— Это так великий Заморин, — я не собирался это скрывать, поскольку информация легко проверялась, — поскольку я могу говорить, в том числе, и от имени католической церкви.

Достав из-за пазухи перстень, я показал его ему.

— Я личный представитель Папы, на землях вне Европы.

Он повернулся и по его знаку из-за ширмы, отгораживающей нас от остального зала, появился араб, который едва глянув на перстень, тут же во-первых, с уважением посмотрел на меня, и во-вторых, подойдя к Заморину, тихо ему что-то прошептал.

И это что-то ему точно не понравилось. Правитель нахмурился, помрачнел и на меня стал посматривать с долей опасения.

— Досточтимый господин Ягро сказал, что это не просто перстень представителя Папы, — наконец нарушил он молчание, — это знак legatus a latere, человека — который может говорить от его имени в определённых случаях. Ты обладаешь этими полномочиями?

Я задумался, ответ должен был быть предельно честным, и корректным, поскольку я ступал на зыбкую почву дипломатии, на которой определённо не был силён.

— Мне нужно знать вопрос, который вы хотели бы обсудить со Святым престолом, великий правитель, — я склонил голову, — чтобы понять, входит он в мои компетенции или нет. Мой набор полномочий и правда касается лишь той части мира, где нет других представителей Рима.

Он раздражённо махнул рукой и около него не осталось никого, кроме личной охраны и двух советников, остальные же нас покинули.

— Я хотел бы, чтобы христианская церковь прислала в мою страну своих представителей, — нехотя сказал он, — поскольку поклонников вашего бога становится столько, что мне непонятно с кем ввести дела, чтобы урегулировать их растущую численность. Пытки и казни стали мало помогать, поэтому я решил договориться.

Сказать, что мои глаза едва не выпали, ничего не сказать. Это было предложение на запредельном уровне ответственности и доверия, именно поэтому он видимо и убрал всех лишних от нашего стола.

— Я уверен, если вы передадите мне документ, где изложите свой взгляд на эти отношения, то даю слово, он не только попадёт в руки Папы, но и будет им внимательно изучен и понят, — осторожно ответил я, — остальное, может решить только он.

— Это уже многое! — облегчённо покивал головой Заморин, — мы были бы благодарны, если бы ты взял на себя труд осуществить посредническую миссию между нами.

— Конечно, дня вам хватит оформить необходимый документ? — поинтересовался я.

— Он уже готов, — уголок губ Заморина дрогнул, — точнее два экземпляра, какой выбрать, решишь ты сам.

Я рассмеялся, понимая, что это он меня немного уколол, так же как и я его прошлый раз на приёме. Подняв руки, я с улыбкой сказал.

— Хорошо сдаюсь, ваша мудрость великий Заморин, лишила меня возможности сопротивляться. Вы примите от меня в дар тот сундук, что был первым из показанных вам?

Заморин нахмурился и чётко произнёс, не приняв шутки.

— В обмен на что? Я Витале уже достаточно долго нахожусь на троне и чётко понимаю, когда подарки дарятся просто так, а когда мне придётся за них платить определённую цену.

«Ну я в принципе и раньше знал, что дипломат из меня так себе, — тяжело вздохнул я про себя, понимая, что меня опять раскусили».

Поэтому убрав улыбку с лица, я также серьёзно ответил.

— Пока идёт ваша переписка со Святым престолом, я прошу прекратить преследовать христиан, поскольку информация об этом, также станет доступна Папе.

Он нахмурился,

— Ты мне угрожаешь?

Я развёл руками.

— Кто я, чтобы грозить могущественному правителю Каликута? Просто довожу до вас информацию, что церковь славится на только любовью к ближнему, но ещё и Крестовыми походами против неверных, можете спросить об этом у арабов. Конечно пока морской путь сюда мало кому известен, но, думаю если Папа подумает, что в этой точке мира уж чересчур жестоко обходятся с людьми только основываясь на том, что они приняли в душу другого бога, я затрудняюсь сказать, какое решение он может принять.

Заморин нахмурился, ему явно не понравились мои слова. Он несколько минут раздумывал.

— Мы готовы принять дар от тебя, завтра утром ты получишь оба варианта письма Святому престолу. Сам выберешь тот, который лучше подойдёт к нахождению компромисса.

— Ваша мудрость, великий Заморин, заставляет меня каждый раз ею поражаться, — я искренне поклонился, что не привело его в лучшее расположение духа, но дар он по крайней мере принял и сундук от моих офицеров перекочевал с помощью слуг за ширму позади него.

— Надеюсь с неприятной частью разговора мы закончили, — он на мгновение прикрыл глаза, чтобы скрыть своё недовольство и раздражение, но сразу, как открыл их, заговорил со мной обычным тоном.

— Я искренне на это надеюсь, — снова поклонился я.

— Проведённое расследование нечистоплотности некоторых торговцев, — продолжил он, — вскрыло много гнойников, и выяснились весьма некрасивые факты о моей родне, а также части советников. А зная, что всё началось лишь с маленького инцидента на рынке, мы бы хотели преподнести тебе дар, чтобы показать, насколько ценна была оказанная тобой услуга по разоблачению изготовителей фальшивых камней.

Я заинтересованно слушал его, когда появился тот офицер, к которому я тогда обратился на рынке, со знакомой шкатулкой под мышкой. Правда в этот раз он был одет много лучше, чем прошлый, а золотая сабля, висящая на боку явно была подарком скорее всего самого Заморина. Что тот и подтвердил, сказав, что в этой истории, каждый получил, что должно, отказавшись при этом рассказывать что-либо сверх того, что он уже объявил. Настаивать я понятное дело не стал, поэтому когда передо мной поставили шкатулку, я осторожно открыл крышку и обомлел. Внутри, лежал всего один камень, но зато какой! Огромный, огранённый рубин такого любимого мной насыщенно-красного цвета, на простой золотой подвеске, какой я всегда носил эти камни. Подарок явно делали для меня лично, учтя мои вкусы.

— Я почту за честь носить его, — произнёс я и с его разрешения, взял ожерелье из шкатулки и повесил на шею. Он точно был больше и тяжелее, прошлых своих собратьев, что у меня были, это ощущалось по его весомой тяжести.

От моего поступка Заморин чуть повеселел.

— Мы рады, что смогли учесть твои интересы Витале, — хмыкнул он.

— Тогда я думаю десять килограмм какао-бобов, которые завтра получит ваш повар, скрасят привкус огорчения от нашего недавнего разговора, — поклонился я в ответ.

— Я готов купить много больше, по любой цене! — воскликнул он.

— К сожалению, эти бобы служат у майя вместо денег, — я огорчённо покачал головой, — поэтому думаю вы понимаете, что их цена была весьма высока для того, чтобы ими торговать, я взял лишь немного себе, когда попробовал этот дивный напиток. Так что их у меня осталось только для личного использования великий Заморин, и продавать я их не намерен.

Он огорчённо покачал головой.

— Хорошо, я понимаю, надеюсь следующий раз, когда ты посетишь тот континент, ты вспомнишь обо мне и купишь их в достаточном количестве.

— Конечно, — низко склонился я, понимая, что аудиенция окончена. Поднявшись со стула, я ещё раз низко поклонился и подхватив разомлевших от обильной еды и выпивки офицеров, отправился в обратный путь.

— Как прошёл разговор с правителем? — поинтересовался у меня сеньор Бароцци, видя, что я молчу всю дорогу и о чём-то напряжённо думаю.

— Тяжело, — признался я, — но по крайней мере надеюсь христиан на какое-то время оставят в покое.

— Это же отличные новости, сеньор Витале! — обрадовался он, — почему же вы так грустны?

— Да вот думаю о письме, что он через меня хочет отправить Святому престолу, — я почесал затылок, — правильно я делаю, становясь посредником? Не слишком ли это для моей скромной особы?

Услышав мои слова, венчальных громко фыркнул. Я удивлённо обернулся, посмотрев на него.

— Что с вами, сеньор Бароцци?