Что же будет с ребенком, которого она носит под сердцем?! Неужели его ждет участь незаконнорожденного отпрыска монарха?! А если сейчас все рассказать Трандуилу, изменит ли это что-то? Приглушенные голоса снаружи вывели её из оцепенения. Владыка отпустил стражу и открыл дверь. Свет из коридора тускло озарил комнату, оставляя лицо Эсмерленд в тени.

— Почему ты сидишь здесь одна, в темноте? — спокойно спросил Трандуил.

Она встала, подошла к столу и зажгла свечи. Неровный свет озарил комнату. Трандуил стоял, прислонившись к двери, пытаясь подобрать слова. Эсмерленд, увидев выражение его лица, поняла, что она ничего не расскажет ему. Ибо это уже не имело значения. Когда он поднял голову и посмотрел на жену, он понял, что она уже все знает.

— Откуда ты знаешь?

— Я искала тебя… и нашла. Вы слишком громко разговаривали.

— У тебя дар оказываться в ненужном месте в ненужное время.

— В ненужное ли… — горько бросила она.

Их отделяли друг от друга всего несколько шагов, но с таким же успехом король и королева могли находиться на разных концах Средиземья, настолько велика была пропасть между ними.

— Эсмерленд, если бы я знал… я бы… я никогда не причинил бы тебе такую боль. Мне так жаль… — произнес король.

— Мне тоже. Жаль. — Эсмерленд медленно направилась к двери. Остановившись настолько близко, что её платье соприкоснулась с королевским камзолом, она заглянула ему в глаза. Трандуил поднял руку, желая дотронуться до волос жены, но замер, и спустя мгновение провел пальцами по сияющим изумрудам. Эсмерленд потянулась к застежке ожерелья, намереваясь вернуть его.

— Нет! — в звенящей тишине комнаты его голос показался невероятно громким и властным. — Оно твоё, как и все, что находится в этой комнате. Я ничего не приму обратно, ты не уедешь от меня бедной родственницей.

Эсмерленд протянула руку и коснулась пальцами любимого лица, другой же она потянулась к ручке двери. Та отворилась и король, использовавший дверь, как опору, чтобы не упасть, сделал шаг назад, в светлый коридор.

Эсмерленд смотрела на него, пытаясь запомнить каждую черточку. Первой нарушив напряженное молчание, она слабым голосом произнесла:

— Прощайте, мой король. — Не отводя взгляда от голубых глаз, бывшая королева медленно закрыла дверь.

Трандуил потянулся было к двери, но, сжав руку в кулак, двинулся прочь.

Эсмерленд осела на полу, обхватив колени руками. Все свои силы она потратила на то, чтобы с достоинством поговорить с королем, и сейчас поломанной куклой сидела на холодном полу. Он потерян для неё навсегда! Только сейчас она поняла это, и боль хлынула через край. Горькие слезы градом покатились из глаз, но то были не светлые слезы, что льются без усилий: хрупкие плечи сотрясали рыдания, закусив кулак она сдерживала всхлипы, ей хотелось плакать громко, навзрыд, но королева не проронила ни звука. То был горький плач по любви, которой суждено было погибнуть; Эсмерленд плакала по собственной разрушенной жизни, по семье, которой у них никогда не будет, по еще неродившемуся младенцу, который не узнает отца.

Снаружи больше не доносилось голосов. Дворец погружался в сон. В комнате становилось холодно, и когда её тело вконец окоченело, Эсмерленд на негнущихся ногах дошла до кровати и упала лицом в подушки. От боли, разрывающей сердце, ей хотелось выть раненым зверем, но все, что она могла позволить себе — это заглушать стоны мягким шелком подушек. Небо начало сереть, предвещая скорый рассвет, когда она наконец-то смогла провалиться в тяжелое забытье.

Долгий монотонный стук вывел Эсмерленд из спасительного забвения. Кое-как выбравшись из спальни, она открыла дверь и впустила Галандиль.

— Дорогая моя… — эльфийка крепко прижала её к себе.

— Уже знаешь? — ничего не выражающим голосом спросила Эсмерленд.

— Во дворце слухи распространяются неимоверно быстро, но мне сказал Арагорн. Когда я узнала, хотела сразу прийти к тебе, но он не велел… Ты всю ночь плакала? — спросила Галандиль, всматриваясь в истощенное лицо своей воспитанницы.

Эсмерленд повернулась к зеркалу и взглянула на свое отражение. Красные глаза и распухшее от слез лицо, растрепанные волосы и измятое платье: вот как сейчас выглядела королева Лихолесья. И чувствовала она себя не лучше.

— Девочка моя, нельзя так убиваться. Тебе нужно думать о новой жизни, растущей внутри тебя, — разумно говорила сероглазая эльфийка, хотя у самой сердце разрывалось от боли.

Она не понимала, за что Эсмерленд выпало такое испытание, неужели простое женское счастье — это так много?

— Больше не будет слёз, мне кажется, я выплакала свое сердце и душу. — Немного постояв в тишине, она добавила:

— Я хочу уехать сегодня. Собери все самое необходимое, а остальные вещи пусть отправят следом. Я сейчас попробую привести себя в порядок, а ты передай пожалуйста Арагорну моё желание. Пусть все организует, сама я не в состоянии этим заниматься.

— Хорошо, я всё передам и немедленно займусь сборами. Я принесла тебе завтрак: тёплое молоко, кашу с орехами и немного хлеба. Поешь?

— Я не уверена, что смогу поглотить хоть кусочек, но я обещаю попробовать. Силы мне ещё понадобятся, — с неким подобием улыбки произнесла Эсмерленд.

Галандиль кивнула ей и двинулась к выходу, но замявшись у двери, она нерешительно спросила:

— Ты так и не сказала Его Величеству о ребёнке?

— Нет! — отрезала Эсмерленд. — И больше не поднимай эту тему, Галандиль, дабы не гневить меня, — со сталью в голосе предупредила она.

Галандиль обиженно поджала губы, но промолчала. Сейчас с ней говорила не её маленькая воспитанница, а настоящая королева.

Когда дверь за ней закрылась, Эсмерленд устало опустилась в кресло и начала снимать с себя драгоценности. Кольца и браслеты летели на столик. На секунду она задержала пальцы на своём обручальном кольце, а потом также кинула его в общую кучу. Расшнуровав платье, Эсмерленд встала и скинула его. Переступив через измятую груду зелёного шёлка, она открыла дверь в купальню. Ещё вчера такой великолепный, наряд остался бесформенной кучей валяться на полу, напоминая поломанную жизнь Эсмерленд.

Галандиль, как и обещала, с невероятной скоростью собрала все, что может понадобиться в дороге и передала Арагорну слова сестры. В конюшне уже готовили лошадей, а командир дворцовой стражи собирала отряд, чтобы доставить королеву в целости и сохранности в Ривенделл.

Тауриэль вспомнила утренний разговор с владыкой и тяжело вздохнула.

— Тауриэль, собери столько охранников сколько считаешь нужным, — не глядя на неё, распорядился король. — Эсмерленд привязалась к тебе, хотя и не признаёт этого, поэтому именно тебе я доверяю эту миссию.

— Владыка, не волнуйтесь, лес в последнее время стал не так опасен. Пауки давно не заходили за оградительные чары. Я уверена, что вам не нужно беспокоиться, Её Вел… госпожа Эсмерленд будет под надёжной охраной доставлена в Ривенделл.

— Хорошо. Ступай.

Эллет поклонилась ему и начала спускаться вниз, как опять услышала его властный голос.

— Тауриэль, чтобы ни один волос не упал с её головы. Не подведи меня, здесь больше некому за тебя вступиться.

— Я не подведу, — твёрдо заявила она и, дождавшись лёгкого взмаха руки, продолжила спускаться.

Да, ещё некоторое время назад она бы с радостью избавилась от Эсмерленд, а сейчас… Тауриэль поймала себя на мысли, что она тоже привязалась к непокорной королеве. В чём, естественно, она никогда не признается. Ей нравился весёлый нрав и лёгкость девушки. Она всегда была в хорошем настроении, а её смех постоянно звучал во дворце.

Эсмерленд открыла шкаф и достала наряд, который давно не надевала. Белоснежная хлопковая рубашка открывала ложбинку груди, а тёмный корсет делал талию ещё тоньше. Чёрные штаны плотно прилегали к бедрам и были гораздо удобнее юбки. Для королевы этот наряд был слишком обычный и простой, а для неё, Эсмерленд, в самый раз.