К тому же ходили слухи, что свои приобретения Джеки потом потихоньку перепродавала, пополняя свои личные счета, — то есть не была бездумной мотовкой, а расчетливо опустошала его счета, обеспечивая свое личное будущее.

После такого открытия грек урезал расходы Жаклин до 100 тысяч в год, что вызвало просто обвал скандалов и истерик. Жаклин начала унижать Аристотеля, указывая на его крестьянские манеры и иронизируя над манерами и воспитанием его дочери. Это было уже слишком…

Супруги все меньше времени стали проводить вместе, они жили на разных континентах (она в Нью-Йорке, он в Париже), и Аристотель уже прикидывал, как ему развестись малой кровью, когда вдруг погиб его любимый сын Александр. Потом случилась попытка самоубийства дочери Кристины (он выяснил, что она стала наркоманкой). Сердце старика не выдержало этих ударов судьбы…

Его кладут в госпиталь на Манхэттене, но Жаклин, которая живет совсем рядом, ни разу не пришла, чтобы его навестить. Онассис меняет завещание, в котором почти все его состояние доставалось Жаклин, на другое, по которому ее содержание будет составлять «всего» 200 тысяч долларов в месяц.

Аристотеля лечат в Афинах и Париже, у него находят болезни желудка и мышц, в Париже он ложится на операцию, на которую Жаклин прилетает, но сохраняет невозмутимость на фоне голосящей родни. После операции Аристотель остается в коме, он висит между жизнью и смертью, но Жаклин улетает в Нью-Йорк, а у постели старика остается его дочь Кристина, на руках у которой он и умирает.

— Я не отношусь к ней плохо, — говорила Кристина о Жаклин, — я ее бесконечно ненавижу!

Первое, что сделала Жаклин после звонка о смерти второго мужа, — позвонила кутюрье Валентино и распорядилась прислать ей для просмотра коллекцию черных платьев, чтобы выбрать наряд для траурной церемонии.

А газеты написали, что «леди Кеннеди» во второй раз стала вдовой — «леди Онассис» ее больше не называли.

В течение года Кристина и Жаклин и бесчисленное количество адвокатов сражались из-за наследства. В конце концов Жаклин «урвала» себе и детям 26 миллионов (плюс 200 тысяч ежемесячно до конца жизни).

Став материально независимой, Джекки занялась тем, с чего начинала, — журналистикой. В 46 лет она устроилась на работу редактором в издательство «Викинг пресс», а потом перешла в издательство «Дабл-дей». Сначала у нее как у рядового редактора не было даже своего кабинета: «Как и любой другой, я должна была работой проложить себе путь к кабинету с окном». Через шесть лет работы она становился старшим редактором и занимается работой с мемуарами звезд шоу-бизнеса, выпуском дорогих фотоальбомов и историческими биографиями…

Последним ее бойфрендом на протяжении 12 лет был Морис Темплеман, финансист, делец, занимавшийся сбытом бриллиантов. Он был старым, толстым и лысым и боготворил каждый поступок Жаклин. Развелся из-за нее с женой, ушел от троих детей и дельными советами помог Джека увеличить состояние до 120 миллионов. Последние годы жизни Жаклин провела в 100 км от Нью-Йорка в своем замке, окруженном 200 га владений.

Она выглядела молодо и стильно даже в 60, оставаясь стройной и сексуальной (ухищрения пластических хирургов мы оставим за кадром). Секрет ее молодости все равно был в чем-то другом, ведь она выкуривала по три пачки в день и долго пользовалась различными психостимуляторами — но осталась красавицей.

Когда у нее обнаружили рак и она поняла, что лечение бессмысленно, она попросила ее выписать, чтобы умереть дома.

В соответствии с ее завещанием, Жаклин Кеннеди-Онассис похоронили на Арлингтонском кладбище, рядом с могилой Джона Кеннеди.

Чтобы ни у кого не было сомнений, кого она любила всю свою жизнь.

Мата Хори, Маргарет Гертруда Зелое (1876 — 1917), голландская куртизанка, танцовщица, казнена за шпионскую деятельность в годы Первой мировой войны.

Она прожила совсем немного — 41 год. Если бы не война, ее имя, наверное, знали бы только историки искусства. Но ее авантюрный характер и склонность причудливо мешать правду и выдумку, ее вечная потребность в деньгах и склонность к роскоши — все это невероятным образом сложилось в мозаику ее преступления. Мата Хари стала самой известной шпионкой Первой мировой.

…В 5 утра в ее камеру вошли врач и священник с монашенкой. Накануне ей дали двойную дозу снотворного, поэтому Мату Хари пришлось расталкивать, чтобы разбудить. Ее сокамерницы разрыдались, и она сразу все поняла… В ее глазах плеснулся ужас, и она сказала только: «Это невозможно!»

Посидев несколько минут, глядя перед собой, она внешне успокоилась и сказала, что сумеет умереть достойно.

В последний свой день она надела серебристо-серое платье, шляпку с вуалеткой, перчатки и накинула пальто.

Когда она переступала порог камеры, начальник караула попытался взять ее за руку, но она раздраженно отстранилась: «Я не преступница и не воровка, меня не надо вести!»

Ее посадили в автомобиль и повезли через весь Париж. На проплывавших мимо нее в окне автомобиля улицах в этот ранний час не было ни души. Утро было туманным, туман делал здания вокруг нереальными и призрачными…

За Венсенским замком, превращенным в казармы, на мокрой траве полигона напротив столба для приговоренного уже стояли 12 человек расстрельной команды. Мата Хари не захотела, чтобы ее плотно связывали, поэтому ее привязали к столбу лишь за талию. От черной повязки на глаза она тоже отказалась, послав воздушный поцелуй своим палачам.

«Именем французского народа…»

Офицер поднял саблю.

«Пли!..»

Через несколько минут после восхода солнца глаза Маты Хари — «Ока дня» — закрылись навеки.

У нее было много талантов, но самым главным, пожалуй, был талант сочинителя. Она выдумала себе яркую и необычную судьбу, придумала родителей и с легкостью необыкновенной меняла обстоятельства и даты своей биографии. Как опытный имиджмейкер, она заново творила свою судьбу, чтобы повысить себе цену, выставляя на продажу равнодушному миру.

…Маргарет Гертруда родилась в небольшом городке Леуварден в северной нидерландской провинции. В различных интервью Маргарет ее отец становился то яванским принцем, то голландским офицером, а мама — одновременно — яванской принцессой и баронессой.

На самом деле ее отцом был успешный шляпный торговец Адам Зелле, мама, Антье, домохозяйкой, как и все почтенные дамы того времени. Семья жила на одной из главных улиц города, а витрины их магазина были образцом роскоши, ведь он копировал бутики Амстердама — котелки, цилиндры, дамские шляпки были причудливо освещены и задерживали взор всех, кто проходил мимо. Так что торговля процветала.

Неплохой доход приносили и нефтяные акции, удачно купленные Адамом. Так что у семьи вскоре появился еще один большой дом, стоявший напротив роскошного поместья, который называли «Дом Амелан-да», — позже Маргарет будет рассказывать, что выросла в этом доме, под крылышком титулованных родителей, оставивших ей титул баронессы. Но и ее собственный дом был очень красивым, Маргарет и три ее брата росли в роскоши, среди множества слуг. Любимой и избалованной дочке пара подарил прекрасный «экипаж», украшенный золотыми накладками, в который вместо коней впрягались две белоснежные козочки, украшенные пестрыми лентами и бубенцами, и как же она радовалась, что ей завидовали, что ее «экипажем» восхищались все девочки и мальчики в городе!..

Отец послал ее учиться в очень дорогую школу для девочек в центре города, где рядом с ней обучались дети очень зажиточных буржуа. Но и там юная Маргарет произвела фурор своими нарядами. Одно ее платье в красно-оранжевую полоску ее одноклассница вспоминала в интервью много лет спустя — до такой степени это было экстравагантно…

Вызывать восхищение, привлекать к себе внимание яркой внешностью или необычной выдумкой — у маленькой Маргарет эти склонности уже были очень ярко выражены. Другим ее дарованием были языки — она легко овладела французским, хорошо говорила на английском и немецком.