Быстро приняла душ. В какой-то момент появилась мысль взять один из флаконов с гелем, которые принадлежали Дашке, возможно, это перебило бы мой запах и притупило чувства. Но я отказалась от этой идеи. Переоделась, легла и практически сразу уснула.

Сквозь сон почувствовала чужое присутствие, когда прогнулась кровать под весом мужчины, который улегся рядом, собственнически притягивая к себе. Но лишь заворочалась и вновь отключилась. Организму, пережившему шок и потрясение, требовался хороший сон.

А об остальном подумаю утром.

Ночнушка, как всегда, обернулась вокруг тела и комком задралась к самой груди. Мои попытки вернуть ее во сне на место и прикрыть филейную часть успехом не увенчались. Стоило повернуться, и она все равно задиралась. И хотя тело было укрыто теплым одеялом, спокойствия это не возвращало. А все из-за хищника, который прижимался ко мне всю ночь. Под утро его достоинство (я уже была большой девочкой, чтобы понять, что это не нож и не пистолет) так упиралось мне в бедро, что волей-неволей пришлось просыпаться.

Эх, сюда бы мою пижамку с бегемотами или ту, шелковую, которую вручил Жорик… Хоть какую-нибудь.

Пижамки не было, сорочка задралась, а большая и очень-очень горячая рука мягко, но весьма настойчиво поглаживала мое бедро. Вверх-вниз. Иногда она останавливалась, чуть сжимая ягодицу, и указательный палец пробирался под резинку трусиков (хоть убейте, не помню, какие они были!), оттягивал ее и снова возвращал на место.

Поглаживание продолжалось, с каждым разом завоевывая все новые и новые территории. Достоинство упиралось, а я пыталась притвориться спящей и совершенно ни на что не реагирующей. А сердце стучало гулко, дыхание сбивалось и укус (проклятый укус!) вызывал в голове такие фантазии, что я невольно начинала краснеть от одной только мысли, что могу сделать с Ником.

А ведь это совсем не сложно. Надо просто повернуться, одной рукой схватить его за шею, притянуть к себе для жадного поцелуя, а другой опуститься вниз по мускулистому животу и…

Ой, мамочки.

— Тор-р-р-ри, — прошелестело над ухом, и я еще сильнее зажмурилась. — О чем ты думаешь?

«Так, что там было? Облачка? Лед? Кремень… ой-ой-ой!»

Рука хищника переместилась на живот и принялась выводить круги вокруг пупка по спиральке — от меньшего к большему.

— Я ведь знаю, что ты не спишь.

— Сплю, — просипела я и едва не застонала, уж очень чувствительной стала грудь, малейшее соприкосновение с тканью вызывало сладкую боль.

— Врушка.

Пружины старенькой кровати всхлипнули под его весом, когда Н’Ери повернулся на бок, прижимаясь своими бедрами к моим.

Мама дорогая…

— Ник, не надо, — прошептала едва слышно и прикусила губу, когда его рука, бросив выводить узоры на животе, опустилась к кружевному треугольнику и принялась мягко поглаживать, усиливая и без того яркие ощущения.

— Тор-р-р-ри, ты же хочешь меня.

— Это все метка. — Дыхание сбивалось, с тихим вздохом я выгнулась и еще сильнее прижалась к нему бедрами, всхлипывая от желания.

Тело меня предало, эмоции словно взбесились, а разум канул в небытие, уступив место порочной страсти и безумным желаниям.

— Черт с ней, — выдохнул Ник, прижимаясь губами к шее, к тому самому месту, где огнем горел укус.

— Ах…

Пока одна рука продолжала поглаживать лоно, другая накрыла грудь, задрала сорочку еще выше и сжала чувствительное полушарие.

— Как же ты вкусно пахнешь, шаери. Ты меня с ума сводишь… Не могу больше ждать. Скажи, что хочешь меня… Скажи! — Он требовал, злился, и я едва не вскрикнула вновь, ощущая прикосновения его зубов.

— Ты… что?

Господи, он что, обновил метку?

Страсть никуда не делась, как и желание, но сейчас самой главной эмоцией был шок. Я кубарем слетела с кровати, прижимая руку к шее и окрашивая пальцы капельками крови. Хорошо хоть ее было немного.

Он снова меня укусил. И ничему меня жизнь не учит.

— Н’Ери! — громким шепотом прорычала я.

— Иди сюда. — Хищник призывно похлопал по матрасу рядом с собой, а глаза, и без того желтые, вспыхнули яркой поволокой. Да такой сильной, что у меня во рту все пересохло.

— Ты меня укусил!

Я отступила к двери и опустила взгляд ниже, прямо на обнаженную грудь. Главное сейчас не смотреть Н’Ери в глаза. Он же хищник, заманит, и не отвертишься.

— Но тебе же понравилось.

Никогда не понимала садистско-мазохистские наклонности, плетки, ошейники и наручники, предпочитала классические отношения. До этого самого момента. А сейчас мысль об укусах вызвала новую дозу эндорфина в крови. Если бы не страх перед последствиями…

— Это не имеет значения!

— Уверена?

Поняв, что утащить меня в постель не удастся, Ник сел, и одеяло медленно сползло вниз, вызвав новый приступ тахикардии.

— Ты спал голый?!

— Как будто это для тебя новость, — фыркнул он и взъерошил волосы.

— Не новость, конечно, — беспомощно пробормотала я, всеми силами пытаясь не смотреть на неприкрытые части тела. — Но ведь это я, то есть мы… Я хочу сказать… Черт, Ник, так же нельзя.

— Почему?

Глаза, вернувшие привычный зеленый цвет, были обманчиво невинными.

— Потому что это неприлично!

— Мы жених и невеста.

— Фиктивные!

— Давай сделаемся настоящими. Я только за!

Ответить я не успела, неожиданно дверь за моей спиной заскрипела и открылась, явив на свет заспанное чудо в розовой пижаме.

— Тетя Вика, — потирая кулачками глазки, произнесла племяшка.

Этого времени хватило, чтобы Ник упал на кровать и прикрылся одеялом по самую шею, сделав страшные глаза. Я ответила ему не менее выразительным взглядом:

«Какого черта ты не закрыл дверь?!»

«Я не думал, что к тебе входят без приглашения».

Пробормотав под нос весьма нелестную умственную характеристику шефа, я присела на колени и взглянула на малышку.

— Доброе утро, принцесса.

— Пливет.

Мила обхватила меня за шею и уткнулась носом в плечо.

— Ты чего не спишь?

— Плоснулась.

— Кошмар приснился? — Я подняла племянницу и прижала к себе.

— Нет. Папа маму щекотал и лазбудил.

— Щеко… — недоуменно начала я и прикусила губу.

Ник в кровати громко хрюкнул и спрятал лицо в подушке.

— Да, щекотал, а мама охала.

Убью Дашку, и Лешку убью. Детский сад, честное слово. Другого времени не нашли, идиоты. Да еще рядом с ребенком.

— Кушать хочешь? — Я попыталась перевести разговор с опасной темы.

— Хочу.

— Тогда подожди, сейчас я надену халат, и мы спустимся вниз, будем завтракать. Что ты хочешь?

Опустив племянницу на пол, быстро подошла к креслу и схватила халат.

— Ладушки.

— Значит, будем делать ладушки, — завязав пояс, я поправила воротник, так, чтобы скрыть свежий укус (жаль, волосы теперь короткие, придется внизу искать лейкопластырь в аптечке), обула тапочки и вновь взяла Милу на руки. — А дядя Ник спустится потом. Да?

Ник насмешливо глянул на меня, потом на малышку и выдал:

— А пощекотать?

Молча продемонстрировав ему комбинацию из трех пальцев, я вышла из комнаты.

Только спустившись вниз, вспомнила незнакомое слово, произнесенное хищником в пылу страсти: «шаери».

И что это такое?

Внизу уже хозяйничала мама. Она всегда вставала раньше всех, даже когда болела.

— Привет. — Я поцеловала ее в щеку и поудобнее перехватила Милку, которая завертелась, пытаясь разглядеть, что такого вкусного готовит бабушка.

— Ты чего так рано? Мила разбудила?

— Нет, сама встала, — прогоняя подступающий зевок, ответила ей. — Мы хотим оладушки.

— Сейчас сделаю, — тут же засуетилась мама, но я ее перебила:

— Нет, я сама.

И вручила ей Милку.

Не то чтобы я сильно любила готовить, с моим графиком работы это была непозволительная роскошь, но сам процесс всегда успокаивал и давал подумать, а сейчас этого так не хватало.