— А теперь интересуюсь, глупышка. — Маргарет подскочила на месте, тряхнув юбками. — Подле такого учителя я готова обучаться даже ведьмовству.
— Думай, что говоришь.
— Но это ведь правда. Мы начнем обучение этим вечером на кухне… И не вздумай нам запретить, я тебе не прощу.
— Что люди подумают: он ведь конюх.
— Нет, он законный наследник Шерман-холла и всех близлежащих земель, — возразила сестра и понеслась вприпрыжку по коридору.
Вечером, едва с ужином было покончено, Маргарет убежала на кухню и засела там с Коллумом за обучение вычитанию и сложению. Зоркий глаз Глэнис зорко следил за соблюдением всех приличий, а Аделия, изнывая от ревности и тоски, слонялась по дому, не в силах занять себя даже книгой. Буквы сливались перед глазами… Книга выпадала из рук.
В конце концов, она прокралась к дверям и заглянула через неплотно прикрытую дверь: сестра старательно выводила цифры на листе писчей бумаги, выданной Бенсоном с большой неохотой. Мол, портить добро ради блажи… И кончик ее языка по-детски шевелился меж приоткрытых от старания губ.
— Питер, смотри, я правильно написала? — спросила сестра, глядя на новоявленного учителя с нескрываемым обожанием. — Два плюс два… будет… четыре.
— Все верно. Следующий пример, мисс Маргарет…
— Три… плюс… три, — писала и диктовала сестра.
А Коллум сидел совсем рядом и наблюдал за стараниями ученицы… Аделия же даже словом с ним не перекинулась все эти дни. Только глядела со стороны… Ругала себя. И снова глядела…
Он, между тем, взял руку сестры и помог ей вывести особенно сложную цифру. Возможно, восьмерку… Аделия не могла травить этим душу и дальше: развернулась и выскочила из дому, вдохнув полной грудью пряный весенний воздух.
Влюбилась, она определенно влюбилась, посетовала она, глядя в небо. Влюбилась в Шермана! И истина эта давно перестала быть новой… Но горечь от осознания данного факта не проходила.
Она прошла в темноте до розария и упала в отчаянии на скамью.
Не лучше ли отправить Коллума восвояси, тем самым избавив себя от мук ревности и извечной тоски по чему-то несбыточному? Может, зря она искушает себя, наблюдая за ним из окна снова и снова? Может, надо уже отпустить… Не думать о словах Бевин. Забыть…
Но разве такое забудешь?
— Госпожа Айфорд?
Аделия вздрогнула, услышав голос рядом с собой, но различив его обладателя, ощутила восторг, панику и смятение одновременно.
— Это вы… Питер, — отозвалась она. — Признаться, вы меня напугали!
— Простите за это. Я просто заметил вас… и решил подойти…
Они замолчали. Только стук сердца Аделии наполнял тишину…
— Мне казалось, вы занимались с сестрой. Разве урок окончен так скоро? — наконец, не выдержала она.
Мужчина переступил с ноги на ногу. И сказал:
— Мисс Маргарет старательная ученица, но, боюсь, арифметика не занимает ее в должной мере.
— Отнюдь, она очень желала этих уроков.
Ей показалось, что собеседник в темноте улыбнулся.
— Не ради знаний, я полагаю, — произнес молодой человек, и будь он действительно конюхом, девушку возмутила бы подобная дерзость. Но сейчас она лишь покраснела…
— Маргарет склонна к порывам, — сказала она. — Прошу вас, будьте к ней терпеливы!
И собеседник произнес вдруг:
— Вы снова говорите мне «вы». Почему?
Теперь Аделия совершенно смутилась, ее бросило в жар от макушки до кончиков пальцев.
— П-просто оговорилась, — пролепетала она. И тут же скороговоркой: — Я заметила, Маргарет донимает… т-тебя во время работы, и знаю, какой докучливой она может быть, поэтому… поэтому т-ты скажи мне, если понадобится ее приструнить…
Собеседник сделал шаг ближе и, опускаясь на другой край скамьи, произнес:
— Она забавная девушка и легко увлекающаяся, я понимаю. Но вам незачем о нас волноваться: я ничего к ней не чувствую.
Аделия дара речи лишилась. Так явно, что Коллум посмотрел на нее в темноте, и Аделия различила проблеск зубов…
Неужели он вспомнил, подумалось ей? Неужели все знает, иначе как смеет так вести себя с ней? Теперь уже паника охватила ее. Захотелось вскочить, убежать как можно дальше…
— Не понимаю, причем здесь это, — просипела она через силу. — Ваши чувства меня ничуть не касаются. А мисс Маргарет просто ребенок, ничего в этой жизни не понимающий…
— А вы… госпожа, вы всё понимаете в этой жизни?
Они были так близко, чуть больше фута разделяло их друг от друга, и от близости этого голоса у Аделии мурашки пробежали по коже.
— Я… я управляю хозяйством. Я, по крайне мере, стараюсь… — «не совершать ошибок» хотела добавить она, но голос пресекся. Ее главная и самая сладостная «ошибка» сидела сейчас с ней на скамье и вела провокационные разговоры, словно являлась голосом совести, от которого не отмахнуться. — Я не претендую на мудрость, которой, увы, не имею, но…
— … Но вы волнуетесь за нее.
Аделия вдруг ощутила, как большая ладонь легла поверх ее пальцев, вцепившихся в доску скамьи. Как стало враз жарче…
— Вечер по-летнему жаркий, — добавил мужчина.
Но вечер был очень даже прохладным, и Аделия, сидя одна, пожалела, что не захватила накидки, но теперь… стало действительно жарко. Он, что же, тоже чувствует это? Она шевельнула неподвижными, словно окаменевшими пальцами, но Коллум руки не убрал… Сидел и любовался на звезды, как ни в чем ни бывало.
И она непроизвольно сглотнула.
— Некий мистер Ашмол уверяет, — снова произнес он, — что лягушки, равно как и многие насекомые, часто падают прямо с неба уже целиком сформировавшимися. Абсурдная мысль, вы не находите? Оказаться вдруг на пути у падающей с неба лягушки, было бы удовольствием не из приятных… — Он посмотрел на Аделию и улыбнулся. — Или вам нравятся жабы?
— Меня никто о таком прежде не спрашивал, — отозвалась она. — Полагаю, жабы мне нравятся чуточку больше, чем пауки или змеи… Но все-таки мне б не хотелось, чтобы они падали с неба.
— Как и мне.
Они снова улыбнулись друг другу. И Аделия, понимая, что поступает безвольно, сделала вид, что мужская ладонь не лежит поверх ее пальцев. Что они просто беседуют, а ведь это так и было по сути… Что в целом беседовать с кем-то под звездами — не опаснее ужина в холле.
И тут же от одной мысли о звездах у нее засосало под ложечкой… Она глянула вверх на полог из разноцветных огней и поспешно отвела взгляд.
Она не может снова совершить такую ошибку…
Только не снова… не опять…
Она слишком доверчива, слишком наивна. Слишком верит в возможное чудо!
Какое? Их ведь не существует.
И выдернув руку, Аделия вскочила на ноги. Прижала ладонь к бурно вздымающейся груди, и на мгновение прикрыла глаза…
— Мне… мне надо идти, — пролепетала она. — Спасибо, что составили… что составил мне компанию, Питер.
Он тоже поднялся.
— Не любите звезды? — спросил вдруг ни с того ни с сего. — Мне казалось, к ним невозможно относиться без благоговения.
Благоговения Аделия точно не ощущала, только стыд и вину… Каждый раз, как глядела наверх, эти звезды как будто обличали ее. Насмехались…
Она ощутила влагу в глазах, ресницы затрепетали, пытаясь сдержать ее.
— Мисс Маргарет сегодня сказала, что вы были бы рады присоединиться к нашим урокам, — услышала она слова Коллума. И звезды разом забылись… Не этого ли он и добивался? — Я вовсе не против этого, госпожа. Уверен, ученица из вас выйдет на порядок усидчивей вашей сестры и много способнее…
— Я… я подумаю, Питер. Спасибо за доброту!
— Это мне следует благодарить вас…
И снова они стояли непозволительно близко… Так близко, что дышали одним воздухом на двоих. Как это вышло, Аделия и сама толком не понимала… И слез уже не было, только желание прикоснуться. Ощутить тепло не только рукой, но и телом: прильнуть к теплой груди, уткнуться лицом в ложбинку у шеи — и раствориться в нежности, от которой неожиданно стало трудно дышать.
Она почти подалась вперед, по инерции, против собственной воли (тело, казалось, зажило своей собственной жизнью), но мужчина напротив вдруг отступил… Мотнул головой. И звезды, как Аделии показалось, отразились в его ярких, как будто вспыхнувших светом глазах.
