завёрнутым странным предметом, распихал всё по карманам.

Авва прикинул, откуда гнались за гномами эти странные долговязые ребята, и куда, всё-таки держали путь беглецы. Хотя всё окружение, которое покоилось сейчас мёртвым сном, и вызывало у Аввы уйму подозрений, понятное дело, что с гномами он быстрей найдёт общий язык. Его брату нужна была срочная помощь, поэтому нужно было скорей найти ближайшее селение. Старший брат принялся мастерить подобие носилок для младшего, в это время последний сперва пытался подняться и доказать, что сам может передвигаться, но его попытки окончились провалом. Потеря крови всё больше сказывалась на организме в целом, ноги подкашивались, кашель отзывался спазмами острой боли, начинался жар. Спустя недолгое время, Авва будто ощутил второе дыхание и бодро шагал на северо-восток, вытаптывая в поросшей высокой траве новую тропу. Следом за братом тащился Гровва, верхняя часть его носилок, сплетенных из молодых ветвей и порванной одежды погибших, находилась в крепких руках Аввы, нижняя разрыхляла землю, оставляя за собой две тонкие, но глубокие полосы. Вначале был долгий диалог с риторическими вопросами о том, куда они всё же угодили и где все остальные. Очевидным было то, что где-то произошёл сбой в их планах на успешную телепортацию. Поиски остальной части группы приняли второстепенную роль, а пока что было решено найти помощь и действовать по обстоятельствам. Когда разговоры закончились, темноволосый гном принялся насвистывать, знакомые обоим братьям, песни Бодира. Гровва даже пытался вторить брату, намугыкивая мотивы, но кашель становился невыносимым, а во рту появился привкус крови. Рыжебородый гном удивлялся тому, что в том прежнем жестоком мире они попадали в более серьёзные передряги, а вокруг природа, будто сама пыталась их выдворить со своих владений. И, тем не менее, они отлично справились со всеми трудностями. А сейчас такой ясный и красивый день. Словно отара пушистых овец, бежали мелкие облака, а невидимый пастух гнал их куда-то далеко за горизонт. Гровва свесил свою руку и чувствовал, как приятно щекочет его ладонь каждое перо этой зелёной поляны. Глаза сами смыкались под тяжестью век, гном проваливался в сон, где подсознание заботливо доставало ему из далёких архивов подходящее воспоминание.

Какой бы сложной не была жизнь, и, каким бы плохим и внезапным не был конец, последние часы проходят в самых лучших воспоминаниях. Не важно, кем был, где побывал и, что успел сделать, главными остаются воспоминания, связанные с близкими, друзьями, родственниками. Это время, проведённое вместе, филигранно гравируется на монументах, которые устанавливаются на почётный пьедестал на бескрайней площади в подсознании. Человек, который находится на перекрёстке, вправе выбрать любую дорогу, но, если он заблудится, попадёт в неприятности, устанет продолжать свой путь, он всегда найдёт ориентир дороги назад. Такая точка старта есть у каждого — та самая площадь с монументами. У Гроввы почти все почётные доски были неоднократно связаны с именем его брата. Они всегда были вместе, холодность и расчётливость Аввы усмиряла необузданный пыл и авантюризм Гроввы. В то время, как жизненная энергия брата питала силы Аввы, который потерял свою жену во время одного из походов. Женщина-воин — это риск для обоих и постоянная переменная, которая не позволяет завести семью, одомашнится и дожить до глубокой старости. Авва понимал это, но не мог ничего поделать со своей влюблённостью. Боевые походы давали адреналин, приключения, романтику — это было то сладострастным время, которое позволяет беспечности и страсти ослеплять до безрассудства. Так было, пока не случилась трагедия. Возлюбленная Аввы погибла при набеге на клан железнобоких. Темноволосый молодой гном был полностью подавлен, он напивался отвара с галлюциногенными грибами и намеренно бежал в самую гущу сражения, пытаясь найти свою смерть. Гровве сложно было пережить этот период восстановления старшего брата. Его влияние поначалу было ничтожным, но, благодаря постоянному упорству, настойчивости и заботе, Авва постепенно отходил от своих сумасшедших отчаянных поступков. В итоге превратился в того, кем он есть сейчас. Гровва не раз выносил израненного брата на своих плечах. Благодаря тому, что Гровва был всегда рядом, Авва смог пережить то сложное для себя время. Теперь же настала очередь старшего брата позаботиться о младшем.

Гровва улыбался, заново переживая все свои счастливые моменты, и неважно, что это было состояние, навеянное высоким жаром. Брат был рядом, а значит всё должно образумиться, иначе быть не может. Голова Гроввы беспомощно склонилась на плечо.

***

Шум, музыка, радостные крики и смех доносились где-то вдалеке. Прежде, чем открыть глаза, Бодир подумал, что он находится в своей родной спальне, которая находилась прямо на втором этаже таверны, где он и работал музыкантом. Хозяин таверны относился к барду, как к родному сыну, поэтому разрешил ему обжить одну из комнат на бессрочной основе. Постоянные гулянки и веселье были, как колыбельные песни для Бодира. В тишине он толком и заснуть то не мог. Однако, в свете последних событий, гнома пугал любой шорох, шелест или стрекотание кузнечика. Шаги. Гном насторожился, он отчётливо слышал приближающиеся к нему шаги. Так не хотелось отрываться от своих грёз и открывать глаза. Но, кто мог приближаться к нему? Страх пересилил все мечты гнома, пришлось поднять веки. Бодир пытался сфокусировать взгляд, но картинка была расплывчатой, как после сна. Хотя, даже в таком состоянии Бодир мог различить силуэт вотара с дурацким стёганым мешком на голове. Аслео указывал куда-то и что-то говорил, но гном никак не мог прийти в себя. Видимо, у Бодира был достаточно глупый вид, раз Аслео не выдержал и, спросив ещё раз что-то, отвесил смачную пощёчину товарищу.

— Пошли, говорю, я осмотрелся — вокруг никого из наших нет. Походу, мы одни тут. Ты спишь тут, не пойми сколько, вечер уже. Там находится город, и, по-моему, у них праздник.

Бодир обрадовался словам товарища и взбодрился от понимания того, что звуки были не просто в его голове, они были реальными.

— Там, где праздник и веселье, нам нечего опасаться! Чего мы тут ещё ждём?

Бодир весь светился от счастья. Он даже пытался взъерошить свои слипшиеся волосы и придать своим усам нормальную форму.

— Куда это ты прихорошился, павлин?

— Ты это, не начинай тут. Лучше сними с себя эту ужасную кольчугу с головы, может, на нормального мужика будешь похож. А то, небось, примут нас за уродцев каких и морды набьют. Мы же не знаем, кто там будет.

Бодир смотрел на вотара и видел, как тот замялся в нерешительности. Он нарочно упёрся руками в бока, и сменил тон голоса на театрально грозный

— Что ж Вы, сударь, томите? Дамы заждались уже потанцевать, так сказать, а Вы ещё не при параде.

Для Аслео было сложно показаться кому-то без своей маски, которую он носил очень продолжительно время. Тем не менее, бард был прав, нельзя сейчас привлекать к себе особого внимания, дабы не навлечь на себя новую беду. Немного помедлив, Аслео всё же стянул с себя головной убор. Перед глазами Бодира предстал мужик средних лет, Он был полностью лысый даже от бровей остались едва заметные волосы. На лице было множество мелких шрамов, лицо вотара со своими морщинами походило на огромный сухофрукт. Бодир понимал, что с таким лицом тяжело будет не привлекать к себе внимание, но так этот аскет хотя бы не создавал ощущение угрозы.