Возле входа на станцию толпился народ. Котани-сэнсей попыталась обойти толпу сбоку — она торопилась на электричку. Совсем рядом она заметила плачущего ребенка лет трех, присевшего на корточки. Мама потянула его за руку, чтобы увести, но он плюхнулся на землю, начал сучить ногами и вопить.

Котани-сэнсей замедлила шаг и подошла поближе, чтобы понять, из-за чего весь этот сыр-бор. Она увидела большую картонную коробку, в которой копошились красные и синие цыплята. Рядом стоял таз с маленькими краснощекими черепахами, сантиметров пять каждая. Из таза доносилось шуршание.

Наверное, ребенок хотел, чтобы мама купила ему либо цыпленка, либо черепашку. Мама не соглашалась, и поэтому он плакал. "Ну да, — подумала Котани-сэнсей, — цыплята обычно очень нравятся детям. Только почему же они красные? Да и синих цыплят тоже не бывает". Она пригляделась получше и поняла, что цыплята окрашены. Кое-где из-под краски жалостливо выглядывал обычный желтый пух. "Какое ужасное зрелище", — подумала Котани-сэнсей.

Плач начал затихать — теперь уже ребенок тянул маму за руку, в самую гущу, туда, где продавались вожделенные цыплята. Расплатившись, женщина взяла коробку с красным цыпленком. Ребенок заулыбался. "Какая неприятная у него улыбка", — подумала Котани-сэнсей. И неожиданно вспомнила недавнюю поездку вместе с мужем в храм Сайдайдзи.

После летнего ливня храм сиял.

— Как нам повезло с дождем! Смотри, какая нежная зелень, кажется, вот-вот сейчас растает в воздухе! — восторженно сказала Котани-сэнсей мужу.

Они обсудили глинобитную ограду, поспорили немного о красоте бамбуковой рощи и подошли к главному павильону. В главном павильоне у каждого из них был свой любимец. Котани-сэнсей сразу же пошла к Дзэндзай Додзи. В этот свой приезд она чувствовала себя увереннее.

"Ну что, стала я хоть чуточку красивее?" — мысленно спросила она у бодхисаттвы. Муж Котани-сэнсей предпочитал будду Шакьямуни, деревянная статуя которого считалась главной святыней храма. Шакьямуни был облачен в красивый наряд. Складки этого наряда образовывали причудливый и завораживающий узор.

— Твой Шакьямуни и правда красавчик, — сказала Котани-сэнсей. Хорошо, что никто из монахов ее не услышал, вряд ли бы им понравился такой отзыв.

— Хочешь, я покажу тебе замечательное место? — спросила Котани-сэнсей у мужа.

Если за пагодой повернуть направо и пройти немного вперед — окажешься у пруда. Его берега заросли кустарником так, что к воде не подойти. Тут и там — в траве и между кустов — виднеются маленькие каменные статуи бодхисаттв. Котани-сэнсей часто приходила сюда, ей нравился этот спокойный, немного заброшенный пейзаж.

— Здорово, правда?

— Угу, — только и ответил муж.

— Смотри, какие чудные бодхисаттвочки. Ни напыщенности, ни деланой святости — самые обычные лица, как у людей на улице. — Котани-сэнсей повернулась к мужу. Муж безучастно стоял рядом. Он смотрел куда-то вдаль невидящими глазами — похоже, думал о чем-то своем. Рот у него был слегка приоткрыт. Котани-сэнсей первый раз в жизни увидела его таким. Ей показалось, что это не ее муж, а какой-то безликий призрак. Котани-сэнсей стало не по себе.

Последнее время к ним в дом то и дело приходили друзья мужа. Они часами сидели и обсуждали какие-то ужасно важные дела. Хотя Котани-сэнсей после работы обычно была очень усталой, она неизменно встречала гостей улыбкой и старалась принять их как можно лучше. Чтобы не унывать, она вспоминала что-нибудь из того, что говорили ей Адачи-сэнсей и Орихаши-сэнсей, когда хотели ее приободрить. Это неизменно помогало, и несмотря на усталость, она всегда радостно улыбалась гостям.

— Я хочу вложить деньги в проект моего друга. Давай попробуем заложить участок, который нам подарил твой отец. Если ты не против, конечно… — в один из дней вдруг сказал ей муж. Еще он сказал, что если дело пойдет хорошо, то он уволится со своей нынешней работы и будет вместе с другом работать в управлении новой компании.

— Конечно, не против, — сказала Котани-сэнсей. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее муж превратился в безвольного, мягкотелого служащего, пределом мечтаний которого является покупка собственного дома. Пусть лучше он пробует что-то новое, ищет себя. И даже если у него ничего не выйдет, что с того? Ведь недаром говорят: "кто не рискует, тот не живет".

Примерно в то же самое время, когда в классе Котани-сэнсей появилась Минако, мужа повысили до начальника отдела. Отмечали это событие у них дома. Гости начали со стандартных поздравлений и напыщенных тостов, потом пошла бесконечная светская болтовня. К тому моменту, когда все разошлись по домам, муж от усталости едва стоял на ногах. Ложась в постель, Котани-сэнсей, желая его поддержать, сказала:

— Тебе тоже тяжело, я знаю. Я вижу, что ты тоже стараешься.

В ответ муж крепко обнял ее и прошептал ей на ухо:

— Я так хочу, чтобы тебе было хорошо! Потерпи еще немножко, ладно? Уже совсем скоро тебе не придется больше работать в этой школе.

Котани-сэнсей оторопела. Неужели этот человек настолько ее не понимает?! Но вслух она ничего не сказала, чтобы не обидеть мужа. В конце концов, у него были только добрые намерения.

Красные и синие цыплята пищат одинаково. И точно так же пищат цыплята желтого цвета. Голос, в отличие от перьев, не перекрасишь в другой цвет. Громкий писк, раздающийся из коробки с крашеными цыплятами, — разве это не голос протеста? Разве они кричат не потому, что сопротивляются?

"Что значит "жить"? Что значить "жить вдвоем"?" — размышляла Котани-сэнсей по дороге домой.

У дверей дома ее встретил побледневший муж. Он посмотрел на нее и сказал:

— Это катастрофа, слышишь?

— А что случилось?

— Что случилось, что случилось… Нас обокрали. Залезли в дом, пока мы были на работе, и обокрали!

В доме было полным-полно полицейских. В комнатах все было перевернуто вверх дном. Человек в белом халате распылял повсюду какой-то белый порошок — искал отпечатки пальцев. У Котани-сэнсей тоже взяли отпечатки, перепачкав ей чернилами пальцы обеих рук.

— А зачем вам мои отпечатки?

— Чтобы отличить их от отпечатков преступника, — с готовностью ответил молодой полицейский.

Теперь надо было составить список всех украденных вещей. Крупные вещи Котани-сэнсей помнила, но мелкие… Она с удивлением глядела на мужа, который без запинки, один за другим, называл пропавшие предметы. Обычно женщины гораздо лучше мужчин помнят, что и где лежит у них дома. "В нашей семье, похоже, все наоборот", — подумала она. Происходящее начало даже отчасти забавлять ее.

— Хозяюшка, вы, как я понимаю, тоже работаете? — спросил пожилой полицейский у Котани-сэнсей.

— Да.

— В таком случае вам и вашему супругу нужно быть вдвойне внимательными. Иначе хлопот не оберетесь.

— Да-да, я понимаю, — как можно спокойней ответила Котани-сэнсей, хотя внутри у нее все кипело. "Он что, меня дурочкой считает? Если мы закрыли дверь на ключ и ушли из дому, то как мы можем быть внимательными? И почему это, если оба человека в семье работают, то им нужно быть внимательными вдвойне? Что за чепуху он несет?"

Муж Котани-сэнсей постоянно почесывал голову и вообще вел себя так, будто он чем-то затрудняет полицейских, ведущих расследование. Котани-сэнсей сердито дернула его за полу рубашки.

— Как он нас мастерски обчистил! — еще раз осмотрев квартиру, бодро сказала она, после того как все полицейские наконец ушли. Она вовсе не собиралась из-за этой кражи впадать в депрессию.

Муж в ответ только языком прищелкнул, но ничего не сказал. Мужчине жаловаться не пристало, но Котани-сэнсей видела, что он ужасно разозлен и очень нервничает. Муж несколько раз спросил ее, на месте ли сберкнижка и прочие документы. Он словно не верил, что они не пропали, и хотел убедиться в этом еще и еще.