— Невероятно! Дядюшка Пикассо заплакал бы от радости! — сказала Котани-сэнсей. Ей было стыдно, что она всего-навсего простая учительница.

Во время четвертого урока произошло ЧП.

Тэцудзо, Минако и Яёй наигрались с глиной и направились обратно в класс. Идти нужно было мимо спортплощадки. В это время там как раз играли в футбол ученики пятых классов. Игрой руководили Ямаучи-сэнсей — ответственный за всю параллель — и Ота-сэнсей.

Минако с радостным смехом кинулась за мячом и выбежала на поле. Ямаучи, выполнявший роль арбитра, отчаянно засвистел в судейский свисток и закричал:

— Эй, а ну уйди!

Но Минако не уходила и продолжала бегать за мячом. Тогда Ямаучи подошел к ней, взял за шкирку и потащил с поля, как вдруг…

Как вдруг на него, откуда ни возьмись, наскочил Тэцудзо, и учитель почувствовал резкую боль в правой руке. Ямаучи взвыл и попытался стряхнуть мальчишку, но тот впился в руку мертвой хваткой. Тогда Ямаучи с силой ударил мальчика по лицу два или три раза. Наконец Ота сумел оторвать Тэцудзо от своего коллеги. Но поскольку он видел всю сцену с самого начала, он не сдержался и процедил:

— Вы сами виноваты.

— Что-о?! — взревел Ямаучи, и между учителями начался весьма откровенный обмен мнениями.

Ота-сэнсей, так же как и Котани-сэнсей, был очень молод. И к тому же вспыльчив и не очень отходчив. Но поскольку при детях ссориться было как-то не с руки, то с грехом пополам сдерживая свой гнев, мужчины дошли до учительской, и вот тут-то началась драка.

Раскрасневшийся Ямаучи свирепо сверкал глазами. А Ота, наоборот, неестественно побледнел. Зазвенел звонок на перемену, и в учительскую начали стекаться учителя.

— Ах ты, неблагодарная скотина! Тебе в школе не место! — рычал Ямаучи.

— Что вы говорите? А вам место, что ли? Ни стыда, ни совести у человека. А кто детей прямо со школьной скамьи на войну посылал, а? — ответствовал Ота.

Это был удар ниже пояса. Люди из поколения Ямаучи реагировали на такие упреки крайне болезненно. Вне себя от ярости, Ямаучи схватил молодого учителя за грудки.

— Остановите их! — закричала какая-то учительница.

— Не останавливайте, не останавливайте! Пусть Ота ему ответит! — крикнул Адачи. Завуч не сдержался и сказал Адачи, что он о нем думает. Адачи в долгу не остался. В результате завязалась настоящая потасовка: стенка на стенку.

Котани-сэнсей, увидев все это, разревелась, как девчонка.

— Адачи, не сдавайся!

— Ота, вмажь ему!

Непонятно откуда в окне учительской возникли физиономии заводских ребят во главе с Джуном и Исао, которые начали болеть за Адачи и его друзей.

Котани-сэнсей продолжала всхлипывать.

— Вот ведь тварь какая! — с чувством сказал все еще бледный Ота.

— Да ладно тебе, чего ты разошелся? — урезонил его Адачи, под глазом у которого красовался огромный синяк.

— Котани-сэнсей, ну из-за чего тут плакать-то? — расстроенно спросил Орихаши.

— Точно говорит, плакать не из-за чего, — подхватил Ота.

Адачи решил, что после драки молодежь оставлять без присмотра нельзя, а то еще чего доброго эти горячие головы опять начнут все по новой, поэтому он пригласил двух своих соратников и плачущую Котани-сэнсей в пивную, выпить и успокоиться.

Орихаши и Ота были закадычными друзьями.

— Эх, и хорошо же я наподдал кой-кому под шумок, — боевито сказал Адачи. — Только вот фингал под глазом — это уже лишнее.

— Тоже мне, Боттян[8] выискался. Нельзя драться с директором. И с завучем тоже нельзя. Сам знаешь, что после этого бывает, — с этими словами хозяйка заведения сделала жест, которым обычно обозначают немедленное увольнение: провела ребром ладони по горлу. — Терпеливей надо быть. Об учениках думать, а то в нынешнее время хороших учителей — раз, два — и обчелся. Вам всем не мешало бы быть поосмотрительней.

— Да знаю, знаю. Давай-ка сюда еще бутылку, — Адачи скорчил гримасу, видно, после драки у него где-то здорово болело.

Котани-сэнсей было до слез жалко Тэцудзо. Он ведь прекрасно справился с дежурством, и тут вдруг под конец такое… Ведь Ямаучи-сэнсей вполне мог бы вынести Минако с поля на руках. Или хотя бы просто взял за руку и вывел… В этом случае Тэцудзо, наверное, не стал бы на него нападать.

Ну почему, почему все должно было произойти именно в тот день, когда Тэцудзо отлично себя вел, когда он наконец-то начал играть с другими детьми… Почему?!

Котани-сэнсей попыталась представить себе, что чувствовал Тэцудзо, когда кинулся на Ямаучи, чтобы защитить Минако. Это было невыносимо. Котани-сэнсей захлестнула новая волна жалости.

Котани-сэнсей плакала, когда вела Тэцудзо домой. Она не смогла сдержать слез и тогда, когда рассказывала дедушке Баку о происшествии. Выслушав, дедушка ласково посмотрел на нее и погладил Тэцудзо по голове:

— Тэцудзо отличный мальчишка. Правду вам скажу, мне очень повезло с внуком. Думаю, и Минако-тян будет его добром вспоминать.

Хозяйка заведения еле успевала подносить все новые бутылки — пытаясь залить свое возбуждение, Адачи, Ота и Орихаши выпили гораздо больше, чем обычно.

— Что касается сегодняшней драки, наверное, я действительно слегка перегнул палку. Понятно, что он первый на меня с кулаками набросился, но все-таки на старшего не годится руку поднимать. Просто, честно говоря, я уже не могу терпеть. Чтобы я ни делал, он вечно издевается. Я сейчас альманах к концу года готовлю с детскими сочинениями, так он постоянно какие-то гадости на этот счет мне говорит. А когда я по домам ходил, знаете, что он мне сказал? Ты, говорит, прямо из кожи вон лезешь, чтобы понравиться. Вообще такую тварь, как он, поискать надо. Ты бы, говорит, подумал о тех учителях, которые тоже хотят сделать альманах, но не могут. С чего это я должен о них думать?!

— Да погоди ты кричать. В других параллелях тоже есть такие учителя. Только чем беситься из-за них, лучше постараться убедить остальных в том, что правы мы, а не такие, как Ямаучи, — назидательно сказал Орихаши.

— Я, в отличие от тебя, еще не стал ангелом во плоти и не успеваю подумать, что лучше, а что хуже. И когда такого урода встречаю, у меня сразу руки чешутся его поколотить, — огрызнулся Ота.

— Такой подход годится только для игры в супермена, понял? Ты случайно не замечал, что настоящие злодеи нам почему-то на дороге не попадаются, все мелочь какая-то.

Сидевший рядом Адачи засмеялся.

— Вам бы не в школе работать, а на эстраде.

— Смейтесь-смейтесь, — насупился Ота.

— Котани-сэнсей, давайте я вам немного налью, — сказал Орихаши, наливая ей сакэ. Котани-сэнсей залпом осушила стакан. Орихаши и Ота переглянулись.

— Извините, это все из-за меня, — виновато сказала Котани-сэнсей.

— Не надо так расстраиваться, — утешил ее Ота. — Адачи-сэнсей, у вас глаз не болит?

— Ты сначала на свои глаза посмотри, — ответил Адачи.

Котани-сэнсей достала из сумки зеркальце. Глаза у нее были красные, опухшие.

— Котани-сэнсей, вы просто чудо, но надо что-то срочно делать с этой вашей вредной привычкой плакать из-за каждого пустяка. По-моему, это никуда не годится.

— Извините, — сказала Котани-сэнсей так, как будто она снова вот-вот заплачет.

— Хорош нюни распускать! Детский сад! С тех пор как ты в школу пришла, я от треволнений на три килограмма похудел!

— Адачи-сэнсей, вы? От треволнений? Не может быть! — поддел его Орихаши.

На следующий день состоялось экстренное собрание.

Первым выступил директор.

— Вчерашнее ЧП не может не вызвать беспокойства. Все это очень прискорбно. Мне еще предстоит объясняться с городским комитетом по образованию…