«Вот же наглец, уже и в терем отца её приволок! Данимир уж совсем совесть потерял!»

Арьян мгновенно вскипел от гнева, ошпарила ярость, с лёту вошёл в полутёмное помещение и замер на полушаге. Мужчина со светлыми волосами, оголённый до пояса, нависал над распластавшейся под ним девушкой. Платье сбилось с плеча, оголяя грудь, белую, с розовым соском, подол был задран к поясу, стройные ноги обхватывали мужчину за бёдра, принуждая того продолжить прервавшееся было соитие. Наверное, Арьян не хотел видеть того, что увидел, потому, в облепленном прядями растрёпанных волос лице не сразу опознал лицо Всеславы. Затуманенный взор её застыл на мужчине, что занял весь проём двери, и мгновенно всплеснул в её золотистых глазах страх, искромётный, бурный, пальцы её от неожиданности крепче сжали плечи любовника. Арьян в два шага оказался рядом, рванув ублюдка и одновременно заехав ему в челюсть, узнавая в нём гридня Гостяна. Всеслава же подобралась, вся сжалась, прикрывая грудь и ноги тканью платья, с ужасом в глазах наблюдая, как княжич наносит один за другим глухие яростные удары, не замечая ни брызнувшей из носа крови, что заливала уже губы гридня и щетину подбородка. Ещё пара таких мощных ударов, и тот испустит дух. Всеслава вскочила, бросилась к ногам Арьяна, повисла на локте. Княжич легко смахнул помеху, девушка рухнула на пол, больно ударившись локтем и головой о толстую ножку стола.

— Убью, — прошипел Арьян сквозь зубы, и следующий удар пришёлся в висок.

Гридень, здоровый, как вол, отлетел к стенке, сбивая с полок утварь, что покатилась с грохотом по полу, а что-то и лопнуло. Гостян спустился по стенке, теряя на миг сознание.

— Арьян, не надо! — взмолилась позади Всеслава, и её отчаянный вопль опустился тяжёлым молотом на спину, вызывая новый приступ гнева, и в то же время вынудил окаменеть.

Глубоко и судорожно дыша, Арьян отступил, только теперь понимая, что пол был в крови, а Гостян, закашлявшись, сплёвывал кровь. Княжич брезгливо сморщился, сощурив от застилающего гнева глаза.

— Живи пока, — прохрипел он.

Гридень тряхнул головой, взбивая вихры, очухиваясь, посмотрел исподлобья и как-то дерзко, что княжич вновь сдавил кулаки лишь для того, чтобы выбить наглость с этой рожи, и тут же был скован руками взметнувшейся к нему княжны.

— Не надо, Арьян. Прошу! Не надо, — рыдала она.

Он глянул на Всеславу затуманенным багряной пеленой взором, в её умоляющие, ставшие огромными глаза, застеленные влагой. Обхватил жёстко её тонкую птичью шею пятернёй, сдавил, чувствуя, как пронимает её дрожь. Она молча, не в силах выдавить ни слова, забилась в его хвате, скользя по полу босыми ногами, пытаясь вырваться, драла на запястьях кожу ногтями, и когда закашлялась, Арьян понял, что душит её, ослабил хватку, а потом и вовсе жёстко оттолкнул её от себя:

— Потаскуха, — шикнул он зло сквозь бившую в висок боль. — Собирай своё барахло и пошла вон отсюда!

— Арьян?! — она вцепилась в его руку, горячие слёзы потекли к белым вискам, а глаза сделались ещё более янтарные, бесстыжие до омерзения. Вся она содрогались от испуга, и только потом до Арьяна начало доходить, что защищает она своего любовника, и та скверно и отвратно сделалось от этого, что смотреть на неё больше не мог, вырвал руку.

— Убирайся отсюда! — гаркнул он так, что княжна вздрогнула, отпрянув, остекленели её глаза.

Арьян отступил, разжав тиски собственной ярости — не думал, что это так сложно будет. Хоть и не любил её, а такой подлости не ждал, плетью опустилась она на самое сердце. Он, не видя ничего перед собой, вышел обратно во двор и почти нос к носу столкнулся с Данмиром. Брат за плечи его схватил, встряхивая, а рука у него была крепкая.

— Что с тобой? Что случилась? Кто кричал? — взгляд брата шарил по его лицу и рукам. — Чья это кровь?

Арьян сбросил его руки.

— Потом расскажу, — выдохнул он, казалось, только теперь, обрывисто, а внутри после бешеного всплеска льдом безразличия стало всё покрываться, хоть перед глазами всё ещё стояла раскинувшаяся под другим Всеслава. После, когда первая волна гнева схлынула, отдышавшись, он вспомнил о гостях и что искал брата.

— Что тут у вас? Мечеслав догнал уже в пути.

Пришла очередь выдохнуть Данимира, верно напугал его свирепый вид брата да кровь чужая. Он обернулся на толпившихся у ворот кметей.

— Ивар! — окликнул одного из дружинников Арьян.

Данимир снова глянул на брата в недоумении, а рослый парень, завидев в тени высоко сруба княжичей, в тот же миг подбежал.

— Выведи из терема Гостяна. В поруб этого змея запри, под стражу, — кивнул в сторону хоромин, откуда только что как ополоумевший вылетел.

Дружинник кивнул, не спрашивая ни о чём, видя ещё налитые яростью глаза княжича. Ему оставалось только догадываться, за что пала такая немилость, да зря княжич не станет пустословить, нрав его был известен. Коли наказал, стало быть, за дело. Дружинник скрылся в хоромине, и тут же в двери показался рослый парень, уже теперь в рубахе. Всё лицо его было в крови, Арьян аж содрогнулся, осознавая, что мог и прибить того вполне. Ещё шатающей походкой Гостян спустился вниз. С новой силой ударил гнев грудь, и Арьян, сам не зная, как, сдержал себя, чтобы не довершить начатое. Паскуда ещё посмотрел прямо и губы скривил будто в насмешке какой. Но это княжичу уж показалось, скривился он от боли, и в сам деле хватаясь за ушибленный бок. Теперь ясно стало, откуда у невесты его столько горячего пыла. Арьян сжал зубы, проглатывая ком, выбрасывая вон все мысли из головы.

— Этого и ожидал, — вдруг выдохнул Данимир, понимая всё.

Арьян напрягся, обращая на него вопросительный взгляд.

— Это ты сейчас не о том подумал, — поспешил объясниться Данимир. — Да ты бы и сам увидел, какие сытые у неё глаза, а как двигается, ведёт себя. Ты просто не хотел замечать её, а со стороны виднее.

Арьян выдохнул резко, облокачиваясь о бревенчатую стены, будто все силы разом покинули его, но в горле где-то ещё клокотало омерзение и гнев, будто он в грязь окунулся с головой.

— Что теперь делать будешь?

— А что тут сделаешь. Домой отправлю, к отцу.

— А с ним?

Арьян стиснул челюсти, что аж зубы скрипнули. Но и его здесь доля вины была, что позволил остаться, что привечал её в постели своей вместо того, чтобы на родину отправить до свадьбы да к сроку приехать самому.

— Не знаю пока.

Данимир задумчиво качнул головой. Помолчали, вслушиваясь в голоса кметей, которых сейчас другое занимало.

— Где отец и посланцы хана? Почему ты не с ними? — опомнившись, спросил Арьян.

— Князь с воеводой с ними толкует в дружинной избе, пока никого не звал. Сам жду.

— И что им нужно?

— Радьяр выходил, говорит, что хан намерен вернуть то, что у него забрали княжичи Явлича.

Ладья скользила меж круглых покатых берегов, поросших осокой и старыми ивами, русло же, что золотилось утренним светом, то сужалось, то разливалось, и едва глаз цеплялся за дальние берега, сокрытые плотным тяжёлым туманом. Роса к летнему солнцевороту стелилась теперь гуще, так что хоть купайся в траве. И всё больше в груди Мирины распалялся жар волнения и вместе с тем радости, когда стала она узнавать знакомые изгибы излучин, очертания холмов. Сегодня ярое солнце выплывало медленно, переливаясь радугой, заливая золотом сочные зелёные луга, окрашивая небо багрянцем. Глядя на это божье творение, Мирина в который раз убедилась в том, что недаром на этой земле обрядовые и праздничные одежды украшались богатой вышивкой с символами земли и неба да имели цвет зелёный — цвет заливистых лугов, и красный с золотом — солнца. Женщины соседних земель шили одежды из белёного льна — цвет тающего снега — и украшали обильной чёрной земляного окраса вышивкой по оплечьям, груди, вороту и подолу — знак плодородия и богатства. И вроде соседствовали, а земля там была более влажной, и снег с прогалин сходил позднее, чем здесь, в Ровице, на островке земли, что раскинулся под самым Яриловым взором: горячим, пылким, под которым земля-матушка расцветала во всей своей красе, обласканная его живым теплом.