К моменту, как шкворчащие с пылу, с жару чебуреки высокой горкой улеглись на блюде, и отец с работы возвратился. Чуток задержался. Собрание у них проводили для партийно-хозяйственного актива в конце смены. Родитель, конечно, беспартийный, но как ведущего специалиста его для отчета пригласили.
— А вы не думали отсюда куда-нибудь в большой город перебраться? — Задал Сашка давно вынашиваемый вопрос после того, как все наелись стряпни и в большой комнате для общения расселись.
— Думали, как не думали. — Отец задумчиво затих на минутку. — Только это же такое дело муторное. Опять же опасения: куда ехать, где там жить? А тут вон, пусть плохонькая, но квартира.
— Предлагаю о Новосибирске подумать. Работы там завались, жилье, как я слышал, семьям, переезжающим туда на работу из европейской части страны, почти на раз выделяют. Снабжение в магазинах всяко лучше, чем здесь, в поселке, где даже молоко через два дня, на третий, только, возить стали, — про это ему Кузя, когда на лавочке сидели, поведал. — А воздух там чистейший! Вместо масла на хлеб намазывать можно!
Может и в самом деле, о переезде думали, а может, внушаемость, особо присущая людям, проживающим в этой части Земли, подействовала, но решил отец вместе с сыном в конце лета в Новосибирск скататься. У него, как раз, отпуск на это время в графике на работе значился.
На следующий день Сашка решил еще раз свою ностальгию потешить, по поселку прогуляться. Все равно, родители с утра на работу ушли, Ленку, соответственно, в садик мать увела. Сидеть в пустой квартире до вечера показалось не очень интересной идеей. Чтобы не просто так гулять, решил с пользой дела до магазина, за продуктами, дойти. Прихватил хозяйственную сумку с молочным бидоном и отправился.
Во дворе ожидаемо пусто было. Полдень. Кто делами занят — работает, а те же одноклассники бывшие, что сейчас, как и Сашка, на каникулах, почти наверняка, еще только глаза со сна протирают. Так и шел прогулочным шагом, вдыхая летний, напоенный запахами цветущей растительности воздух. Несколько минут возле речушки постоял, прикидывая, сможет ли при помощи своего телекинеза рыбачить. По всему выходило, муторно это будет, чтобы рыбу подхватить, ее же для начала заметить нужно, а на поверхности одни мальки снуют. Дальше двинулся. Вот в районе Слободки, как у них частный сектор называли, и нарвался на хулиганов. Те возле одного из домов на лавочке сидели, пиво кружками из огромного жестяного бидона пили.
— О! Смотрите, кто идет. — А вот Шитик, в отличие от того же Кузи совсем не изменился. Как был мелким шибзиком, таким и остался. Зато трое его друзей — собутыльников росли исправно. — Теперь нам никакой директор не помешает дать тебе п***ы!
Блин! Как противников этих обормотов Сашка уже совсем не воспринимал. Это не компания того злопамятного мага, Гомеза, которая едва не убила его два с лишним года назад. К тому же, за два года его тело еще изрядно добавило и в силе, и в скорости. А еще, именно после столкновения с Гомезом Сашка начал фантастическими темпами прогрессировать в телекинезе. Простые пьяненькие алкаши просто не представляют, с кем связались.
Раскидать всех четверых, навешав им плюх, оказалось делом пары минут. Дух даже выдал едкий комментарий, что с победой над такими противниками Сашка многого для своего развития не заработает. Напротив, дай бог, чтобы при своем остался. Но это дух. Он всегда таким вредным делается, как только понимает, что развития ему в ближайшем будущем не светит. Вон, даже предлагал на все лето на Алтай ехать. Там у духов что-то вроде трудового лагеря для людей, связанных с духами организовано. Ритуалы проводят, накопители заряжают, еще что-то, нужное духам осуществляют, что индивидуальные способности такого временного работника позволяют. Только Сашка сразу в отказ пошел. Он по родителям сильно соскучился. Да и зарплату там, в лагере, платят не шибко великую. В основном упор делают на обучении новым методикам. А вот Макс с младшей сестренкой, старшая уже выпустилась из интерната и где-то по своим делам запропала, в этот лагерь, как раз поехали. Макс вообще в последний год с магией тренируется, как одержимый. Явно задумал что-то.
Так вот, навешал Сашка плюх Шитику и его корешам и дальше пошел. А те, столкнувшись с необоримой силой, даже на ноги подниматься боялись. Так и лежали в пыли, пока их противник дальше по улице не утопал.
В магазин, кстати, Сашка очень вовремя пришел. Молоко и сметану только-только привезли. Очередь в молочный отдел совсем небольшая была. Человек десять, от силы. Кстати, когда стоял в очереди, в памяти всплыли несвязные обрывки воспоминаний из прошлой жизни. Даже поверить трудно было, что в будущем молоко, колбаса и прочие продукты на торговых полках в огромных магазинах горами лежать будут. И, самое главное, что очередей не станет! Вот как так? Людей должно стать больше, а очереди исчезнут? Или этот кусок воспоминаний и не воспоминания вовсе, а просто мечта о несбыточном?
Повстречался все-таки с одноклассниками Сашка! Причем сразу со многими. Это его Кузя на вечер школьных друзей пригласил, который их бывшие одноклассницы организовывали. Кузя, понятное дело, на возобновление отношений с Карпушевой нацелился, а Иванову интересны сразу несколько человек было. Хотя, понятное дело, от близкого общения с Шитовой или той же Лианкой на время летних каникул он бы точно не отказался.
На вечер-встречу из двух девушек, которых ожидал Сашка, пришла только Лианка Митрошина. Шитова, как злословили про нее подруги, предпочла встрече с бывшими одноклассниками общество одного знакомого им мужчины. Сашке было немного обидно, но только немного. Все же много воды утекло, уже и забывать свою первую любовь начал. Тем проще было сосредоточить все внимание на Митрошиной. Она до сих пор в их школе училась, собиралась после десятого класса ехать в Москву, поступать во второй медицинский институт. Сказала, что именно туда, в отличие от первого, принимают иногородних. А что? Сашка не сомневался, что Лианка поступит. Она умная и целеустремленная. Вон еще с каких пор, ради лучшей характеристики, в работе школьного комитета комсомола участвует.
Вечеринка прошла, как ей и положено было пройти. Поели салатов, которые девчонки с утра накрошили, выпили «Тамянки», сладенького болгарского вина, купленного в складчину, потанцевали под магнитофонные записи немецкой группы «Арабески». Сашка музыкой до этого не интересовался особо, поэтому столь зажигательная мелодия стала для него открытием. Для танцев места в комнате было откровенно маловато, поэтому чуть ли не вплотную друг к другу топтались. Лишь вечером, когда Лианка домой засобиралась, вызвался ее проводить. Вот, стоя возле дверей ее квартиры, и договорился вместе выбраться на речку. Лето же на дворе, а они оба ни разу даже на природе не были.
Для отдыха Сашка предложил очень удобное местечко на берегу их речки. Далековато, конечно, от привычных мест отдыха, зато разросшиеся кусты на берегу почти со всех сторон закрытую полянку создают. И речка, как раз, в этом месте расширяется. Купаться сподручнее, простора больше.
Очень интимно получилось. У парня разом фривольные мысли в голове зароились. Лиана до определенного предела тоже оказалась не против, в любовь поиграть. Целовалась с удовольствием и грудь позволяла трогать. Но когда Сашка попытался ниже руку запустить, мигом отодвинулась. Так и возились с азартом. Дух у Сашки тоже своего носителя ментальными возгласами подбадривал. У него от любовных игр его носителя каким-то образом воля тренировалась. Что это такое, Сашка представлял себе только смутно, знал одно: для духов эта самая воля — один из основных камней преткновения.
А потом, чтобы пыл кавалера немного охладить, Лианка в воду, купаться полезла. Ну, и Сашка, понятное дело, за ней. Сначала просто плескались, а потом Сашка, в самом деле, поплавать захотел. Поперек речку переплыть было просто очень, она же неширокая у них, метров пятнадцать или двадцать от силы, решил вдоль против течения грести. Так хоть возвращаться потом короче будет, когда грести немного устанет, течение назад сносит. Решил — и сделал. Оказалось, не учел парень свои сильно возросшие силу с выносливостью. Как начал грести, вроде, всего ничего времени прошло, а уже черт знает куда уплыл. Кустарник на обоих берегах так разросся, что словно по тоннелю продвигался.
