Вернувшись из Китая, В. Н. Рогов вновь работает в Ин­ституте мирового хозяйства. Однако в ноябре 1940 г. вновь возвращается в Китай, на этот раз заведующим отделением ТАСС. В апреле 1943 г. его переводят заведующим отделени­ем ТАСС в Англию, в июне 1946 г. — обратно заведующим отделением ТАСС в Китай. С

июня

1951 г. он ответственный выпускающий ТАСС в Китае.

И хотя в анкете указал, что знает китайский язык сла­бо, в характеристике, данной заместителем главного редак­тора, говорится: «Весьма полезен своим отличным знанием жизни Китая и китайского разговорного и письменного языка».

В октябре 1953 г. В. Н. Рогов возвращается в Москву и становится заместителем редактора иностранной информа­ции газеты «Известия».  

Новым работникам резидентуры удалось в короткий срок наладить работу и в период 1940—1941 годов завер­бовать трех агентов-иностранцев, которые работали в Япо­нии. Через некоторое время был получен доступ к инфор­мации о направлении разведывательной деятельности про­тив СССР из японских военных и политических кругов. Самыми важными оказались сведения о том, что если командование сухопутной армии Японии стоит за вступ­ление в войну против СССР на стороне Германии, то представители военно-морского флота выступают за вой­ну с США и дальнейшие боевые действия в Азии.

Вопрос о вступлении Японии в войну после внезап­ного нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года стал особенно важным: Сообщения о намере­ниях Японии поступали в Москву буквально с первого дня начала Великой Отечественной войны. Причем ин­формация поступала не только из Токио, но и из Шан­хая, Харбина, Лондона. Почему-то считается, что об избрании Японией «южного варианта» военных действий первым Москву предупредил нелегальный резидент со­ветской военной разведки Рихард Зорге. Это во многом справедливо. Но по этому вопросу он был не единствен­ным источником информации. Поэтому есть смысл при­вести некоторые радиограммы из других источников, чтобы показать, чем руководствовалось советское прави­тельство, принимая те или иные решения, затрагиваю­щие положение на Дальнем Востоке.

Еще 17 июня, за пять дней до начала войны, шан­хайская резидентура ИНО НКГБ сообщала: «...на заседа­нии японского правительства не было принято оконча­тельного решения о войне с Советским Союзом»^[85]. Далее в этом важном донесении говорилось, что в ближайшее время вмешательство в войну считают в Токио нецелесо­образным и что Япония нападет на СССР только в том случае, если Москва проявит признаки слабости.

А уже через два дня после начала войны, 24 июня 1941 года, токийская резидентура внешней разведки НКГБ направила в Центр сообщение о телеграмме анг­лийского посла в Японии министру иностранных дел Великобритании Идену:

«Германский посол оказывает сильнейшее воздей­ствие на Мацуоку, пытаясь добиться активного вступле­ния Японии в войну на стороне Германии. Он обещает японцам Приморскую область и все, что он может толь­ко придумать»^[86].

26 июня 1941 года резидент Долбин направляет из Токио в Москву сообщение, в котором, в частности, говорится:

«Источник резидентуры сообщает: «В связи с советско-германской войной внешняя политика Японии будет следующая: Япония сейчас не имеет активных намере­ний против СССР, как то: объявить войну и встать на сторону Германии. Хотя не известно, как в дальнейшем изменится эта политика... Япония не готова воевать с СССР. Руководство страны считает, что не следует спе­шить с войной, так как если это нужно будет сделать, то чем позднее это будет, тем меньше жертв понесет Япония»^[87].

5 июля токийская резидентура ИНО НКГБ сооб­щила:

«Политика в отношении СССР пока определяется следующими факторами: заключен договор о нейтрали­тете, нарушение которого вызовет возмущение населе­ния; не закончены приготовления для похода на север, вследствие этого Япония должна занять позицию нейт­ралитета. Успешно выполнив задачи по созданию нового порядка в Азии, Япония все же вступит в войну против СССР на стороне Германии, поэтому военные приго­товления для движения на север должны быть ускорены, с тем чтобы в любой момент можно было бы начать операции против СССР»^[88].

Поскольку на западных фронтах положение Красной Армии становилось все хуже и хуже, Москву все больше тревожил вопрос— не ударит ли Япония в спину на востоке. В связи с этим весьма своевременными были две телеграммы токийской резидентуры от 7 июля. В первой из них говорилось:

«Японское правительство заранее было уведомлено о нападении немцев на СССР, и его позиция давно определена: встать на сторону Германии, но выбрать для этого подходящее время. Общее мнение таково: вое­вать с СССР рано или поздно нужно, но сейчас еще не время, следует получить необходимое с минимальными потерями»^[89].

Во второй телеграмме сообщалось:

«Японское правительство решило не предпринимать прямых военных действий против Сибири и вместо этого решило продвинуться на юг. Среди депутатов парламента 70 процентов было за продвижение на юг, 30 — на север. Источник добавил, что как бы японцы ни хотели начать движение на север, для его подготовки потребуется не менее двух-трех месяцев»^[90].

17

июля в Государственный комитет обороны было направлено сообщение шанхайской резидентуры, кото­рое уточняло позицию японского правительства в отно­шении нападения на СССР. В нем говорилось:

«Источник резидентуры указывает, что какого-либо окончательного решения в отношении Советского Со­юза японским правительством вынесено не было. Однако на правительственном уровне решено:

1)    

облегчить решение операций против СССР без непосредственного вмешательства в войну по крайней мере в течение ближайшего времени;

2)   

не допускать увеличения американского влияния на Дальнем Востоке, которое может произойти в резуль­тате решения Америки помочь Советскому Союзу;

3)  

привести в полную готовность вооруженные силы, и если Советский Союз окажет признак общей слабости, то использовать эту слабость для овладения, путем ли дипломатического нажима с целью получения выгод на Дальнем Востоке или же путем быстрого военного выс­тупления против некоторых районов советского Дальне­го Востока.

В одном из правительственных докладов отмечается, что если СССР войдет в союз с Англией и США, то для Японии не будет возможности каких-либо самостоятель­ных стремлений против СССР. Особенно если сопротив­ление СССР Германии окажется продолжительным и успешным»^[91].

Как видно из приведенных выше сообщений совет­ской разведки, вопрос — вступит ли Япония в войну против СССР или нет — оставался для советского ру­ководства открытым, тем более что вермахт продол­жал наступление и захватил значительные территории страны. По мере того как росли успехи Германии на советском; фронте, активизировались военные приго­товления Японии для нападения на СССР на востоке. Об этом красноречиво свидетельствуют донесения со­ветской разведки в августе-т декабре 1941 года. Так, в августе токийская резидентура сообщила, что в Япо­нии с 12 июля по 18 августа; проведена всеобщая моби­лизация примерно 4,5 млн человек, а в Харбине обо­рудована типография для печатания листовок на рус­ском языке. А 20 сентября шанхайская резидентура со, ссылкой на германские источники донесла в Центр: «Военные руководители Японии считают вопрос вой­ны с СССР решенным и ждут удобного случая. Немцы уверяют, что Япония выступит после занятия ими Ле­нинграда. В Маньчжурии сосредоточено до 20 дивизий и танковые части. Все пехотные войска с Формозы, Зайнани и провинции Фуцзян отправлены в Северный Китай»^[92].