— Послушайте. Я не знаю, что там у вас было, но у меня своя жизнь и прошу вас в неё не лезть. Мне очень жаль, что вы так поступаете. Если он от вас ушел и женился на мне, задумайтесь, на это должны быть причины.

Она смотрела на ребенка, толкала качели и лицо ее было в этот момент задумчиво-добрым.

Вся моя злость, проснувшаяся в какой-то момент, тут же исчезла. Как можно злится на человека источающего любовь к ребенку. Я не могу.

Но в следующий момент она повернулась ко мне и все с тем же кротким выражением на лице сказала:

— Я буду за него бороться, он мой муж.

Она сказала это так тихо и так отчаянно, что я даже не поняла, что это, угроза или слова несчастной женщины вся борьба, которой заключается только в словах.

— Понятно. До свиданья, — я повернулась, чтобы уходить.

— Вам лучше отступиться Элиза. Вся его семья против вас, — услышала я вслед.

И пошла поскорее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ухожу. Тороплюсь.

Мне бы лучше вернуться, расспросить подробно. Но что-то гонит прочь из этого парка. Поскорее уйти и больше не видеть никаких доказательств, не слышать слов.

Не верю, нет, не верю.

Какое ещё — уходи? Что она выдумывает? Это неправда. Бред.

Что теперь с моим браком? Ничего не понимаю. Спросить у Селима? Но я не хочу даже думать, что это правда.

Только ещё недавно я сомневалась, возвращаться ли к нему в дом, а теперь вообще не пойду туда, ни под какими уговорами. Пусть Селим докажет, что я его законная жена. И пусть, в конце концов, покажет свою любовь. Если конечно она есть.

Я хочу его, все ещё хочу, но теперь не стану подчиняться. Это он должен заслужить право быть моим мужем. Я слишком долго терплю, а эта женщина и ее ребенок — последняя капля.

Домой пришла. Мама расположилась на коврике посреди зала. Медитирует.

— Ну как? Не удержалась она и открыла один глаз, — разводятся?

— Кто? — я не поняла.

— Ну, подруга.

— А. Не знаю, она ещё думает.

В восемь звонок в дверь оповестил о прибытии водителя, чтобы везти меня обратно в тот холодный неуютный дом. Спустя полдня я уже поняла, что не вернусь туда ни при каких условиях. Даже если всё поменяется, мне не нравится этот дом, просто не нравится и всё. Не хочу быть в нём, жить в нём. Не хочу.

Я открыла водителю дверь, попросила уезжать без меня и передать Селиму, что в его дом я не вернусь.

Мужчина постоял в нерешительности, кивнул и ушел. А я осталась.

Боюсь представить, как разозлится Селим. Дома я становлюсь смелой и никто не может заставить меня покинуть это место, пусть только попробует. Так просто я не дамся.

Мама удивилась. А когда я вошла на кухню, сказала:

— Надеюсь, ты приняла правильное решение.

— Я тоже на это надеюсь.

Потом мы сидели, пили чай, болтали. В десять разошлись по комнатам, по своим кроватям. Я легла в постель и поняла, как не хватало мне этого домашнего чувства свободы. Когда никто не руководит твоей жизнью, не указывает что и как делать. Ты просто живешь, как хочешь, делаешь что хочешь. Независимая, спокойная и свободная.

И хоть где-то внутри я чувствовала неосознанный страх, всё равно решила бороться. Пусть Селим сам приедет и все мне объяснит. А потом уже я подумаю, как быть дальше.

Я почти успокоилась, открыла любимую книгу, почитать перед сном. Давно я ее не открывала. Попробовала читать, но неосознанно жду чего-то, чувствую, не окончится вечер так просто.

И не ошиблась. В одиннадцать прозвучал звонок… в дверь.

Тело напряглось. Мысли в испуге все куда-то разбежались.

Что делать?

Боюсь, чувствую. Боюсь.

Да какого черта. Я встала, накинула халат и пошла к двери. Мама уже тут как тут.

— Это он?

— Наверное.

Смотрю в глазок, вижу темную фигуру. Понимаю, что это он, а отроить боюсь.

— Кто там? — проговорила нерешительно.

— Элиза, открой, это Селим.

Пальцы сами потянулись к замку.

Сквозь разброд в мыслях понимаю — не открывай.

Только щелкнул замок, дверь с силой толкнули. Я в испуге влипала в противоположную стену.

Черный, темный, страшный в своём спокойствии. Туча. Темная туча в обличии человека.

— Я отпустил тебя до вечера, — говорит устрашающе спокойно.

Мама с выпученными от страха глазами, но всё же кинулась меня защищать.

— Она что уже дома переночевать не имеет права?

Она встала перед ним. Между нами. Одним движением руки он подвинул её в сторону и смотрит на меня черным взглядом.

— Я никуда не пойду, — проговорила я упрямо.

Хочется выпалить спросить, что за женщина, что за ребёнок, но при маме молчу.

— Иди, одевайся или я вытяну тебя в том, в чём есть.

— Я — никуда — не пойду.

Я уже решила стоять на своём. Пусть знает. Хотя он и так это знает.

— Элиза, не заставляй меня применять силу. Мы идём домой.

— Я и так дома, а ты иди к себе домой со своей настоящей женой.

Выражение его лица мгновенно изменилось. Мама обернулась на меня, потом на него.

— Объясните мне, что тут происходит? — жалобно проговорила она.

— А то и происходит, — говорю я. — Что Селим Кара женат на другой женщине и до сих пор с ней не развелся.

Мама онемела. Селим уставился на меня из-под бровей.

Всё, кажется, моя замужняя сказка заканчивается именно сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ладно, — сказал он.

Ни минуту замолчал. Стоял, смотрел на меня, надеялся наверное, что я передумаю, а потом сказал:

- Ладно, спи дома. Завтра я приеду за тобой в десять.

— Я никуда не пойду и завтра, — говорю чётко, чтобы он почувствовал моё упрямство.

И то, что здесь нет его власти, как есть она у него дома.

— Ты говорила, что любишь меня, это такая твоя любовь? — говорит, как ученицу отчитывает.

— Я не могу любить обманщика, — смотрю в глаза, пронзительно, бесстрашно.

— Я тебя не обманывал.

— Ну конечно, а женщина с ребенком в турецкой одежде — не твоя жена. Все, хватит, не хочу больше это слушать, — я повернулась и пошла в комнату.

Пока дошла, услышала, как захлопнулась дверь. И мама показалась на пороге моей комнаты.

— Эля, объясни, что здесь происходит? Какая женщина, какой ребёнок? — лицо её в крайней степени обеспокоенности.

— Его ребенок. И его жена! — сказала я и с размаху, сердито села на кровать.

Потом встала, прошла по комнате, села за стол. Нервно оттолкнула книгу.

Всё как-то плохо. Без объяснений. Почему он не кинулся доказывать? Стоит как истукан. Неужели ничего не может пробить этой его вечной холодности.

— Боже мой, — мама прижала руки груди. — Двоеженец. Тогда получается, ваш брак недействителен?

— Я уже ничего не понимаю, — раздражительно глянула на маму, — ничего.

— Ладно, давай так, завтра он приедет и пусть объясняет, — сказала мама.

— Завтра да? А как мне спать ночью? Что я должна теперь думать?

Утром я встала с тяжёлой головой, от бесконечного ворочанья и недосыпания, но зато с принятым решением.

Быстро собралась и вышла из дома. Уйду. Пусть стучит, звонит. Не хочу встречаться с ним сейчас. Пошла бродить по городу. Ходила по улицам, и снова смотрела на людей.

Жалела, что моя история оказалась такой печальной. Встретила человека, влюбилась, а он оказался обыкновенным мошенником. Который просто пользуется людьми. Как меня угораздило?

Телефона нет, никто не тревожит. Хотелось уйти от всего и от всех. Ни о чём не думать. Не вспоминать. Перечеркнуть нашу встречу, наши странные отношения и брак. Убрать всё это из жизни и представить, что не было этого. Никогда.

Домой я пришла около часа дня. Мама ещё не вернулась из школы.