— Любите, но ни разу не поинтересовались ребенком… Неужели вам совсем безразлично, чье семя взрастает во мне?

И Адэр ответил:

— Я полагал, тебе неприятно о том говорить… Все знают, что пришлось пережить молодой госпоже Айфорд-мэнор по вине старого Шермана.

И Аделии кровь ударила в голову, в противном случае она бы не стала в таком признаваться:

— По вашей вине, вы хотите сказать, — отозвалась она. — Это ведь ваше семя излилось в меня самым первым.

Мужчина поглядел на ее живот долгим взглядом. Удивленным он не казался, скорее растерянным…

— Делия, милая, я не знал… — произнес, наконец. Но она ему не поверила…

Поняла ко всему прочему, что позволила себе лишнего. Наговорила такого, о чем не следовало бы говорить, пусть оно даже и тлело внутри долгие месяцы… Но к чему? Адэр Брукс больше не значил для нее ничего: его чары развеялись, и Аделия обрела ясность мысли.

— Забудьте, — сказала она. — Я наговорила лишнего сгоряча. Лишь хотела, чтобы вы знали, насколько плохо поступили со мной. — И наставительно, как ребенку: — Впредь… будьте добрее к юным девочкам, вроде меня! А лучше… не трогайте никого против воли.

Брукс из бледного сделался красным и снова утратил все краски… Казалось, внутри него бушевала гроза, бурлили, то поднимаясь, то опадая высокие волны.

Он сглотнул:

— Прости, если невольно я сделался тебе ненавистным, — произнес он, — прости, если был недостаточно чуток и… нежен. Разве мог я подумать… — еще один взгляд на ее раздутый живот. — Разве мог я… — Он подался вперед и схватил ее за руку, припадая к тонким пальцам губами. — … И надеяться обрести это счастье.

Аделия поспешила выдернуть руку — прикосновения Брукса больше не были ей приятны. Даже наоборот…

— О чем вы, господин Брукс? — спросила она. — Наши дороги впредь разошлись навсегда, и я буду вам благодарна, коли вы перестанете приезжать в Айфорд-мэнор с визитами.

— Ты прогоняешь меня?! — ужаснулся мужчина. — Прогоняешь после того, как поведала столь волшебную новость. Я стану отцом, моя милая девочка… Как могу я после такого обещать не видеться с тобой вновь?!

Он снова хотел схватить ее руку, но Аделия оказалась проворней и спрятала ее за спину.

И призналась:

— Я больше не «милая девочка», господин Адэр, и тем более «ваша». Это обращение впредь неприемлемо между нами… Прошу вас уйти и больше не возвращаться. Мне ни к чему досужие разговоры: ни мне… ни наследнику этого дома. — Ее рука многозначительно легла на живот, и мужчина, бледный, с потухшим взглядом, глядел на нее не шелохнувшись. — Служанка проводит вас. Доброго дня, господин Адэр!

Аделия и сама не понимала причин своей смелости, отчего вдруг вся горечь души выплеснулась наружу. Знала одно: ей неожиданно полегчало. Словно камень свалился с души! И она, хоть ее внутри и потряхивало от нервов, легкой походкой прошла мимо Брукса и вызвала Глэнис проводить его до порога.

Едва он ушел, служанка, наблюдавшая за ней настороженным взглядом (быть может, подслушала что-то не то, Аделии было сейчас все равно), сказала:

— Завтрак готов. Велите подать его в холле?

— Маргарет уже встала?

— Нет, ваша сестра велела подать завтрак в постель.

— Тогда и я буду завтракать у себя. Будьте добры, все устроить! — улыбнулась она.

И, поднявшись по лестнице, ощутила толчок в животе: ребенок как будто беседовал с ней. Может быть, успокаивал… Ощутил, насколько взвинчены ее нервы, и хотел сказать: «Не волнуйся, вместе мы справимся с чем угодно». Ей вдруг стало стыдно до слез за желание умертвить это чудо в своем животе… За глупое сердце, потянувшееся не к тому человеку. За звезды над головой, которые постоянно изобличали ее…

Дверь ее комнат приоткрылась, и тихий голос сказал:

— Госпожа Айфорд, с вами все хорошо?

Она глянула на завернутого в покрывало мужчину, и вспомнила:

— Я забыла озаботиться твоей одеждой. Сейчас же этим займусь… А ты… Питер, спрячься на время — служанка сейчас принесет завтрак. За ним и поговорим! Я голодна, как вдруг оказалось…

Мужчина поглядел на нее внимательными глазами, почти тем же взглядом, что и служанка. И Аделия, уже собравшись уйти, спросила глядя под ноги:

— Скажи, ты слышал, о чем мы сейчас говорили внизу? — Коллум Шерман молчал, и это молчание казалось красноречивее слов. — Что ж, — констатировала Аделия, — так даже лучше. — И направилась раздобыть одежду для оборотня, скрывавшегося в ее комнате.

Какое-то время они ели в молчании. Просто сидели, не глядя друг другу в глаза… Аделия все еще думала об Адэре Бруксе, о своем слепом увлечении им и о том, что Коллум теперь знает о ней больше других.

Она и сама знала о нем странные вещи…

Такие, что просто голова кругом.

— Расскажи обо всем по порядку, — попросила она, наконец. — Про Бевин… и белого волка… Как вышло, что ты… стал тем, что я видела…

Коллум кивнул.

— Я сам знаю немного: лишь то, что успела поведать мне Бевин. Но расскажу все, как есть!

И он рассказал ей о том, как старая травницу, желая спасти его, передала ему свою странную силу, ипостась дикого зверя, что помогала ей хранить покой Тольвудского леса, а теперь стала и его второй сущностью.

— То есть Бевин спасла тебя от неминуемой смерти? — сказала Аделия. И с настороженностью спросила: — Ты знаешь теперь… что на самом деле случилось с тобой?

— Старуха мне не сказала. Заметила лишь, что выбрала меня неспроста, что придет время, когда я пойму, почему она так поступила… Выходит, — Коллум на секунду запнулся, — лошадь меня не лягала, ведь так? — Аделия молча кивнула. — Что случилось тогда?

Девушка знала, что пришло время признаться, и несмело сказала:

— Тебя хотели убить. Также, как и отца…

— Мой отец мертв?

— Да, и мне жаль говорить тебе это.

— Кто это сделал?

— Человек, жаждущий отомстить нашим семьям, твоей и моей. — И Аделия рассказала о произошедшем в Уопинге. — Ты должен был расспросить отца о деталях, выяснить, что рассорило Айфорда с Шерманом…

— Так моя фамилия Шерман?

— Да… ты хозяин многих окрестных земель.

Собеседник Аделии невесело усмехнулся:

— Довольно неожиданный взлет от простого конюха в господина окрестных земель.

Она боялась увидеть в нем осуждение или даже обиду, но он, казалось, легко принял правду и даже как будто на нее не сердился.

— Я страшилась, что правда заставит тебя возненавидеть меня, — призналась она.

— Отчего вдруг?

— В большей мере из-за твоей дочери, Лоры… Она ведь думает, что ты мертв, и, верно, очень страдает.

Лора… Коллум живо представил девочку с белыми волосами, что частенько являлась ему в его снах. Значит, вот кто она — его дочь… Сердце отозвалось тянущей болью.

— Вы полагаете, я сумею вернуться? — спросил он на полном серьезе. — Стать тем же, кем был до ранения? — И покачал головой, сам же и отвечая. — Это вряд ли возможно. Во мне живет зверь, и я не уверен, что смогу его обуздать… А жить, подвергая опасности тех, кого я люблю…

Аделия с чувством взмолилась:

— Коллум, пожалуйста, не говори о таком: что бы с тобой ни случилось, ты все тот же, кем был, я в этом уверена.

— Я даже не помню, кем был, — улыбнулся он с грустной улыбкой. — Даже память и та мной утрачена.

— Бевин сказала, она может вернуться.

— Бевин много чего говорит, но я не уверен, что готов нести эту ношу. Мне кажется, было бы лучше, умри я тогда… Ей не стоило мне помогать.

Он не мог в самом деле думать такого… Аделия поглядела на Коллума с громко бьющимся сердцем. От мысли, что его могло больше не быть, темная мгла, что однажды поглотила ее, всколыхнулась, сжав сердце стальным кулаком. Дышать стало враз тяжелее… Захотелось вцепиться в крепкую руку и умолять ее обладателя не бросать ее один на один с этим миром.

Она не знала, что станет делать тогда…

Наверное, задохнется от горя и непреходящей тоски.