Руби так и сыпала замечаниями и советами. Казалось, она никогда не остановится. У нее были идеи по поводу севооборота на различных полях. Проект по устройству маленькой мельницы, чтобы, получив урожай, они могли молоть свою собственную муку и крупчатку, используя силу воды от ручья, — это позволит сэкономить десятую часть от помола, которую иначе пришлось бы отдать мельнику за его труды. Однажды вечером, перед тем как выйти в темноту и отправиться в хижину, она сказала напоследок:
— Нам нужно несколько цесарок. Мне не очень нравятся их яйца на вкус, но они подойдут для выпечки. Кроме того, цесарок удобно содержать, и они много для чего сгодятся. Они как сторожевые собаки: стоит им заслышать чужака у бобовых шестов, как они тут же убегают оттуда, еще до того, как успеешь туда взглянуть. А кроме всего прочего, приятно смотреть, как они расхаживают по двору.
Появившись на следующее утро, она тут же спросила:
— А где свиньи? Они сбежали в лес? Ада сказала:
— Нет. Мы их не держали. Мы всегда покупали ветчину.
— Боров нужен не только ради двух окороков. Чтобы натопить жир, например. Нам потребуется много жира.
Несмотря на то что Монро не намеревался заводить большое хозяйство в лощине Блэка, там предстояло сделать намного больше работы, чем Ада себе представляла. Во время их первого обхода фермы Руби пришла в восторг от обширных яблоневых садов. Они были спланированы и заложены Блэками и только сейчас стали проявляться первые последствия нерадивого к ним отношения. Несмотря на отсутствие последней подрезки, ветви яблонь были усеяны зреющими плодами.
— Наступит октябрь, — сказала Руби, — и мы за эти яблоки сможем выручить кое-что, и нам будет легче перенести зиму.
Она смолкла и задумалась.
— У тебя нет пресса, да?
Когда Ада ответила, что, кажется, есть, Руби вскрикнула от радости.
— Крепкий сидр намного дороже, чем яблоки. Нам остается только его сделать.
Руби осталась довольна и делянкой с табаком. Весной Монро дал наемным рабочим разрешение посадить небольшое поле табака для их собственных нужд. Несмотря на то что большую часть лета за ним не ухаживали, растения на удивление вытянулись и уже развернули листья, которые не были попорчены гусеницами, хотя посевы сплошь заросли сорняками, а верхушки и боковые побеги у них не подрезались. Руби считала, что табак пойдет в рост, несмотря на запущенность, потому что его посадили в точности как и следовало по приметам. Она подсчитала, что в случае удачи они получат маленький урожай и, скажем, если они заготовят листья, замочат их в настое сорго, затем отожмут и сделают жевательный табак, то смогут продать его, а на вырученные деньги купят семена, соль и остальные припасы — то, что не смогут произвести сами.
Товарообмен очень занимал мысли Ады, так как она не понимала механизма его действия, и все же обнаружила вдруг, что он дает неограниченные возможности для экономии денег. В знак партнерства и доверия она посвятила Руби в детали своих пришедших в упадок финансов. Когда она сказала ей о той небольшой сумме, с которой им придется вести дело, Руби заметила: «Я никогда не держала в руках больше одного доллара». Из чего Ада поняла, что как бы она ни была озабочена отсутствием наличности, по мнению Руби, они вполне могли бы обойтись и без нее. Руби всегда отмахивалась от покупки вещей и рассматривала деньги с величайшим подозрением даже в лучшие времена, особенно когда она сравнивала их мысленно с основательностью таких занятий, как охота и выращивание хлеба, как посадка овощей и уборка урожая. В данное время положение дел как нельзя больше соответствовало наихудшим предположениям Руби. Бумажные деньги так обесценились, что все равно на них трудно было что-либо купить. Во время их первой совместной поездки в город они были ошеломлены тем, что нужно отдать пятьдесят долларов за фунт соды, пять долларов за пакетик иголок и десять за несколько листков писчей бумаги. Если бы они могли позволить себе купить кусок холста, тот обошелся бы им в пятьдесят долларов. Руби обратила внимание Ады на то, что эта ткань могла бы не стоить им и цента, если бы у них были овцы и принадлежности для стрижки, чесания, сучения, сушки на ветру, окрашивания и ткачества, чтобы превратить шерсть в ткань для шитья платьев и подштанников. Ада только подумала, что каждый шаг в этом процессе, который Руби так небрежно описала, потребовал бы много дней тяжелого труда, и все лишь для того, чтобы получить несколько ярдов материи, грубой, как мешковина. Деньги все-таки намного упрощали дело.
Но даже если бы у них были деньги, лавочники не хотели их брать, поскольку ценность их падала еще до того, как они сами могли на них что-то купить. У всех было чувство, что деньги нужно потратить как можно быстрее — иначе на них нельзя будет купить и пучка соломы. Товарообмен был более надежен. И Руби это прекрасно понимала. Она обдумывала способы, как они могут сделать так, чтобы лощина Блэка полностью себя окупала.
В скором времени Руби придумала план. Она предложила Аде сделать выбор. Две вещи она отметила как подходящие по ценности, годные к перевозке и несущественные для хозяйства — кабриолет и пианино. Руби считала, что они могут продать что-то одно, чтобы приобрести все, что им необходимо на зиму. Ада мысленно взвешивала значимость того и другого в течение двух дней. С одной стороны, сказала она, было бы стыдно использовать этого прекрасного мерина для пахоты, на что Руби возразила: «Он должен зарабатывать себе пропитание, как и все мы».
Под конец Ада даже сама себе удивилась, твердо решив избавиться от инструмента. По правде сказать, у нее никогда не было способностей к игре на пианино, и это Монро настоял, чтобы она начала учиться. Он придавал этому такое большое значение, что нанял учителя, чтобы тот жил у них, — маленького человечка по имени Тип Бенсон, который редко надолго задерживался у своих хозяев, потому что тотчас же влюблялся в свою ученицу. Ада не была исключением. Ей было пятнадцать лет в то время, и однажды после полудня, когда она сидела, разучивая трудный отрывок из Баха, Бенсон упал к ее ногам, схватил ее руки, оторвав их от клавиатуры, притянул их к себе и прижал ее ладони к своим круглым щекам. Он был полный, в то время ему было не больше двадцати четырех, у него были необыкновенно длинные пальцы, которые как-то не сочетались с его грузной фигурой. Он прижал свои вытянутые для поцелуя красные губы к тыльной стороне ее ладоней и с пылом поцеловал их. Другая девочка в возрасте Ады могла бы играть им какое-то время, используя в своих интересах, но Ада тут же высвободила руки, побежала к Монро и рассказала ему о том, что произошло. Еще до ужина Бенсон упаковал свои вещи и покинул дом. Монро немедленно нанял в качестве учительницы музыки старую деву, от которой пахло нафталином и потом.
Выбор пианино для обмена был сделан Адой частично еще и потому, что, если и будет в ее будущей жизни свободное время для занятий искусством, она посвятит его рисованию. Простые принадлежности — карандаш и бумага — как нельзя лучше соответствовали ее нынешнему положению.
Она видела все преимущества в том, чтобы расстаться с пианино, но не совсем понимала, почему ей хочется оставить кабриолет. Он принадлежал Монро, но она не чувствовала, что этот факт играл какую-то роль. Ей казалось, что кабриолет имеет для нее значение как способ передвижения. Его высокие колеса словно обещали, что, если дела пойдут совсем уж плохо, она может просто сесть в него и уехать. Поступить, как Блэки до нее, и настроиться на то, что нет никакого бремени, которое нельзя было бы облегчить, никакого крушения в жизни, которое нельзя было бы поправить, уехав по этой дороге.
После того как Ада объявила свое решение, Руби не стала терять времени даром. Она знала, у кого имелся избыток живности и съестных припасов и кто охотно бы их продал. В данном случае это был Джоунз, живший на Восточном рукаве, с ним она и договорилась. Его жена жаждала приобрести пианино, и, зная это, Руби усердно торговалась. Джоунз наконец был вынужден отдать за него выводок пестрых свиней, козу и сто фунтов овса. Руби, думая, как пригодилась бы шерсть, особенно при теперешней высокой цене на ткани, решила, что было бы не вредно взять несколько маленьких горных овец, ростом не больше крупной собаки. Поэтому она убедила Джоунза добавить полдюжины этих овец. И телегу кочанной капусты. А еще ветчинный окорок и десять фунтов бекона от первой свиньи, которую они заколют в ноябре.
