– В трубу, наверное, попала молния. Посмотрите, какая на ней огромная трещина.

Кейт посмотрела туда, куда указывал Филипп.

– А она не обрушится? – спросила девушка.

– Вполне может обрушиться. Нужно предупредить дядюшку, чтобы он послал людей осмотреть трубу.

– Да, сделайте это, прошу вас! – искренне обеспокоенная, попросила его Кейт. – Если она упадет, то может кого-нибудь убить! И тогда вновь во всем обвинят вас, не так ли?

Филипп нахмурился, но потом лицо его озарила улыбка:

– А, вы вспомнили о той плите, которая однажды упала перед носом у Торкила? Он ужасно перепугался, а поскольку мы с ним в тот момент были в ссоре, он решил, что я хочу его убить, хотя как, спрашивается, я мог подстроить, чтобы эта плита упала как раз в то время, когда там окажется Торкил? Или почему он решил, что я хочу расправиться с ним? Впрочем, это одному Богу известно. А он что, до сих пор помнит этот случай?

– Да, когда на него нападает тоска, он начинает это вспоминать. Я думаю, вы знаете, как он любит воображать то, чего на самом деле не было. Впрочем, по моему мнению, этот недостаток присущ романтически настроенным мальчикам. Обычно они воображают себя героями своих собственных фантазий. Но Торкил не такой, как все. По крайней мере, он не воображает себя героем-победителем. Ему больше по вкусу роль жертвы. И должна вам признаться, – откровенно заявила Кейт, – что я тоже считаю его жертвой. Не побоюсь сказать вам, сэр, что я считаю доктора Делаболя сущим наказанием! Поэтому нельзя обвинять Торкила в том, что он ненавидит доктора. Ведь тот всегда говорит невпопад! Вы оказали мне честь, сказав, что я знаю секрет, как управлять Торкилом, – да, наверное, я действительно его знаю! Что бы ни случилось, он никогда не ведет себя со мной так же грубо, как со всеми остальными. Я, конечно же, понимаю, какое беспокойство внушает моей тетушке неустойчивое здоровье Торкила, но я думаю, что было бы лучше, если бы ему давали побольше свободы и… обеспечили бы ему более подходящую компанию.

– Вроде вашей например, да?

– Да, за неимением лучшей. Мне кажется, что у него совсем нет друзей, которые могли бы посмеяться над его капризами. Однажды я в шутку сказала Торкилу, что он, наверное, любуется собой, одеваясь столь живописно, а он, вместо того чтобы рассмеяться, взял и обиделся. Он был готов убить меня на месте, а это свидетельствует о том, что он не привык, чтобы над ним подтрунивали. Этого бы не произошло, если бы родители послали его в школу.

– Да, вы правы, но его нельзя было посылать туда.

– Да, я это знаю! И хотя иногда Торкил ведет себя как избалованный ребенок, он уже взрослый человек, и я думаю, что крайне неразумно водить его везде за ручку. – Но тут Кейт опомнилась и сказала: – Впрочем, мне не следует так говорить! – Увидев, что Филипп нахмурился, она весело добавила: – Грешно смеяться над подростком, особенно если он к тому же не отличается крепким здоровьем. Надеюсь, Торкил преодолеет свои болячки и недомогания и в будущем станет совершенно здоровым.

– И мне бы этого хотелось, но боюсь, вы ошибаетесь, – довольно резко ответил Филипп. – Я думаю, он стал еще хуже, чем три месяца назад. – Он посмотрел на Кейт, и в его глазах она заметила иронию. – И я не думаю, кузина Кейт, что вы еще долго сможете управлять Торкилом.

Когда Торкил покинул свое убежище и присоединился к обществу, вид у него был измученный, а настроение – подавленное. Кейт была потрясена до глубины души и безо всяких напоминаний со стороны леди Брум поняла, что должна постараться вывести его из этого состояния. Она даже рискнула сказать тете, что для Торкила было бы лучше всего сменить обстановку.

Однако леди Брум отвергла ее идею. Она начала разглагольствовать, что Торкил легко возбуждается и раздражается, и заявила, что сейчас для него самое лучшее – верховая прогулка шагом. Кейт не могла отрицать, что Торкил чрезмерно возбудим и подвержен резким перепадам настроения, однако стоило ей только намекнуть леди Брум, что, по ее мнению, причиной этому служит скука и постоянная опека, как она тут же получила резкий выговор.

– Моя дорогая Кейт, – сказала ее светлость, – я не сомневаюсь, что ты желаешь Торкилу только добра, но уж поверь мне, я лучше тебя знаю, что ему надо! Ты, кажется, иногда забываешь, что я его мать!

После этого Кейт поняла, что с леди Брум лучше не спорить. Она попросила прощения, впрочем, довольно сухо, и отправилась на поиски Торкила с намерением сообщить ему, что ее миссия потерпела крах. Кейт обратилась к леди Брум по просьбе Торкила, поскольку он верил, что она имеет определенное влияние на его мать, поэтому Кейт совсем не удивилась, когда Торкил, выслушав ее, снова пришел в ярость.

– Теперь я понимаю, чего она хочет! – воскликнул он, сжимая и разжимая кулаки. – Меня будут держать здесь всю мою жизнь!

– Нет, не будут, – в сердцах заявила Кейт. – Через два года вы станете совершеннолетним и сможете делать все, что вам захочется!

– Вы не знаете мою мать! – с горечью возразил Торкил. – Она никогда никуда меня не отпустит! Никогда!

– Нет, отпустит. Даже если ей и захочется держать вас при себе, она не сможет этого сделать!

– Я ее ненавижу! – прошептал Торкил. – О Боже, как я ее ненавижу!

Кейт пришла в ужас от этих слов, но ей удалось сохранить внешнее спокойствие. Не показывая своих чувств, она произнесла:

– Нехорошо так говорить, Торкил! Вы знаете, что это неправда. Как можно ненавидеть свою мать? Возможно, она чрезмерно вас опекает, но можете не сомневаться, что делает это для вашего же блага!

– Отнюдь! Единственное, что ее волнует, – это продолжение рода Брумов, – произнес Торкил жестким тоном. – Да, я – урожденный Брум, а она – нет, но мне наплевать на мое происхождение! Иногда мне хочется убежать отсюда, но у меня нет денег. Едва обнаружив мой побег, она тут же вернет меня назад! Она доведет меня до того, что я покончу счеты с жизнью!

Последняя фраза показалась Кейт настолько мелодраматичной, что она еле сдержалась, чтобы не наговорить Торкилу разных колкостей, и ответила довольно резко:

– Когда вы так говорите, Торкил, мне трудно сохранить свою симпатию к вам! И что более существенно – ваше поведение часто подтверждает правоту слов вашей матери!

– А что она обо мне говорит? – спросил Торкил, с жадным любопытством уставившись в глаза Кейт.

– Что вы слишком легко возбудимы. И это правда, вы же сами знаете! Вы то витаете в небесах, то вдруг погружаетесь в черную меланхолию. Если вы хотите, чтобы к вам относились как ко взрослому человеку, постарайтесь научиться владеть своими чувствами. Не впадайте… не впадайте в ярость по любому пустяку! Покажите своей матери, что научились управлять своим настроением, и я уверена, что она не будет держать вас здесь против вашей воли. – Кейт прикрыла ладонью сцепленные пальцы Торкила и ласково произнесла: – Вы же знаете, Торкил, что ваше здоровье не столь крепкое, как того хотелось бы вашей матери, и ей хорошо известно также, если вы сами об этом не догадываетесь, как любой пустяк способен вывести вас из строя.

Торкил внимательно посмотрел на нее.

– Какая вы красивая! И какая добрая! Вы мне так нравитесь, Кейт!

– Я очень признательна вам за эти слова, хотя и не понимаю, чем они вызваны. Мы говорили совсем не об этом!..

– Я думал, что хочу жениться на Долли, – продолжал Торкил, не обращая внимания на слова Кейт. – Но теперь понял, что мне лучше жениться на вас.

– Неужели? Но вы же не можете на мне жениться!

– Почему это?

– По многим причинам! – едко ответила Кейт. – Причина первая – я намного старше вас; причина вторая – мы с вами совсем не подходим друг другу, а третья причина заключается в том, что я не хочу выходить за вас замуж! И не забивайте себе голову всякими глупостями! Я к вам очень по-доброму отношусь, но если вы вообразили, что влюбились в меня, мое отношение к вам сменится антипатией, поскольку ваша любовь – лишь плод вашего воображения, Торкил!