Что-то, видимо, промелькнуло в ее взгляде, потому что мерзкая улыбочка сползла с губ Кирха. Раздраженно пропустив ее мимо себя, он запер двери и двинулся следом.

— Полагаю, провожать меня надобности нет? — процедила Инира, одновременно в ужасе и восхищении от собственной наглости. Что-то изменилось в ней. Она чувствовала это так, словно с души разом слетела вся наносная, навязанная временем шелуха — было легко и одновременно больно вновь ощущать материальный мир вокруг себя, будто с нее содрали ороговевший слой кожи, обнажив нежную, новую… И выносить за спиной пыхтящего старика не было никаких сил.

Домоправитель считал иначе — пришлось терпеть его до самой башни куда он, к счастью, не последовал. С облегчением вздохнув, Инира прислонилась к холодной, покрытой инеем двери и, шумно выдохнув, сползла по ней на пол. В полнейшей темноте первого этажа башни слышались только частые удары капель, сочащихся из душа. Она сделала пару глубоких вдохов, отстраненно чувствуя, как замерзают руки. Голова кружилась. Мир вокруг казалось, царапал кожу. Должно ли так быть или все же, что-то пошло неправильно? Приаш даже не поинтересовался, сбежал… А ей казалось, будто собственная душа старается выпрыгнуть из тела. Инира была напугана, сбита с толку и отчаянное, детское желание, чтобы кто-нибудь ее защитил вырвалось наружу тяжким всхлипом, далеко разнесшимся по каменному мешку.

Это ее немного отрезвило — никто и никогда не жалел ее. И сейчас не будет — она должна справиться сама, а не ныть, словно маленький ребенок.

С трудом заставив двигаться онемевшее тело, она добралась до душевых, сбросила платье и шагнула под струи горячей воды. Капли хлестнули по плечам, словно кнуты, причиняя боль, но она осталась стоять, стиснув зубы и зажмурившись. Боль означала, что она все еще чувствует, все еще живет.

Постепенно кожа согрелась и задеревеневшие мышцы, наконец, расслабились. Инира села на корточки, прислонилась к стене и позволила горячей воде делать свое дело.

Она вернулась в комнату уже под утро — все спали, Отишы не было — как обычно. Тихонько прокравшись мимо девушек, Инира добралась до своей ледяной кровати и рухнула поверх одеял, даже не позаботившись снять влажное платье. Сон поглотил ее мгновенно.

Утро началось с допроса.

— Ну и где ты была? — Отиша, уцепившись за запястья Иниры, нависла над ней, ухмыляясь. — Я тебя, между прочим, ждала вечером!

— Оно и видно, — прохрипела Инира, с трудом продирая глаза и пытаясь сообразить, что происходит. — Когда я вернулась, тебя и в помине не было! Пусти!

Она вырвалась из хватки подруги и села. Горло саднило, голова болела, нос заложило напрочь — вот что бывает, когда собственное тело становится чужим. Лежание на камнях, ночевка в мокром платье — кто теперь разберет, что стало причиной?

— Ну, есть ведь пределы ожиданию, — пожала плечами Отиша, подскакивая с кровати. Остальные еще только начинали просыпаться, а она уже надела платье и укротила волосы широким ободом. — Так что? Ты была с Корсаком?

Иниру передернуло — она хорошо относилась к парню, но провести с ним ночь?! Только не с ее воспитанием. Она даже поцеловать себя разрешила только в щеку.

Перед глазами тут же встала совсем другая картина — склонившийся над ней Приаш и ощущение его губ…

— Покраснела, — констатировала наблюдательная Отиша.

— Я была в библиотеке, — прибегла к безотказному средству Инира, подавив желание накрыться одеялом с головой. Одновременно со смущением, в ней просыпалось возмущение — он забрал у нее первый поцелуй! Все девушки помнят его, это должно было быть чем-то особенным, чем-то… Волшебным.

А вовсе не так, как это произошло с ней — только чтобы как-то встряхнуть, заставить пережить сильную эмоцию, вернуть ее к жизни. Деловито и… Бесчувственно.

Подавив обиду, Инира заставила себя подняться с кровати — это нужно было сделать хотя бы для того, чтобы снять мятое и грязное платье и расправить постель. А еще — выпить чего-нибудь горячего.

Для этого пришлось вместе со всеми спуститься на завтрак. Абсолютно не чувствуя аппетита, Инира ковырялась в овсяной каше и только горячему сладкому чаю отдала должное. Глядя на вялую подругу, Отиша все же прониклась серьезностью:

— Пойдем в медпункт, пусть дадут тебе что-нибудь от простуды, — предложила она, тут же сделав собственные выводы: — А я говорила, нечего торчать в библиотеке до посинения…

— Угум, — согласилась бастард, вспоминая перипетии прошедшей ночи. Простуда не казалась ей такой уж большой платой за возвращение к жизни.

— Привет, — Корсак, подойдя со спины, чмокнул ее в щеку, заставив вздрогнуть от неожиданности, и сел рядом. — Ууу, как все запущено…

— Все нормально, — прогундосила Инира заложенным носом, мечтая куда-нибудь скрыться от такого пристального внимания. Против воли она бросила взгляд на балкон и, не заметив там Приаша, расслабилась.

— Конечно, — пожала плечами черствая Виктория, — от простуды еще никто не умирал.

Все шикнули на толстокожую девицу, но она, пожав плечами, подхватила свой поднос и вышла из-за стола, бросив:

— Жуйте быстрее, через три минуты начинаются занятия.

— Лорд-директор уже составил твое расписание? — ускоряясь, спросила Отиша. Ложка так и мелькала в ее руках. Но едва Инира хотела ответить, как подруга продолжила: — Льер Ункрат все утренние пары занял медитацией… Я ж после завтрака там засну! — пожаловалась она. — И где моя обещанная практика?

— Будет тебе практика, — пообещал с усмешкой Корсак. — Наберись терпения. Скоро еще мечтать начнешь, чтобы тебе медитацию вернули…

Звук первого удара колокола заставил разговор оборваться. Они быстро побросали ложки на подносы и разбежались кто куда. Инира неуверенно отправилась в кабинет Приаша. Расписание? Нет, не слышала. Лорда-директора, несмотря на подписанный контракт, мало волновало ее обучение.

В кабинете обнаружился только Кирх — снова пьяный, он спал, закинув ноги на стол Приаша. Раскатистый храп было слышно далеко за пределами помещения. Брезгливо поджав губы, девушка неуверенно потопталась на месте и вышла. Где искать лорда-директора она понятия не имела, да и не горела желанием. Единственное, чего ей сейчас хотелось — это лечь в кровать и заснуть. Что она и сделала, проснувшись лишь к обеду.

Пока бастард отсыпалась, Виктор проводил время гораздо более неприятно.

— В твоих интересах начать говорить, пока я не решил узнать правду более болезненным способом, — крутя в руках взятые с подноса металлические щипцы, он бросил полный отвращения взгляд на сжавшегося в углу комнаты Оноре и раздраженно бросил щипцы обратно. Королевский дознаватель, прибывший полчаса назад, неодобрительно покосился на него и поправил инструменты так, чтобы они снова оказались в идеальном порядке. Сталь блестела стерильной чистотой — но Виктор знал, что это ненадолго. Он не раз присутствовал при допросах, однажды даже испытал на собственной шкуре искусство дознания.

Но Оноре только хныкал, словно дитя, размазывая по лицу крупные слезы, и дрожал, никак не реагируя на их слова и начиная кричать, едва они пытались подойти ближе. И так уже почти двенадцать часов — с тех самых пор, как Виктор вернул его душу обратно в тело.

— Вы уверены, что все прошло без ошибок? — не выдержал дознаватель. Невысокий, худощавый мужчина, русоволосый, с аккуратно зачесанными назад волосами до плеч и столь же мастерски уложенными густыми пшеничными усами и бородкой, он больше напоминал придворного писца, нежели одного из самых опасных людей королевства. Темно-синий камзол с блестящими серебряными пуговицами, белоснежные брюки и перчатки — форма Королевских гвардейцев — только довершали картину. Никто не подумал бы, глядя на него, что он имел дело хоть с чем-то более неприятным, чем клякса на бумаге. Впрочем, внимательный взгляд отметил бы идеальную осанку и военную выправку человека, привыкшего командовать. И острый, внимательный взгляд голубых глаз.

Виктор выразительно приподнял одну бровь: