– Не надо было… не надо было вам делать мне предложение.

– Да, я знаю, что нарушил правила приличия, – весело ответил Филипп. – Прежде чем обратиться к вам, я должен был спросить разрешения у вашего отца, или матери, или опекуна, но поскольку у вас нет ни того, ни другого, ни третьего, я надеюсь, что вы простите мне мою вольность! Что-то подсказывает мне, что, если бы я обратился за разрешением к Минерве, она послала бы меня подальше! Можете ли вы сказать мне без всяких обиняков, выйдете вы за меня замуж или нет?

– Без обиняков – не могу, – мрачно ответила Кейт.

Пораженный до глубины души, Филипп воскликнул:

– Какого черта?..

Кейт решительно взглянула ему в лицо и заговорила, но было видно, что слова даются ей с трудом:

– Вы, по-видимому, не понимаете, в каком положении я нахожусь? Женщине, у которой нет приданого и которую не хотят знать родственники, предложения не делают! Ваша семья, вне всякого сомнения, будет против такого брака! Вы ведь знаете, что у меня нет ни гроша за душой, – я нищая!

– Как же вы высокопарно выражаетесь! – воскликнул Филипп. – Что же касается того, что у вас нет ни гроша за душой, то это переходит все границы! Это выражение ужасно вульгарно, и я просто шокирован! Прошу вас, любовь моя, больше никогда не употреблять его при мне!

Кейт ответила язвительно:

– Удивительное дело, я только что при вас употребила гораздо более вульгарное выражение, и вас оно ничуть не шокировало! Какой вы непоследовательный, кузен Филипп!

– А вы ужасная хитрюга, кузина Кейт! – любезно вторил ей Филипп. – Но давайте поговорим серьезно. Знаете, я в жизни не слыхал большего вздора, чем то, что вы мне сейчас сказали, и это меня страшно удивляет – ведь вы совсем не дурочка! Если ваши родственники не хотят вас знать, тем хуже для них. Судя по вашим словам, они ужасно противные. Что касается меня, то у меня нет родственника ближе дяди Тимоти, а уж он-то не будет возражать против нашего брака! Мне даже хочется, чтобы он был против, – тогда наконец прекратятся все разговоры о том, что я хочу унаследовать Стейплвуд. Что же касается моих дальних родственников, то им нет никакого дела до меня, а мне нет никакого дела до того, что они подумают о нашем браке! Наконец, моя дорогая крошка, я понимаю, в каких обстоятельствах вы находитесь, даже лучше, чем вы понимаете, в каком положении нахожусь я. Я не богат, Кейт. Я не могу предложить вам ни крупного поместья, ни особняка на Беркли-стрит, ни большого состояния. Мое главное богатство, как я привык считать, – это моя независимость. Моя жена будет наслаждаться приятной, но отнюдь не роскошной жизнью. Брум-Холл, конечно, и в подметки Стейплвуду не годится. Я бы сказал, что мой дом скорее просторный, чем величественный, а мое состояние не позволяет мне содержать дом в городе, я имею в виду свой собственный дом.

Филипп говорил извиняющимся тоном, и, вне всякого сомнения, искренне. Кейт не могла удержаться от соблазна подшутить над ним и спросила голосом, полным глубокого разочарования:

– Не позволяет?

– Нет! – твердо ответил Филипп. – Вам придется довольствоваться домом, который я снимаю во время сезона!

Кейт громко вздохнула.

– Ну ладно, – произнесла она, делая вид, что соглашается, но с большой неохотой. – Поживем и в чужом доме, если он, конечно, расположен в лучшей части города!

– Мы собирались, – сказал Филипп, глядя с понимающей усмешкой в смеющиеся глаза Кейт, – поговорить серьезно, моя дорогая шутница.

– А я и хотела быть серьезной, и ни за что не стала бы смеяться над вами, но вы вдруг начали нести какую-то околесицу! Дорогой сэр, когда мой отец служил в армии, мы жили в ужасных условиях: и в грязных, продуваемых всеми ветрами домишках на испанской и португальской границах, и в роскошных, но ужасно холодных комнатах старинного замка к северу от Тулузы. А когда папа вышел в отставку, мы обитали в разных жилищах, в зависимости от того, водились у него в кармане денежки или нет. Когда мы приехали в Лондон и папа еще не успел растратить все, что у него было, мы жили в роскошной квартире на Кладжерс-стрит; но в конце концов нам пришлось переселиться в бедную квартирку на Темза-стрит. Бедный папочка совсем не умел тратить деньги расчетливо. Видите ли, он был игроком, и, когда ему везло, он швырял деньги направо и налево. Сколько раз он приходил домой и вываливал мне на колени целую кучу гиней, а сколько дорогих побрякушек он мне подарил! У него было много недостатков, но скупердяем он никогда не был. Папа был необыкновенно щедрым человеком и таким милым, но… но на него ни в чем нельзя было положиться!

– Да, я кое-что слышал о нем от Минервы. Он оставил вас в долгах, мое дорогое дитя?

– О да, но долги были небольшими! – беспечно сказала Кейт. – И никаких карточных долгов – тут он был на удивление щепетилен. Я продала все побрякушки и еще пару более крупных вещей, чтобы оплатить счета лавочника и рассчитаться со всеми долгами.

– Оставшись при этом без гроша за душой, – вставил Филипп. Кейт улыбнулась:

– Но мне удалось понравиться миссис Астли, и она взяла меня в гувернантки к своим детям. Кроме того, Сара всегда была готова принять меня под свое крылышко. Мне хотелось бы, чтобы вы увидели дом, который по ее наущению купил мистер Нид, чтобы разместить свои фургоны, лошадей и конюшни. Этот дом, который был когда-то постоялым двором, находится недалеко от гостиницы «Бык и Уста», в Сити. Это очень милое местечко! Дом сильно обветшал от времени, но мистер Нид и Джо отремонтировали его и превратили одно крыло в уютное жилище для своей семьи. Вернувшись от миссис Астли, я жила в семье Нидов, пока тетушка не забрала меня к себе в Стейплвуд. Все они были так добры ко мне – и Джо, и его отец, и внуки мистера Нида! – Глаза Кейт неожиданно наполнились слезами; она смахнула их рукой и быстро заговорила: – Я там совсем разбаловалась, но мне очень нравилось жить у Сары. Я знаю, моя тетушка никогда не сможет поверить в то, что мне там действительно нравилось, но… но она никогда не знала, что такое настоящая нужда, и к тому же она ужасно заносчива.

– Вы хотели сказать – невыносимо спесива! – безжалостно поправил ее Филипп.

Кейт была вынуждена признать справедливость этого замечания и не смогла удержаться от того, чтобы не посплетничать.

– Однажды она застала меня за беседой с кучером и сказала, что опускаться до общения с людьми из простонародья – дурной тон, – с усмешкой продолжала Кейт. – А мне интересно разговаривать с простыми людьми, хотя я и не осмелилась признаться ей в этом.

– И мне тоже интересно! – воскликнул Филипп, и на лице его отразилась неподдельная радость. – Я вижу, что мы просто созданы друг для друга! Когда же, наконец, мы поженимся?

– Не знаю! У меня ведь еще не было времени подумать. Да и вам тоже не мешало бы все взвесить, прежде чем делать мне предложение.

– Я все очень тщательно обдумал и взвесил и я уже сделал вам предложение.

– Да, но мы ведь знакомы всего ничего, и вы меня совсем не знаете. Мне кажется, ваше решение слишком поспешно.

– Вы ошибаетесь, моя дорогая! Неужели вы думаете, что мужчина в моем возрасте, с устоявшимися взглядами, будет делать предложение, не обдумав все, как следует?

На лбу Кейт возникла морщинка, и уже серьезным тоном она ответила:

– Всякое бывает. Сколько мужчин, которые к тому же были гораздо старше вас, делали предложение, поддавшись минутному порыву! А потом страшно раскаивались в этом!

– Да, это правда! – мрачно произнес Филипп. – Я и сам знаю одного такого мужчину. Но из всех женщин, которых я знал, лишь с одной вами я хотел бы прожить жизнь, Кейт. Я никогда не пожалею, что связал свою судьбу с вашей, и постараюсь сделать так, чтобы вы тоже об этом не пожалели! Так когда же вы выйдете за меня замуж?

Но прежде чем Кейт успела ответить, до их ушей донесся громкий крик. Кейт в изумлении обернулась, а Филипп без труда узнал голос Гарни Темплкома.

– Черт принес этого Гарни! – в сердцах воскликнул он. – Смогу ли я когда-нибудь остаться с вами наедине?