Тоскливый взгляд наткнулся на фотографию Холлиса. Я взяла ее в руки, рассматривая безвкусное нагромождение камней на рамке. «Лучшие денечки», говорите? Незамысловатая надпись и беззаботная улыбка брата почему-то напомнили мне одноклассниц по «Перкинс-Дэй». Девчонки обычно сплетничали, но не о школьных уроках или средних баллах за год, а о таких чуждых мне темах, как, например, путешествие к Тадж-Махалу, дружба с мальчиками или неразделенная любовь. Спорю, что у подружек найдется немало фотографий, которые легко украсили бы рамку. А у меня вот нет ни одной.

Я опять посмотрела на фотографию Холлиса, на его рюкзак за плечами. Путешествие в конечном счете дает прекрасную возможность не только сменить обстановку, но и изменить что-то в себе. Отправиться в Грецию или Индию сейчас не удастся, следовательно, надо найти другой вариант.

Я открыла ноутбук, перешла на страничку своего почтового провайдера и нашла последнее сообщение отца. Не поддаваясь зародившимся сомнениям, я быстро отправила ему письмо с одним-единственным вопросом. Через полчаса отец прислал ответ.

Вот так неожиданно поменялись мои планы на лето.

Ранним утром я уже паковала в багажник дорожную сумку с одеждой, ноутбук и огромный чемодан с книгами. Еще в начале лета мне на глаза попалась учебная программа по нескольким предметам, которые предстоит изучать осенью в Дефрисе. Справедливо решив, что преждевременное знакомство с материалом никому еще не повредило, я обошла все книжные магазины в университетском городке, отыскивая учебники и справочники по найденной программе.

Будь на моем месте Холлис, он бы наплевал на книги и уехал налегке. А чем мне заняться в гостях у отца? Пойти на пляж загорать или щебетать с Хайди? Если честно, меня не устраивают оба варианта!

С мамой я попрощалась накануне вечером, предполагая, что она не проснется рано утром после долгой вечеринки. Однако когда я вошла на кухню, то застала ее убирающей со стола бокалы с остатками вина и смятые салфетки. Мама выглядела уставшей и невыспавшейся.

— Поздно разошлись? — поинтересовалась я из вежливости, хотя вследствие бессонницы заранее знала ответ. Последний автомобиль отъехал от дома в час тридцать ночи.

— Не сказать, чтобы поздно, — ответила мама, набирая в раковину воду. Она оглянулась на мои сумки возле гаражной двери и не удержалась от саркастического замечания: — А не рановато ли для поездки, или так хочется поскорее сбежать от меня?

— Нет, что ты, — успокоила я. — Просто хочу избежать пробок на дороге.

Откровенно говоря, не думала, что маму волнуют мои планы на лето. А может, и не волновали бы вовсе, выбери я для места отдыха любое другое место. Но стоит на горизонте появиться отцу, как ее отношение абсолютно ко всему резко меняется. И так было всегда!

— Как представлю, что тебе предстоит увидеть, не могу удержаться от смеха! — улыбнулась мама. — Твой папочка нянчится с младенцем! В его-то годы! Смешно!

— Приеду, посмотрю и все доложу, — пообещала я.

— Ой, обязательно! Звони мне каждый день.

Мама опустила руки в мыльную воду и начала мыть бокалы.

— Ну а как тебе новая подружка Холлиса? — вспомнила я про вчерашнюю гостью.

— Что ей вообще здесь понадобилось? — устало вздохнула она.

— Она привезла мне подарок от Холлиса.

— Подарок? — Мама выложила вымытые бокалы на сушку. — И что же он прислал?

— Рамку для фотографий, купленную в Греции. А внутри фотография самого Холлиса.

— Понятно, — протянула она, выключая воду, и тыльной стороной ладони отбросила волосы с лица. — Посоветовала бы ей оставить фотографию с рамкой себе. Вряд ли она его еще увидит!

По правде сказать, меня посетила та же мысль, но, услышав ее из уст матери, я внезапно пожалела Тару. Милая блондинка с наивным доброжелательным лицом так смело вошла вчера в наш дом, свято веря, что она единственная и неповторимая в жизни Холлиса, а теперь ее ждет сплошное разочарование.

— Как знать, — засомневалась я под наплывом чувств, — вдруг Холлис изменился? Может, они даже поженятся?

Резко развернувшись, мама недовольно сузила глаза.

— Помнишь, Оден, что я говорила о людях?

— Что они не меняются?

— Совершенно верно, запомни это хорошенько.

Она продолжила мыть посуду, а я неожиданно заметила на стойке у двери забытую пару очков в темной оправе с толстыми линзами. Вот все и стало по местам: голоса, раздававшиеся до поздней ночи, ранний подъем мамы и не присущее ей доныне желание убрать с глаз долой напоминание вчерашней вечеринки.

Взять бы сейчас очки, повертеть демонстративно в руках, чтобы мама догадалась о моих мыслях… Но я не позволила себе подобной выходки, а вместо этого стала прощаться. Мама сжала меня в объятиях. Она всегда обнимает так крепко, будто не хочет от себя отпускать, но потом вдруг разжала руки, торопясь отправить в дорогу.

Как я и предполагала, у отца и Хайди прелестный белый домик с зелеными ставенками и открытой верандой с креслами-качалками. Повсюду — куда ни кинь взгляд — цветочки в горшочках, а у входа свисает желтый керамический ананас с приветливой надписью «Добро пожаловать!». Как же! Воплощение настоящей американской мечты! Только белого штакетника не хватает!

Я остановила автомобиль на подъездной дорожке у дома, заметив в открытой двери гаража побитый «вольво» отца и припаркованный рядом с ним новенький «тойота-приус». Как только я заглушила двигатель, в уши ворвался беспокойный гул океана, — должно быть, он совсем близко. Действительно, стоило заглянуть за угол, и перед глазами открылась великолепная картина песчаного пляжа со скудной растительностью и синей безграничной стихией, стремящейся к горизонту.

Любуясь пейзажем, я снова предалась размышлениям о правильности спонтанного решения. Как только такая глупость могла прийти в голову, удивляюсь до сих пор, ведь подобные порывы вовсе не свойственны моей рассудительной натуре! С каждым километром, отделяющим меня от маминого дома, бессмысленность проведения всего лета в обществе Хайди становилась все очевидней. Неужели мы будем соображать групповой маникюр на троих: для нее, меня и младенца? Или пойдем вместе жариться на солнце, надев модные топики с гламурными надписями?..

Перед глазами мелькнуло улыбающееся лицо Холлиса на снимке возле Тадж-Махала, и снова налетело ощущение тоски и одиночества, которое неотступно преследует меня в родном доме… Нет, пути к отступлению отрезаны! К тому же я не виделась с отцом с самой свадьбы. Восемь недель лета — это последний шанс наверстать упущенное, а потом начнется студенческая жизнь. Настоящая жизнь взрослого человека!

Я собралась с духом и вышла из машины. По крайней мере, успокаивала я себя, на все уговоры и предложения Хайди улыбнусь, отделаюсь вежливой отговоркой и, в конце концов, просто спрячусь в отведенной мне комнате. И нет проблем!

Нажав на кнопку звонка, я отступила на шаг и постаралась придать лицу дружелюбное выражение. Дверь никто не открывал. Я позвонила еще раз и придвинулась ближе, каждую секунду ожидая услышать дробный цокот каблучков и непременно радостный возглас Хайди: «Одну минуточку!» Но так ничего и не дождалась.

Я повернула ручку, и дверь с легкостью поддалась, бесшумно открываясь.

— Эй! — позвала я, и возглас эхом заметался в желтых стенах коридора, украшенного живописными картинами в рамках. — Есть кто дома?

В ответ — тишина. Я вошла в дом, закрыв за собой дверь, и вдруг заметила, что океан зашумел чуть иначе и гораздо громче, будто начинается прямо за углом. С каждым шагом по коридору гул становился все оглушительнее, и я решила, что скоро наткнусь на открытое окно или заднюю дверь, но вместо этого попала в гостиную. А в гостиной — в эпицентре бушующей стихии — с младенцем на руках сидела Хайди.

Честно говоря, на долю секунды я засомневалась, что передо мной Хайди. Никогда прежде я не видела ее в таком состоянии! Волосы собраны в неряшливый кособокий хвостик, непослушные пряди падают на лицо. Вместо модного платья — поношенные спортивные брючки и огромная не по размеру футболка с сальным пятном на плече. Голова откинута назад, глаза закрыты. Может, она спит? Но тут мачеха тихо прошипела сквозь зубы: