– А откуда у вас такая лоснящаяся черная кожа?

– Мне ее прикупил папаша в геноателье. Как тебя зовут?

– Джад Эллиот. А тебя?

– Сэмбо Сэмбо.

– Неважнецкая тавтология. Не возражаешь, если буду называть тебя просто Сэмом?

– Не ты первый. Ты теперь живешь в Новом Орлеане?

– Я только-только из подземки. Еще даже не искал, где бы остановиться.

– У меня работа кончается ровно в четыре. Так же, как и у Элен с Бетси. Давай махнем все вместе ко мне домой, а? – предложил Сэм.

Гораздо позже я обнаружил, что Сэм работает еще и в Службе Времени.

Для меня это стало подлинным открытием, потому что мне всегда казалось, что работники Службы Времени – люди консервативного склада ума, прямолинейные, безнадежно целомудренные, люди с квадратными челюстями и аккуратненько подстриженные – ну этакие бойскауты-переростки. А мой черный гуру никоим образом таковым не был и не хотел быть.

Разумеется, мне еще многое предстояло узнать о Службе Времени, так же, как и о самом Сэме. Поскольку мне пришлось убить пару часов во Дворце Грез, Сэм позволил мне одеть маску бесплатно и щедро угостил меня изысканными галлюцинациями. Когда я пришел в себя и поднялся, Сэм, Элен и Бетси были уже одеты и готовы уходить. Теперь, когда на девушках оказалась одежда, я никак не мог разобрать, кто есть кто. Бетси я запомнил по ее груди, но в своем облачении миссионеров они были почти неразличимы.

Мы спустились на три уровня к тому месту, где жил Сэм, и заперлись в его квартире. Когда ее всю заполнило благоухание, а одежды с девушек спали, я снова разобрал, где Бетси, и мы занялись тем, что только и можно было от нас ожидать при этом. Восемь часов пребывания в коньячной ванне придали ее коже некоторый оттенок загара, но нисколько не подействовали на ее чувственность.

Затем мы расселись кружком, прижавшись друг к другу, и закурили травку, и тогда гуру стал выуживать у меня, кто я и что я.

– Я окончил университет по специальности «История Византии», признался я.

– Прекрасно, прекрасно. Бывал там?

– В Стамбуле? Пять раз.

– Не в Стамбуле. В Константинополе.

– Это одно и то же, – сказал я.

– Разве?

– А! В настоящем Константинополе слишком дорого.

– Не всегда, – произнес черный Сэм. Он щелкнул большим пальцем, поджигая новую порцию травки, нежно наклонился ко мне, вставил мне в губы курительную палочку. – И ты прибыл в Нью-Орлеан, чтобы углублять свои познания в византийской истории?

– Я просто сбежал со своей работы.

– Так быстро устал от Византии?

– Устал быть третьим помощником второстепенного клерка, судьи Маттачайна в вышесреднем суде округа Манхеттен.

– Но ведь ты сказал…

– Да, да. Византийскую историю я изучал. А мелким клерком я работаю.

Вернее, работал.

– Почему?

– У меня дядя – судья Эллиот – член Верховного Суда США. Он посчитал, что мне следует заняться достойным ремеслом.

– А разве нужно оканчивать университет, чтобы выполнять обязанности мелкой судейской крысы?

– Разумеется, нет, – пояснил я. – Всем процессом обработки данных занимаются машины. Клерки – это что-то вроде льстивой челяди при хозяине.

Они восхваляют мудрость судьи, добывают ему смазливых девчонок, потакают ему во всем и так далее. Я проторчал там восемь дней и сыт был этим по горло.

– У тебя неприятности, – глубокомысленно изрек Сэм.

– Да. У меня одновременно приступ неугомонности, кризис умонастроений, налоговая задолженность и неудовлетворенное честолюбие.

– Хочешь еще попробовать третью стадию сифилиса? – осведомилась Элен.

– Пока что нет.

– Если тебе представится случай заполучить именно то, что твоя душа возжелает, – спросил Сэм, ты способен не упустить этот случай?

– Я просто пока еще не знаю, чего моей душе хочется.

– Но если бы ты знал со всей определенностью, что для тебя является самым сокровенным желанием, ты бы пошевелил пальцем, чтобы его осуществить?

– Естественно, – сказал я.

– Надеюсь, что это действительно так, – сказал Сэм, – и что тебе не придется отказываться от своих слов. А пока что – оставайся здесь с нами.

Он произнес эти слова весьма агрессивным тоном. Он явно намеревался осчастливить меня, невзирая на то, понравится ли мне это или нет. Мы обменялись партнершами, и теперь у меня была Элен со своей, такой упругой, белой кормой и виртуозным владением внутренними мышцами. Но тем не менее, не она была самой сокровенной моей мечтой. Затем Сэм дал мне отдохнуть, а сам отвез девчонок домой.

Утром, приняв душ, я внимательно осмотрел его квартиру и обратил внимание на то, что она украшена произведениями искусства или ремесел многочисленных эпох и самых различных на Земле мест. Здесь была глиняная табличка с клинописью из Шумера, «прощальный» кубок из Перу, бокал из стекла, сделанный в Древнем Риме, низка древнеегипетских фаянсовых бус, средневековая булава и кольчуга, несколько экземпляров «Нью-Йорк тайме» издания 1852 и 1853 годов, книжная полка с томами, переплетенными телячьей кожей, две ирокезские накладные маски, великое множество ремесленных изделий из Африки и одному Богу известно еще откуда. Всем этим были хаотически загромождены все доступные ниши, проемы и проходы. Тогда я предположил, что у Сэма наклонности антиквара, и не стал делать из этого более глубоких умозаключений. Неделей позже я заметил одну странную особенность: все, что имелось в его коллекции, выглядело совершенно новым, будто было совсем недавно изготовлено. Он занимается подделкой антиквариата, так я решил. Сам же Сэм без устали повторял: «Я являюсь по совместительству еще и сотрудником Службы Времени».

– В Службе Времени, – возражал ему я, – работают только бойскауты с квадратными челюстями. У тебя же челюсть вполне круглая.

– У меня к тому же сплющенный нос. И я никакой не бойскаут. Но тем не менее, по совместительству я сотрудник Службы Времени.

– Я в это не верю. Служба Времени укомплектована на все сто процентов только ребятами из Индианы и Техаса. Славными белыми ребятами.

– Это относится к патрулю времени, – сказал Сэм. – Я же являюсь одним из курьеров времени.

– А разве есть какая-нибудь между ними разница?

– Еще какая!

– Прости мое невежество.

– Невежество нельзя прощать. Его можно только вылечивать.

– Расскажи мне о Службе Времени.

– Она состоит из двух частей, – сказал Сэм. – Из патруля времени и курьеров времени. Те, кто рассказывают анекдоты о самых разных этнических группах, отправляются рано или поздно в патрули времени. Те, кто придумывают такие анекдоты, становятся курьерами времени. Усек разницу?

– Не совсем.

– Ну, браток, если ты настолько туповат, то почему же ты не чернокожий? – ласково спросил Сэм. – Патрули времени делают все от них зависящее, чтобы не допускать временных парадоксов. Курьеры времени сопровождают туристов в их экскурсиях в прошлое. Курьеры терпеть не могут патрулей, патрули отвечают им взаимностью. Сам я – курьер. Я сопровождаю туристов по маршруту Гана-Мали-Гао-Куш-Аксум-Конго в январе и феврале, а в октябре и ноябре провожу экскурсии в Шумер, Египет фараонов и иногда по маршруту Наска-Мохако-Инки.

Когда в курьерской службе не хватает людей, я еще сопровождаю группы, любующиеся Крестовыми Походами, принятием Великой Хартии Вольностей, битвой при Гастингсе в 1066 году и постройкой дворцового комплекса Ангкора. Трижды я участвовал в Четвертом Крестовом походе, закончившемся захватом Константинополя, и еще дважды – в захвате его турками. Завидуй мне, бледнолицый.

– Ты все это наврал, Сэм!

– Никак нет, дружище, никак нет. Видишь это барахло, натасканное сюда? Все это контрабандой перемещено в нашу эпоху вашим покорным слугой из прошлого, в обход кордонов временных патрулей, причем ни разу меня ни в чем таком не заподозрили. Правда, однажды патрули пытались меня арестовать в Стамбуле в 1563 году. Я тогда кастрировал одного из патрулей и продал его султану за десять византов, а таймер его вышвырнул в Босфор, самого же его оставил гнить евнухом в султанском гареме.