— Убирайся.

Повторять не пришлось и Асмодеус покинул комнату, тихо затворив за собой дверь.

Долго ли я пролежала, содрогаясь от слез и предаваясь самоуничижению, я не знала. Мне хотелось выть в голос, кричать, но все, что я могла — это тихонько скулить. Вскоре и скулить я уже не могла. Дверь тихо раскрылась. Алина вошла в комнату, сбрасывая с себя обличье, как платье. Рядом со мной на кровать опустилась бабушка. Она погладила меня по голове, тихо сказала:

— Не рви сердце, Мел. Оно тебе еще пригодится.

Ее наверняка послал Асмодеус, чтобы собрала меня в кучу. От этой мысли я тихонько зарычала. Это вызвало одобрительный смешок со стороны бабушки:

— Вот правильно, лучше злись, чем раскисай. Твоя мама однажды вот тоже так лежала и плакала, и я ничем не могла ей помочь.

— Когда? — я отняла голову от подушки, желая узнать больше о маме. Морра вздохнула:

— Когда встретила твоего отца. Она влюбилась в него с первого взгляда и сбежала, пока он ее не увидел.

— А он ее убил, — я почувствовала, как к горлу подкатывает желчь. — Безответная и нездоровая любовь — это у нас наследственное?

Морра пожала плечами. О своем дедушке — человеке, я тоже ничего не знала. Не знала даже его имени. Она коснулась моего подбородка своей удивительно теплой рукой и заставила заглянуть ей в глаза:

— Безответная и нездоровая любовь — это твой личный выбор. Также ты можешь выбрать ответную и вполне здоровую. Но для этого — выброси Асми из головы, — в темных глазах промелькнули искры гнева. Морре не нравилось, что я плачу, ей не нравилось собственное бессилие. Я задала осторожный вопрос, надеясь, что толика сентиментальности развяжет бабушке язык:

— Почему ты скрываешься от всех, особенно от своей дочери, Миллы?

Лицо бабушки вспыхнуло улыбкой, она раскусила меня,

— Хорошая попытка, Мелания. Скажем так… темные уже давно начали медленно разлагаться. Что-то произошло из-за ошибок прежних Хранительниц, что-то по моей вине, поэтому нужно держать ухо в остро. А кто, как не старая бабушка-оборотень может сделать это лучше других? — Морра вернула себе личину Алины и, причитая, выскочила из комнаты. Она громко сетовала на то, что ей придется нести завтрак наверх, раз уж у меня так разболелась голова.

Интересно, а способен ли Гато принять облик другого человека? Если бабушке это по силам, может и он со временем сможет… Я пока не знала, как можно было бы использовать такое полезное умение полуночного кота, но что-нибудь можно будет придумать.

Прошел день, за ним другой. Я помогала на кухне, осваивала основные боевые стойки перед конюшней Турмалина. Он заставлял меня бегать, прыгать и наращивать мышечную массу, словно я была одной из его лошадок. Меч я получила особый — тренировочный с затупленными углами — так, чтобы не поранилась, осваивая базовые стойки. Турмалин фыркал, глядя на мои потуги нанести удар тупым лезвием, бросал колкие замечания и в целом вел себя как идеальный тренер. У кентавров не было магии, но в бою они не уступали колдунам, а все потому, что они могли быстро двигаться, оценивать ситуацию и знали, когда нужно нападать, а когда уступить. Всему этому Темный Турмалин обучал меня с изрядным терпением.

С остальными мужчинами, особенно с Асмодеусом, я старалась общаться не больше необходимого. Остальные чувствовали, что между мной и диким псом что-то изменилось, но никто не задавал вопросов. Наша близость с Асми погасила мои темные позывы, насытила их на неделю. А когда волны снова начали накатывать, я торопилась на очередную тренировку с Турмалином, который изматывал меня до трясущихся рук и колен. Тогда изможденное тело выбирало сон, наплевав на красавцев, которых нужно было только поманить.

Меж тем в моей комнате стали появляться свежие полевые цветы и глупые записки в стиле «Каждое утро я просыпаюсь с мыслями о тебе», виновника этих проделок долго искать не пришлось, Гато был пойман с поличным, отчего покраснел и убежал от меня с завидной скоростью. Я бежала за ним по коридору, хихикая от вида его раскрасневшейся физиономии, когда в Таверну влетел сатир.

Он был запыхавшийся, по роскошной растительности на груди струился пот. Увидев меня, он бросился на колени:

— Хранительница, нужна ваша помощь, — все фривольные мыслишки в отношении Гато вылетели у меня из головы. В серых глазах сатира царило ощутимое беспокойство, он был одним из тех, кто доставлял кофейные зерна в Таверну, а оттуда они уже шли на продажу в город Колдунов. — На наш караван напали.

— Светлые? — спросила я, чувствуя как сердце начинает бешено плясать в груди. Если это какая-то уловка отца, чтобы заманить меня на светлые земли…

— Дикие псы, — сказал сатир, хрипя. Только сейчас я заметила, что его бок был оцарапан, а кровь сочила на светлый пол Таверны. Сколько он бежал, раненный? И что произошло с остальными торговцами, сопровождающими караван?

Вопросы буду задавать потом, а пока:

— Гато, позови всех, мы немедленно выдвигаемся.

Мужчины попытались оставить меня дома. Дариан упер руки в бока, Гато мягко уверил, что они справятся сами, а Асмодеус и Турмалин гневно раздували ноздри. Но я осталась непреклонна. Если племя диких псов вздумало бродяжничать на моей территории и уж тем более нападать на моих людей, я этому помешаю. Казалось, миру нравятся такие размышления. Реальность словно вздохнула, подчиняясь моей воле. «Хранительнице ведомы короткие пути»: — так говорила Морра, и наша небольшая группа словно перепрыгивала из точки в точку по сокращающимся дорогам, чтобы успеть в место, откуда смог сбежать сатир.

Я ехала на Черной Молнии, которую мне подарил Турмалин, Гато и Асми приняли животные обличия. Сам кентавр следовал рядом, а Дариана пришлось в этот раз оставить в Деревне, чтобы он вместе с Алиной смог помочь пострадавшему сатиру.

Через час бешенной скачки мы оказались на развилке двух дорог. Перевернутые телеги представляли собой печальное зрелище — кофе было рассыпано по всей дороге и втоптано в землю, зерна перемешивались с кровью — здесь произошло настоящее сражение. Сколько крови принадлежит сопровождающим? Я слезла с лошади — ноги болели от напряжения, но я смогла устоять. Гато и Асми снова стали людьми.

— Они отправились на запад — сказал Асмодеус. Он повел чувствительным носом, а потом выругался, — это стая Лерона.

В ответ на мой на мой взгляд, мужчина соизволил пояснить:

— Его дикие псы почти не способны превращаться в людей. А сатиры… их любимая еда.

От этой новости меня затошнило.

— То есть они, напали на обоз чтобы съесть сопровождающих? — таков был народ Асмодеуса — больше чудовища, чем люди. Оставшейся кофе все еще лежал в обозах, не представляя для них интереса.

— Да… И наверное двух других сопровождающих и лошадей, которые тянули обоз, они забрали чтобы подкрепиться ими позже. Живых. Дикие псы не любят лежалое мясо, тем более так оно сможет лучше пропитаться страхом. — Турмалин говорил жестко, опытным взглядом оценивая урон. В моей голове бил колокол, «нужно торопиться» — кричала светлая моя часть, «нужно спасти их» — вторила ей темная.

— Мы вызовем у твоих родичей … гастрономический интерес? — спросила я Асми. Тот покачал головой. — А договориться с ними можно?

— Лерон мог возвращать себе человеческий облик, когда я встречался с ним последний раз. Если нет, это будет битва.

Асми и Турмалин переглянулись. Они обернулись к слабому звену: ко мне.

— Лучше, если ты останешься здесь или возвратишься в Таверну. — сказал Турмалин.

Темная часть меня тихо зарычала. Кентавр топнул копытом. Он вел себя как папаша, не отпускающий дочь темным вечером на улицу.

— Мелания, пойми, менталисты почти не могут воздействовать на разум диких псов, когда те в зверином облике. Ты будешь беззащитна.

— Я иду вместе с вами. У меня же получилось потушить Пламя в колдунах, возможно…

Я не знала, что «возможно», но раз уж назвалась Хранительницей — грош мне цена, если я при первой опасности подожму хвост. Мы препирались еще несколько минут, пока я не напомнила, что я в этой тусовке вроде как самый большой босс. С этим аргументом никто не смог поспорить. Решения Хранительниц окончательны и опровержению не подлежат.