Конечно, вполне возможно, миссис Лайднер принадлежит к больным именно такого типа. Ее муж, естественно, первым поддался обману. Уж мне-то хорошо известно, сколь доверчивы в таких случаях бывают мужья. И тем не менее это никак не вязалось с тем, что я слышала ранее. Хотя бы, например, вырвавшееся у доктора Лайднера слово “безопасность”. Удивительно, до чего крепко оно засело у меня в голове.

Продолжая размышлять об этом, я спросила:

— А что, миссис Лайднер нервическая особа? Может быть, ей страшно, что приходится жить в такой глуши, среди арабов?

— А чего, собственно, ей страшиться? Слава Богу, она там не одна. Их там десять человек! Кроме того, у них охрана, ведь древние раритеты не оставишь без присмотра. О нет, тут ей нечего бояться.., во всяком случае…

Казалось, какая-то мысль неожиданно поразила ее, и она замолчала. Потом задумчиво заметила:

— Как странно, что вы спросили об этом.

— Почему?

— Как-то на днях мы поехали туда с лейтенантом Джарвисом. Было утро, и почти все ушли на раскопки. Миссис Лайднер что-то писала и, видимо, не слышала, как мы подъехали. Бой[71] куда-то отлучился, и мы прошли прямо на веранду. Наверное, она увидела на стене тень лейтенанта Джарвиса и как закричит! Ну, потом извинилась, разумеется. Подумала, что это кто-то чужой — так она объяснила. Странно это. Ну, пусть даже чужой, отчего же так пугаться, не понимаю?

Я задумчиво кивнула.

Мисс Райли помолчала, потом вдруг снова раздраженно заговорила:

— Не знаю, что с ними творится в этом году. Все они будто не в своей тарелке. Джонсон ходит мрачная, молчит, точно в рот воды набрала. Дэвид, ну этот всегда такой, у него слово на вес золота. Билл, конечно, тараторит не умолкая, но от его болтовни всем только еще хуже. Кэри слоняется с таким видом, точно ждет, что вот-вот случится нечто непоправимое. И все следят друг за другом, точно.., точно… О, не знаю, только все это очень странно.

Поразительно, подумала я, что у таких не похожих друг на друга людей, как мисс Райли и майор Пеннимен, сложилось почти одинаковое впечатление о том, что происходит в Тель-Яримджахе.

Тут в комнату, точно шалый молодой пес, шумно ворвался мистер Коулмен. Именно ворвался, по-другому не скажешь. Для полного сходства ему не хватало только высунутого языка и виляющего хвоста.

— Привет-привет, — выпалил он. — Знаете, кто самый лучший на свете закупщик? Я! Ну как, показали мисс Ледерен городские достопримечательности?

— На мисс Ледерен они не произвели впечатления, — отрезала мисс Райли.

— И я ее понимаю, — с готовностью подхватил мистер Коулмен. — Захолустный, обшарпанный городишко!

— Разве вы не любитель восточной экзотики и древностей, Билл? Не понимаю тогда, почему вы занялись археологией?

— Я здесь ни при чем. Во всем повинен мой опекун. Сам он ученый сухарь, член ученого совета своего колледжа, книжный червь, сидит дома и глотает все книги подряд. Представляете, какой подарочек преподнесла ему судьба в моем лице?

— Как же вы допустили, чтобы вас заставили заниматься делом, к которому у вас не лежит душа? По-моему, это страшная глупость! — набросилась на него девушка.

— Да не заставляли меня, Шейла, голубушка, не заставляли. Старик спросил, надумал ли я, чем хочу заниматься, а я сказал “нет”, тогда он и упрятал меня сюда на этот сезон.

— Неужели вы и впрямь не знаете, чего хотите? А следовало бы знать!

— Да знаю я! Знаю! По мне бы, так лучше вовсе не работать, а иметь кучу денег и участвовать в автомобильных гонках.

— Господи, какая чушь! — сердито сказала мисс Райли.

— О, конечно, я понимаю, это невозможно, — с готовностью согласился мистер Коулмен. — Поэтому, если уж необходимо что-то делать, то мне все равно что, лишь бы не корпеть от зари до зари в какой-нибудь конторе. К тому же я был не прочь повидать белый свет. “Ну что ж, в путь”, — сказал я себе, и вот я здесь.

— Не много же от вас проку, как я посмотрю!

— А вот и ошибаетесь. Я могу не хуже других стоять на раскопках и покрикивать: “Йа-Аллах!” К тому же, по правде говоря, я недурно рисую. В школе отличался тем, что подделывал почерки. Превосходный фальшивомонетчик во мне пропадает! Ну, ничего, не все еще потеряно, этим и теперь не поздно заняться. Если когда-нибудь мой “роллс-ройс” обдаст вас грязью на автобусной остановке, знайте, что во мне возобладали преступные наклонности.

— Не пора ли вам ехать, вместо того чтобы молоть тут всякий вздор, — холодно сказала мисс Райли.

— Ах, как мы гостеприимны, правда, мисс Ледерен?

— Уверена, мисс Ледерен не терпится пуститься в путь.

— Вы всегда и во всем абсолютно уверены, — с кислой улыбкой заметил мистер Коулмен.

Пожалуй, он прав, подумала я. На редкость самоуверенная и дерзкая девчонка.

— Видимо, нам и впрямь пора ехать, мистер Коулмен, — заметила я.

— Да, вы правы, мисс Ледерен. Я пожала руку мисс Райли, поблагодарила ее, и мы вышли.

— До чего же хороша, — вздохнул мистер Коулмен. — Но попробуй подступись — тотчас отошьет.

Мы выехали из города, и наш автомобиль заковылял по так называемой дороге, вьющейся среди зеленеющих полей. На каждом шагу нам преграждали путь ухабы и выбоины.

Приблизительно через полчаса мистер Коулмен указал на большой курган впереди на речном берегу и сказал: “Тель-Яримджах”.

Я разглядела маленькие черные фигурки, снующие, точно муравьи, по склону холма. Вот они все вдруг устремились вниз.

— Арабы, — пояснил мистер Коулмен, — кончили работу, как всегда, за час до захода солнца.

Дом, где размещалась экспедиция, стоял поодаль от реки.

Шофер резко повернул за угол, проехал через необычайно узкую арку и остановил автомобиль.

Постройки со всех сторон окружали внутренний двор. Старое крыло здания тянулось вдоль южной его стороны, а немногочисленные надворные службы — вдоль восточной. Экспедиция возвела строения по западной и северной сторонам. Прилагаю грубый набросок плана здания, который в дальнейшем поможет уяснить некоторые подробности трагических событий.

Двери и окна комнат выходят во внутренний двор, за исключением старого южного крыла, где часть окон смотрит на улицу. Однако эти окна надежно закрываются. В юго-западном углу двора находится лестница, ведущая на плоскую крышу, огороженную парапетом вдоль южной, более высокой, чем три остальные, части здания.

Мистер Коулмен повел меня по восточной стороне внутреннего двора, повернул направо к большой открытой веранде, расположенной в центре южного крыла дома, распахнул дверь, и мы вошли в столовую, где вокруг стола, накрытого к чаю, сидели несколько человек.

— Тру-ру-ру-ру-у-у! — пропел мистер Коулмен. — А вот и Сара Гэмп[72].

Дама, сидевшая во главе стола, поднялась мне навстречу.

Наконец-то мне представился случай своими глазами увидеть Луизу Лайднер.

Не могу не признаться, что первое впечатление от миссис Лайднер оказалось для меня полной неожиданностью. Когда тебе говорят о ком-то, то обычно мысленно рисуешь себе его образ. Я забрала себе в голову, что миссис Лайднер унылая, вечно чем-то недовольная особа, нервическая и раздражительная. И, кроме того, я почему-то ожидала — чего уж тут греха таить, — что она немного вульгарна.

Как же я обманулась! Оказалось, настоящая миссис Лайднер ничуть не похожа на тот портрет, который нарисовало мне воображение. Начать с того, что она отличалась редкой красотой. По виду она могла сойти за шведку, как и ее муж, хотя я знала, что она не шведка. Это была белокурая красавица скандинавского типа, какую не часто встретишь, правда, не первой молодости: выглядела она лет на тридцать пять — тридцать шесть. Лицо у нее было худощавое, а в светлых волосах я заметила несколько седых нитей. Глаза ее поражали красотою. Впервые в жизни я видела глаза, которые без преувеличения можно было бы назвать фиалковыми. Огромные, окруженные легкими тенями, они прямо-таки завораживали. Тоненькая и хрупкая, она, казалось, до крайности утомлена и в то же время полна жизни; как ни парадоксально это звучит, но именно такое впечатление она производила. Я почувствовала также, что она леди до кончиков ногтей, а это кое-что значит, даже в наше время.