— Извини, я не подумал… — начал он.

— Все в порядке, — перебила она его. — Мы не рисковали.

Охваченные огнем желания, они не подумали о том, чтобы предохраняться. Эли не могла заставить себя сказать ему, что это ни к чему. Что она и так не забеременеет. Эта мысль вернула ее к действительности.

Эли встала, не в силах взглянуть ему в глаза. Как бы близки они ни были, она должна держать дистанцию. И очень кстати из видеоняни раздался плач Джошуа. Она поспешно встала на ноги и собрала с пола вещи.

— Пойду взгляну, — предложил Ронин. — А ты прими душ.

Она кивнула, радуясь тому, что их будет разделять несколько десятков метров. Он и одетый манил ее, а обнаженный был невыносимо желанен. Но больше она такого не допустит. Она не может уступить. Не теперь, когда знает, что лишь разочарует его.

Всего несколько недель назад Ронин сказал, что мечтает о семье. Эти слова не выходили у нее из головы. Она готова отдать ему всю себя. Но этого ему будет мало. А семью она никогда не сможет ему дать.

Морщась, Ронин натянул мокрую от пота одежду и, прихватив видеоняню, выбежал из спортзала. Он лучился от удовольствия. И его чувственный голод был утолен. Но ему показалось, что Эли отдалилась от него. И он не знал почему. Плач Джошуа стал настойчивее. Сейчас это было самым важным. А что не так с Эли, он разберется позже.

Через несколько минут он брезгливо взглянул на подгузник.

— Ну, парень, спасибо, — пробормотал он малышу, который энергично дрыгал ногами в воздухе. — Не мог приберечь это для Эли?

Он быстро вытер Джоша, убрал подгузник и надел новый, затем прижал малыша к плечу.

— Закажем обед? Стейк с яйцом? Лосось в тесте и шпинат? Нет? Тогда как насчет бутылочки?

Ронин посадил племянника в детское креслице и пошел мыть руки, чтобы приготовить его еду. Он проделывал все на автомате, пытаясь стряхнуть охватившее его чувство тревоги. Эли. Казалось, любовный акт захватил ее так же сильно. Она ясно дала ему понять, что желает его так же истово, как он ее. Чудо, что он не кончил в нее.

«А если бы это случилось?» — спросил он себя. К своему удивлению, он не мог не думать о том, что бы за этим последовало. Более того, его охватило странное чувство нежности при мысли, что у них с Эли могут быть дети. Ронин опомнился, когда Джошуа подал голос, требуя еду. Не все сразу, подумал он, беря малыша и давая ему бутылочку. Не все сразу.

Он как раз гладил Джошуа спинку, заставляя срыгнуть, когда в кухню вошла Эли. Он не знал, закрывалась ли она от него или ей и впрямь было холодно, но на ней были джинсы и облегающая водолазка. Весь ее вид говорил: руки прочь!

— Все хорошо? — спросила она. — Я постаралась побыстрей принять душ. Ты, наверное, замерз?

Ронин не замечал, тепло ли в кухне, но теперь, когда она напомнила ему о его мокрой спортивной одежде, ему и правда стало неуютно.

— Все в порядке.

— Ну, раз я здесь, давай Джошуа мне и переоденься.

Даже ее голос звучал холодно. Они должны были стать друг другу ближе, чем когда-либо, однако она включила защитное поле быстрей, чем «Энтерпрайз» перед атакой клингонов[1].

— Ты жалеешь? — спросил Ронин, решительно настроенный понять причину ее отчуждения. Он был уверен, что все исправит, только бы узнать, в чем дело.

От его вопроса ее глаза широко раскрылись. Эли покачала головой и опустила голову. Волосы упали ей на лицо, скрывая его выражение. Она вздохнула.

— Нет, — наконец негромко сказала она.

— Тогда в чем дело? Мы ведь взрослые люди!

Она перевела дыхание и ответила:

— Еще какие взрослые?!

— Тогда что не так?

— Давай договоримся, что мы просто хорошо провели время. Ничего больше, — сказала она, поднимая голову и глядя на него.

— Чем большим это может быть? — спросил он, подавляя желание прямо спросить, почему она так упорно отказывалась замечать нить, которая их связывала. Ради всего святого, ему тридцать пять. У него было достаточно романов, чтоб понять, что искра, которая пробежала между ними, не случайна.

Джошуа выбрал этот момент, чтобы громко срыгнуть прямо на плечо Ронина. Момент для разговора явно был неудачный.

— Ты права, — сказал он, передавая ей крошечный сверток. — Мне нужно принять душ и переодеться.

Эли взяла ребенка, села на диван и пристроила Джошуа у локтя. Ронин видел, как свободной рукой она взяла детскую книжку, перелистала и принялась читать Джошуа вслух.

Они были так близки, как только могут быть близки мужчина и женщина. И все же она отталкивала его. Ронина охватила досада. Почему он не может стать ей ближе? Это было все равно что собирать паззл с закрытыми глазами. Он пробовал так и эдак, но она не поддавалась. Может, ему нужно отступить и отпустить ее?

Ронин поднялся в свою комнату. Разделся, вошел в душевую кабину и включил воду. Он стоял, раскинув руки и подставив голову под тугие струи. Жизнь так коротка! Надо ценить каждый миг. Он понял это после гибели сестры и ее мужа. Трагедия заставила его переоценить жизненные ценности. Он вновь спросил себя: должен ли он отступить и позволить Эли уйти?

Ответ пришел немедленно. Нет. Он не готов сдаться.

К утру воскресенья шторм стих. Наступила типичная для Окленда осенняя погода — солнечная и тихая. Спускаясь к завтраку, Эли думала: слава богу, сегодня ее последний день у Ронина. Вчера она проявила слабость и не была уверена, что не уступит ему, если он захочет это повторить.

Ронин с Джошуа были внизу. Несколько секунд она следила, как он нянчится с малышом, и сердце ее сжалось. Видеть голубые глазенки Джоши, глядящего на Ронина, который держал его на руках и играл с ним, было мучительно.

— Хорошо спала? — спросил он, заметив ее.

— Нормально, — ответила Эли. Ни за что на свете она не признается, что ворочалась всю ночь, вспоминая сцену в тренажерном зале.

— Выручи меня, — продолжал Ронин, сажая Джошуа в детское кресло. — Побудешь с малышом, пока я помогу отцу привезти маму из больницы?

— Конечно. Ты надолго?

Вообще-то это не имело значения, раз уж она обещала себе, что останется еще на сутки.

— Думаю, пару часов побуду с мамой и папой, а затем заеду в дом Си Си и Р. Джея. Надо забрать их вещи. Дом придется продать. Справишься одна?

Эли кивнула. Что за вопрос?

— Конечно. Не спеши. С нами все будет в порядке.

Ронин благодарно ей улыбнулся:

— Спасибо, я так тебе признателен! Я бы попросил отца посидеть с Джошуа, но ему хватит и забот о матери.

«А как насчет тебя? — подумала Эли. — Разве ты молча не взвалил на себя ответственность за всех? Кто позаботится о тебе?» Только она. Эли считала минуты до отъезда. Ее охватило чувство вины. Была ли она вчера права, решив, что он хочет начать отношения, на которые она не может пойти? Не хотел ли он поставить точку в их связи? И вообще, есть ли для него разница — она ли или другая женщина, к которой он тоже испытывал сексуальное влечение?

При этой мысли ее охватила ревность. «Это просто нелепо!» — простонала про себя Эли. Терзать себя вопросами, гадать, что думает Ронин. Она устала от этого. Кроме того, продолжала про себя Эли, насыпая кукурузные хлопья в чашку и доливая молока, завтра приедут няни, и все пойдет как по маслу и без нее. И она будет ему не нужна.

— Когда ты едешь? — спросила она, унимая боль в сердце от этой мысли.

— Как можно раньше. По пути заеду за отцом.

— Делай все, что надо. Мы с Джошуа прекрасно справимся, — сказала она, заставляя себя улыбнуться.

И они в самом деле справились. Джошуа закапризничал только разок, в остальном день был чудесным. Уже стемнело, когда она услышала, как открылась дверь гаража, а через несколько секунд послышались усталые шаги Ронина, идущего на кухню.

Она подняла глаза от компьютера — и застыла, потрясенная. Лицо его было серым, меж бровей и в уголках глаз, таких обычно ясных и живых, а сейчас потухших, залегли усталые морщины.