Наконец, явился сам хозяин и ведущий сего мероприятия в сопровождении Раминаганивы, разряженной, наверное, по последней туземной моде: в ожерельях добавилось новых ракушек и камушков, а на плечах юной тэми возвышался плащ из птичьих перьев — непременный атрибут правителя всего Пеу. Интересно, его ухитрились соорудить за эти пять дней, или же начали готовить заранее — когда пришли первые слухи о появлении Солнцеликой и Духами Хранимой с войском или, может быть, даже раньше, когда тайные гонцы побежали несколько недель назад по тропам, связывающим запад и восток острова? Второй вопрос, который у меня возник: сколько же ни в чём неповинных птах распрощалось с жизнью ради этого великолепия? Особенно, учитывая, что самые крупные из современных местных пернатых не дотягивают и до курицы, а владельцы наиболее ценных ярких перьев, идущих на внешнюю отделку царского наряда, размером с голубя.

Впрочем, мне недолго удавалось предаваться тягостным раздумьям по поводу монархических предрассудков, губящих островную живность, чьё видовое разнообразие и так сильно сократилось благодаря неустанным трудам предыдущих поколений туземцев. После быстрого (по папуасским меркам, конечно) обмена приветствиями с вождями Рамикуитаки тут же взял быка за рога и перешёл к непосредственной повестке дня. Я даже проникся к нему некоторой симпатией — пожалуй, это единственный встреченный вождь такого уровня, который осмелился, наплевав на церемонии, сразу же перейти к делу.

— Славные вожди и регои — начал ласунгский таки — Вы все собрались здесь, чтобы помочь внучке Пилапи Старого и Великого получить не по праву отнятый у неё престол.

Далее он минут десять потратил на экскурс в наиновейшую историю Пеу и текущую политическую ситуацию, особый упор сделав на кехетских успехах армии Солнцеликой и Духами Хранимой под командованием славных предводителей Вахаку, Кано, Сонаваралинги, Хоропе и Сопу. Даже мёрзнущей крысе понятно: столь тонким образом господин ведущий собрания намекнул, что Раминаганива и верные ей вожди рады любой помощи, но вполне справятся с негодяем Кивамуем и своими силами. В общем, господа союзники из числа недавно прибывших — знайте своё место. Десятое…

Затем Рамикуитаки перешёл к делам текущим, заявив, что следует де славным мужам, собравшимся ныне, принести нашей милосердной, справедливой, щедрой и доброй повелительнице клятву верности по всем правилам. Такой поворот мы с ним оговаривали, так что все необходимое для проведения обряда снаряжение у меня было с собой.

Времени на принесение клятв ушло много. Шутка ли: каждый из трёх десятков «сильных мужей» должен прочесть под мою диктовку речь, в которой перечислялась почти сотня действий, которые обязывался не совершать в отношении тэми ни он, ни его родственники — как живущие ныне, так и ещё не родившиеся. Далее следовало перечисление почти такого же количества вещей, которые клянущийся, наоборот, обязан совершать по первому велению Солнцеликой и Духами Хранимой. Ну а завершал обряд детский стишок про то, как вышел зайчик погулять — в моём исполнении, на русском языке, под пантомиму, изображающую то болтающего длинными ушами косого, то охотника, целящегося из ружья. Данное действие знаменовало в глазах одурманенных религиозными предрассудками и суевериями обитателей Пеу заклинание духов, дабы они покарали тех, кто дерзнёт нарушить клятву, данную юной тэми.

Пока я трудился в поте лица своего, подошло время обеда. Раминаганива со своей женской свитой удалилась, так что ели в сугубо мужской компании. Площадь наполнилась сосредоточенным чавканьем и звуками отрыгиваемой пищи.

Председатель нашего собрания не позволил почтенным гостям насладиться традиционным послеобеденным покоем, сразу же перейдя к делу, как только все насытились. Теперь речь наконец-то пошла о предстоящей военной кампании.

Как сообщают лазутчики, посылаемые ласунгцами, а также перебежчики из Текока, Кивамуй собирает войско в окрестностях Тенука. Сейчас у него не более двух с половиной тысяч человек. Причём главную роль в том, что у типулу-таки так мало сил, сыграл наш рейд по Кехету: мы выбили несколько сотен бойцов, которые иначе уже пополнили бы ряды врагов. Кроме того, часть «сильных мужей» Западной равнины, впечатлённая учинённым над сторонниками узурпатора погромом, предпочла остаться дома, со стороны наблюдая борьбу за трон.

Рамикуитаки поэтому вполне оптимистично оценивал наши шансы на победу: численность обоих армии примерно равна; конечно, у воинов Кивамуя немало заморского бронзового оружия, но зато на стороне юной тэми имеется спецподразделение «пану макаки», побивающее сотней тысячу врагов.

Так что дальше пошло уже предметное обсуждение: кому командовать всей армией, в каком порядке отряды нашего войска двинутся на Тенук, где удобнее всего устроить сражение, и так далее.

Разумеется, командовать должен наш дорогой хозяин, о чём громко и дружно кричали вожди-ласу и немалая часть текокцев. Мои подчинённые имели на этот счёт своё собственное мнение, но находясь в явном меньшинстве, вынуждены были признать главенство ласунгского таки.

В общем и целом диспозиция вырисовывалась следующая: возглавляет колонну полутысячный отряд под началом Рамикуитаки, за ним двигаются мои «макаки» и примкнувшие, за нами топала остальная часть нашей бонкийской армии и кехетцы, потом текокцы, замыкали же колонну воины-ласу под командой деревенских вождей. Подобный походный ордер, напоминающий движение зеков под конвоем (только с боков не хватает охраны) навеивал мысли насчёт того, что не очень то и доверяют ласунгцы союзникам. Ну ладно, меня такая вот подозрительность не обижает.

Касательно будущего поля боя, все знакомые с местными условиями сходились на том, что Кивамуй встретит нас со своим войском не далее, чем в полудне пути от Тенука — дальше на юго-восток ему идти, выматывая своих людей, не с руки. Мест, подходящих для разворачивания враждующих армий, на этом протяжении от столицы острова четыре, но только одно из них удобнее противнику, а не нам, в одном особых преимуществ не будет у обеих сторон, ещё на двух участках рельеф благоприятствовал тем, кто наступает со стороны Ласунга. Так что задача у войска тэми простая — либо опередить Кивамуя и пройди неудобное для нас место, либо же остановиться там, где выгодно биться будет нам.

Весь следующий после совета день шла спешная подготовка, завершившаяся глубокой ночью. А утром поднялись ни свет, ни заря и выступили в путь на Тенук.

Когда я говорил, что моё войско в Ласунге отдыхало и морально разлагалось, я немного погрешил против истины: возможно, большая часть его действительно пребывала в праздности, но «макаки» и державшиеся нас сонаи Кано с бонкийцами Тоборе и Тилуя, а также сунийцы Раноре время тратили не только на валяние местных девок и набивание желудков за счёт хозяев.

Длинный, Кано и Вахаку провели реорганизацию нашей гвардии, разбив её на три полусотни копейщиков из «макак» и половины сонаев, а также три полусотни щитоносцев, вооружённых топорами и палицами, из числа остальных. Благодаря совместными тренировкам, начатым ещё в Бонко, и участию во всех последних сражениях в одном строю, все признающие моё начальство отряды слились во вполне слаженное подразделение, способное действовать не только сплошной фалангой, но и разбиваться на отдельные группы, более-менее согласованно работающие в бою, и вновь объединяться в компактное построение — в зависимости от необходимости.

Ближе к обеду переправились через Малую Алуме, в этих местах уже довольно широкую и полноводную — пожалуй, река превосходит Боо у самого устья (интересно, какова тогда Алуме Большая). Для переправы использовались плоты из толстых веток или брёвен — подданные Рамикуитаки наготовили их несколько десятков, так что всё наше воинство перебралось на северный берег в три-четыре рейса примитивной флотилии.

Наш главнокомандующий опасался нападения сторонников Кивамуя на переправе, но всё обошлось, никто нас не атаковал — героев, готовых атаковать многократно превосходящего противника среди врагов не оказалось.